24 июня, 2019 г. 12:17

Книга седьмая. Об органах голоса

ГЛАВА I

516. Легкое, как мы сказали выше, является органом дыхания и голоса. Почему же оно состоит из столь многочисленных частей, и они таковы, какими мы их видим? Почему было лучше, чтобы их было ни больше, ни меньше и чтобы они не отличались от фактически существующих теперь ни размером, ни формой, ни плотностью, ни очертаниями? Все это мы изложим в настоящей книге, начиная, естественно, с описания 517. частей легкого. Всякому понятно, что их следует рассматривать, вскрывая живые существа, и не думать, что какое-либо объяснение на словах может дать такое же представление о .всех особенностях легкого, как свидетельства органов чувств. Тем не менее не следует отказываться от устного описания его строения, чтобы напомнить его тем, кто раньше занимался вскрытием, и дать предварительные объяснения тем, кто абсолютно с ним незнаком.

ГДАВА 2

Легкое, как и печень, представляет собой сплетение очень многочисленных сосудов, промежутки которых заполнены мягкой, как пух, тканью. Из всех сосудов один начинается из левого желудочка сердца, другой — из правого, третий — из глотки (pharynx). По пути все эти сосуды разделяются одинаковым образом, сперва — на две ветви, потому что одна часть легкого находится с правой стороны тела, а другая — с левой, причем эти части разделены толстыми перепонками [средостением.— В. Т.]. Затем каждая из этих ветвей в свою очередь делится на две другие ветви, потому что в каждой части легкого существует две 518. доли. Таким образом, все эти четыре ветви каждого из вышеназванных сосудов, многообразно разветвляясь, распределяются в четырех долях легкого. Пятая маленькая доля, расположенная справа, в полости грудной клетки, доля, служащая, как мы сказали, опорой и как бы подушкой для полой вены, получает от сосудов, расходящихся в большой доле, с которой она связана, маленькие ответвления, которыми сплошь пронизана ее ткань. Все доли покрыты тонкой перепонкой [серозным покровом плевры.— В. Т.], получающей несколько небольших разветвлений нерва, спускающегося вдоль пищевода к желудку. Такова природа легкого. Когда же мы говорили о правом желудочке сердца, мы ясно доказали, что было лучше, чтобы легочная вена была артериальной, а легочная артерия — венозной.

ГЛАВА III

Почему природа к этим двум сосудам добавила третий, идущий от гортани (larynx), который одни называют трахеей, а другие — бронхом. Об этом мы и собираемся сейчас рассказать, 519. но предварительно опишем всю структуру легкого, чтобы сделать более понятным наше объяснение. Существует в теле животного простая несложная часть, о которой мы уже раньше упоминали в книге «О руке». Она более твердая, чем все остальные части и мягче одной только кости, и почти все врачи называют ее хрящом. Природа, употребив большое количество этого хрящевого вещества для построения трахеи, полностью выгнула его и придала ему форму точной окружности круга. Наружная поверхность, которую мы осязаем, выпуклая, внутренняя вогнутая. Затем, накладывая эти кольца одно на другое по длине шеи и заполнив, таким образом, весь промежуток между гортанью и легким, она связала эти кольца крепкими перепончатыми связками, совершенно похожими на те, которые связывают кольца дровосека 68. Часть трахеи, которая должна была касаться пищевода, лежащего под ней [т. е. сзади.— В. Т.], не состоит больше из хрящей [она волокнисто-перепончатая.—В. Т.]. Кольцо не сплошное и каждый хрящ напоминает очертание буквы сигмы. Вот почему, 520. думаю я, некоторые называют их сигмообразными. Эти связки, отличные от хрящей, круглые связки, и сами хрящи все одинаково покрыты изнутри другой оболочкой; она — округлая и как бы покрывает их все наподобие смазки. Эта плотная и толстая оболочка, имеющая прямые продольные волокна, является продолжением той (помнится, я и раньше говорил об этом), которая выстилает весь рот, весь пищевод изнутри и весь кишечный канал. Все части с внешней стороны окружены оболочкой, служащей как бы одеянием и покрышкой для всей трахеи. Такова природа шейной трахеи, посредством которой живые существа вдыхают, затем выдыхают, издают звуки и дуют. Как только она перешла за ключицы и вошла в полость грудной клетки, она разделяется и направляется во все части легкого, распределяясь по всем долям вместе с сосудами, идущими из сердца. Тем не менее она не теряет своей первоначальной природы, которую она имела наверху, и нисколько не видоизменяется ни в одной из своих ветвей; 521. но эти ветви все одинаково состоят из многочисленных сигмовидных хрящей, соединенных друг с другом связками, вплоть до последних долей легкого. Это — единственный сосуд в легком, совершенно лишенный крови. Эрасистрат и другую гладкую артерию считает подобной этой, но он не прав, как мы часто на это указывали. В самом деле, она содержит немалое количество парообразной легкой и чистой крови. Трахея же абсолютно лишена крови, во всяком случае при нормальном состоянии. Если случается разрыв, анастомоз или излияние какого-либо сосуда в легкое, тогда и в эту артерию проникает некоторое количество крови, затрудняющее дыхание, загораживая пути для проникновения воздуха; в таком случае животное кашляет и кровь поступает в рот через глотку (pharynx).

ГЛАВА IV

Почему природа, вместо того чтобы сделать эту артерию всецело хрящевидной или перепончатой, попеременно поместила один хрящ и одну перепонку и почему эти 522. самые хрящи вместо того, чтобы быть сплошными кольцами, лишены каждый небольшого сегмента, это я сейчас объясню. Прежде всего я скажу, что орган голоса непременно требовал именно хрящей. В своем труде «О голосе» я доказал, что не всякий удар воздуха способен вызвать звук, но что необходимо известное соотношение между субстанцией ударяемого тела и силой, с которой в течение известного промежутка воздух мог бы сопротивляться и не был бы отброшен, побежденный при первом столкновении. Хрящ у живых существ имеет это необходимое соотношение: более мягкие, чем он, тела за недостатком силы ударяют по воздуху нечувствительным образом; тела же, более твердые, отбрасывают воздух так сильно, что он встречает удар, как бы не ожидая и не сопротивляясь, а ускользая и рассеиваясь, создает впечатление, что он не столько получил удар, сколько разошелся. Здесь не следует ожидать наглядных доказательств всего этого, как и какой-либо иной функции. Описав каждую из 523. функций отдельно, мы обращаемся теперь к последнему описанию назначения частей, что требует, как мы это установили с самого начала, предварительного знакомства со всеми функциями. Хрящевой остов трахеи является преимущественно органом самого голоса. Она состояла бы из сплошного хряща, нисколько не нуждаясь ни в связках, ни в оболочке, если бы не испытывала никаких колебаний, когда живое существо вдыхает, выдувает или издает звук. Но теперь» так как все эти функции требуют попеременного удлинения и суживания, а затем укорачивания, в силу необходимости она не должна была состоять только из хрящевых веществ, неспособных ни расширяться, ни сокращаться, но получила еще перепончатое вещество, чтобы свободно приспособляться к вышеназванным движениям. На самом деле, при вдохе вся грудная клетка расширяется; мы уже говорили об этом в наших толкованиях о движении этого органа; затем, чтобы заполнить все оставленное пустым пространство, она растягивает во всех направлениях легкое; в это время перепончатые части трахеи свободно растягиваются и в ширину, и в длину, 524. в ширину — те, которые занимают пространство, оставленное между концами сигмовидных хрящей, в длину — те, которые соединяют самые хрящи. Ты можешь наглядно наблюдать это явление, на уже мертвом животном, вдувая через трахею воздух в легкое, а затем сжимая его и опорожняя. Ведь можно видеть, как соединяющие хрящи связки, в то время как вдутый воздух наполнил все легкое, растягиваются и отодвигают хрящи друг от друга настолько, насколько их природа позволяет им растягиваться; наоборот, когда воздух выброшен, они ослабевают, сокращаются, складываются вместе и позволяют хрящам взаимно касаться друг друга. Связки, занимающие промежуток между краями сигмовидных хрящей, расширяются, натягиваясь благодаря вдуванию воздуха, и становятся выпуклыми с наружной стороны; при выходе воздуха они ослабевают и спадаются внутрь. Отсюда ясно вытекает, что попеременные удлинения и сокращения трахеи вызываются частями соединяющими хрящи, и что расширения и ослабления зависят 525. от связок, дополняющих сигмовидное кольцо каждого хряща.

ГЛАВА V

Итак, легкое располагает всем, чтобы быть одновременно органом голоса и органом дыхания благодаря трахее, которая состоит из хрящей как органов звука и соединяющих эти хрящи связок как органов дыхания. Лучшим доказательством того, что хрящевой остов является главным органом голоса, пусть послужит для тебя гортань. Так называется орган (larynx), соединяющий трахею с глоткой (pharynx), он располагается в области шеи, твердый на ощупь, и поднимается при глотании. Что гортань является первым и главнейшим органом голоса, это мы доказали в нашей работе «О возникновении голоса». Что она целиком хрящевидная, не требует доказательства: это очевидный факт. В этой работе мы также установили, что эта трахея возбуждает и подготавливает голос в гортани ж что в тот момент, 526. когда он уже возник, он усиливается благодаря небному своду, находящемуся спереди, чтобы отражать звук как некий «эхейнон» 6Э, и язычку, исполняющему роль плектра 70. Кроме того, мы доказали, что голос рождается не только вследствие простого выдоха, но что выдувание является основной сущностью его возникновения, что существует разница между выдуванием и выдохом и в чем состоит эта разница; показали как производится выдувание мышцами грудной клетки, а равным образом, как оно происходит и как возникает голос. В данный момент, как я уже сказал, моей целью не является доказательство какого-либо из этих фактов. Исходя из того, что это существует в действительности, я хочу доказать, что было невозможно дать лучшее строение части, являющейся одновременно и органом дыхания, и органом голоса. Настоящее рассмотрение назначения частей, естественно, будет свидетельствовать о том, что мы предварительно хорошо описали их функции. Итак, мы установили в предшествующих наших работах, что голос подготовляется трахеей в гортани, но что звук еще тут не закончен. Так вот, говоря, что хрящевидная часть трахеи подготовляет голос, мы дали новое доказательство правильности наших взглядов, касающихся, 527. с одной стороны, гортани, рассматриваемой нами, как главный орган голоса, а с другой стороны, трахеи, хрящевидная часть которой является органом голоса, а другая — органом дыхания. Очевидно, было невозможно, чтобы орган, устроенный иначе, чем трахея, лучше выполнял эту двойную функцию, чем он делает это теперь. На самом деле, она должна была обязательно состоять из частей неподвижных и частей подвижных, так как в качестве органа голоса она не могла ни расширяться, ни сокращаться. Для выполнения этой функции ей требовалась большая неподвижность, чтобы она не испытывала поочередно эту перемену состояния; с другой стороны, в качестве органа дыхания она не могла быть достаточно твердой, с тем чтобы модулировать звук, так как главной его функцией было движение. Но так как теперь подвижные части чередуются с частями неподвижными, то голос производится неподвижными частями, а дыхание — подвижными. Более того, неподвижные части, увлекаемые движением подвижных частей, двигаются вместе с ними: это последствие их соединения. Итак, ввиду того что эта трахея является 528. специальной (idios) частью легкого, она отсутствует у рыб, как и само легкое, так как, живя в воде, эти животные не нуждаются в голосе. Для охлаждения теплой крови сердца, — ведь рыбам необходимо дышать только ради этого,— природа создала жабры. Мы уже раньше сказали несколько слов об их строении, и мы еще поговорим об этом более специально и подробно в нашей работе «Об анатомии всех живых существ». Теперь же, доказав, что все, что мы сказали в этом труде о назначении частей, правильно и что другие работы о функциях согласуются друг с другом, мы приступим к описанию других частей легкого.

ГЛАВА VI

Мы сказали, что органом голоса является хрящевой остов, а органом дыхания — перепончатые связки, что трахея, будучи одновременно и орудием дыхания и голоса,— что вытекает из соединения этих частей,— не могла иметь более совершенной структуры, так как 529. ни одна более твердая или более мягкая ткань не породила бы лучше звука. Если бы эти части были скреплены иначе, чем в действительности, они не лучше выполняли бы движения в ширину и в длину, расширяясь при вдохе и сокращаясь при выдохе. Разрушив, предположим, любую из частей, ты одновременно с этим нарушишь и всю деятельность. Если устранить хрящи, исчезнет и голос, так как ткань перепонок, оболочек и всех подобных мягких тканей похожа на мокрый канат, неспособный производить звук. Если, предположительно, устранишь связки, то уничтожишь дыхание, поручая его неподвижным органам. Если отнимешь некоторые из этих частей, сохраняя остальные, действие потеряет в силе столько, сколько придавали ему изъятые части. Ведь, если разрушишь связки, соединяющие друг с другом кольца, трахея теряет способность удлиняться, а если ее лишить связки, наполняющей пустое пространство, оставленное не сплошным кольцом сигмообразных хрящей, то она теряет способность расширяться.

ГЛАВА VII

Неужели природа, создавая произведения высшего 530. искусства, небрежно отнеслась к взаимному положению различных составных частей, поместив с наружной стороны закругленную часть хрящей, а с внутренней, чтобы сомкнуть кольца, остальные связки, дополняющие остаток окружности? Скорее, не есть ли это доказательство все того же мастерства, что она поместила сзади в том месте, где трахея должна была касаться пищевода, связку, соединяющую хрящи, а спереди закрепила хрящевой остов как средство защиты в случае столкновения с внешними телами, для того, чтобы пищевод не был сжат твердыми хрящами, а трахея при столкновении своих более мягких частей с внешними телами не была подвержена повреждениям. Действительно, так как твердые части находятся с передней стороны шеи, а мягкие части соприкасаются с пищеводом,— природа дала каждому органу замечательную защиту против ранений: пищевод не мог быть поранен трахеей, а трахея — внешними телами. Является ли это единственным преимуществом, которое природа извлекла для живых существ из положения хрящей трахеи? Или может быть, это 531. дает более значительную выгоду при глотании пищи и жидкостей, принимаемых сразу в больших количествах? Мне кажется, что она опять с большим мастерством подготовила и это. Если бы все хрящи были сплошными кольцами, то они не только сжимали бы пищевод, надавливая на его выпуклость, но значительно сузили бы проход при глотании пищи очень большого объема. При настоящем положении в таких случаях находящаяся в этом месте оболочка трахеи, оттесняемая поглощаемой пищей и подаваясь в оставленное хрящами свободное пространство, позволяет пищеводу предоставить для прохода пищи всю свою емкость. В таком случае выпуклая часть хрящей, препятствуя растяжению пищевода, перегородила бы большую часть его ширины и тем самым сузила бы проход для пищи. Если можно было бы одновременно глотать и дышать, то это не только не принесло бы нам никакой пользы, но и сильно повредило бы, потому что выпуклость пищевода, захватывая часть ширины трахеи 532. в той же мере сузила бы проход для воздуха. Но теперь, так как акт дыхания происходит в одно время, а акт глотания — в другое, то трахея и пищевод взаимно уступают друг другу пространство, занимамое их каналом, так что в короткое время через каждый из этих проходов проходит большее количество вещества. Кроме того, округлая форма проходов была прекрасно устроена для того, чтобы возможно большее количество вещества проходило по возможно меньшему каналу и для того, чтобы эти проходы были наименее подвержены повреждениям. Ведь мы уже раньше показали, что эта фигура наименее доступна повреждениям и что она самая большая из всех тех, которые имеют одинаковый периметр. Если это так, то наибольшее количество вещества легче всего пройдет по наименьшим по объему органам. Кроме того, как не восхищаться тем, что одна общая оболочка соединяет друг с другом трахею и пищевод, а эти два канала соединяются с полостью рта? В самом деле, мы показали, что эта оболочка немало содействует глотанию в пищеводе, и что в трахее она изнутри выстилает хрящи и приподнимает их вмете с гортанью к глотке, когда 533 животное глотает. Здесь происходит совершенно то же, что в машине, называемой журавлем; почему было лучше, чтобы хрящи были выстланы подобной оболочкой? Потому, что нередко сюда должна была попадать и из головы недоброкачественная жидкость, потому, что во время заглатывания туда часто могли попадать отдельные капли жидкости, иногда даже частички пищи, что вдох иногда втягивал едкий воздух, содержащий частицы сажи, золы, угля или каких-либо других ядовитых веществ, что во время кашля часто отхаркивают едкий и вредный гной или какую-либо другую влагу — желтую или черную желчь или соленую слизь, уже испортившиеся,—вещества, неизбежно раздражающие, разъедающие и изъязвляющие хрящи. Врачи же тебе скажут, если ты сам не занимаешься медициной, что заболевания хрящей или совсем неизлечимы, или с трудом поддаются лечению. Тебе не понадобятся их наставления по этому поводу, 534. если ты знаешь это по опыту. Что же касается оболочки, выстилающей хрящи трахеи, то ее очень легко излечить и всякая зарождающаяся там болезнь легко проходит, если только часть этой оболочки, разъеденной значительной гнилью, полностью не обнажила хряща. В этом случае уже нелегко излечить подобное заболевание не из-за оболочки, но потому, что болезнь дошла до хряща. Это редкое явление сделалось бы частым, если бы, конечно, хрящ с самого начала был обнажен. Но почему эта оболочка одновременно и тонкая, и плотная, и умеренно сухая? Или потому, что будучи более толстой, чем в действительности, она не только не оказала бы никаких услуг, но значительно сократила бы емкость трахеи? Пористая не помешала бы протекающей по ее поверхности влаге проникать в лежащие ниже хрящи, но сама, легко увлажняясь, сделала бы голос хриплым. По этой же причине она умеренно сухая, ведь сухие тела лучше звучат, чем влажные, так же как совершенно 535. сухие тела делают звук менее чистым, чем тела умеренно сухие. При всяком сильном жаре, когда части, составляющие глотку и трахею, сильно пересохли, получаются звуки, называемые Гиппократом «резкими». Это имеет место у животных с очень длинной шеей и сухими хрящами, как у журавлей. Так, Гомер написал по поводу этих птиц: «С резким криком летят над потоками волн Океана» п. Также сухой инструмент издает подобного рода плохие звуки. При катарах и насморках голос становится хриплым вследствие избыточной влажности. Предвидя все это, наш демиург дал умеренную сухость оболочке, лежащей под хрящами, избегая как той, так и другой крайности. Такова природа легочной артерии, состоящей из бронхов. Врачи обычно так (bronchia) называли ее хрящи, подобно тому, как они называют бронхом (bronchon) всю трахею и ее верхний конец, 536. называемый также гортанью. Несколько далее мы скажем о строении этих органов.

ГЛАВА VIII

Тем, кто поверхностно исследует подобные вопросы, может казаться, после всего сказанного нами, что легкое имеет все, что ему нужно благодаря одному органу, а именно трахее, при помощи которой оно способно издавать звуки, выдувать, выдыхать воздух и вдыхать его. Но если ты обратишь внимание на то, что этот орган не имеет достаточно крови для питания, прежде чем к нему не будут присоединены некоторые вены, и что сердце не извлекает никакой пользы из дыхания, прежде чем оно не будет соединено с ним другой артерией, то ты поймешь, что природа соединила и сплела с трахеей другой вид сосудов двоякого рода '2, ты узнаешь также, что подвешенный сосуд не может, не подвергаясь опасности оставаться разделенным, если своего рода мягкое и губчатое вещество не помещено в промежутках раздвоения, чтобы наподобие подушки заполнить пустоту, существующую между всеми сосудами, и служить опорой и защитой их слабости 537. Ты увидишь также, что ткань легкого создана разумно и предусмотрительно. Эта ткань приносит еще другую немалую пользу, о которой мы скажем несколько далее. Что гладкие артерии, которые должны соединить с сердцем трахею, содержат, как мы уже не раз доказывали, легкую, чистую и наполненную испарением (atmodes) кровь и не являются органом только дыхания, то и настоящая книга представит тому веские доказательства. В самом деле, если эти артерии совершенно лишены крови, как и трахея — таково предположение Эрасистрата,73 — то почему эта трахея не оканчивается непосредственно у сердца? Почему также в трахею внедряются небольшие венозные веточки, тогда как они не внедряются в гладкие артерии? Ведь, таким образом, природа, ничего не делающая бесполезно, как то признает сам Эрасистрат, создала бы без всякой цели не только гладкие легочные артерии, но также вены: первые (артерии), потому, что сердце, имея возможность непосредственно соединиться с трахеей, не нуждалось бы в гладких артериях; а вторые (вены) потому, что, согласно с его взглядами, оболочка трахеи и вообще 538. артерий всех частей тела, представляя собой ткань, состоящую из вен, артерийи нервов, каждая как таковая, питается содержащейся в ней веной — веной простой и признаваемой только мысленно — и не нуждается в присоединении большой и сложной вены. Итак, если левый желудочек содержит только пневму, подобно трахее, если по этой причине гладкие артерии бесполезны для легкого и если ни одна артерия не имеет необходимости получать свое питание из вены, то было бы разумно, чтобы легкое состояло из одной только трахеи. Ведь, не говоря уже о других доводах, тот, кто пожелал бы защищать Эрасистрата, проявил бы свою неосновательность, говоря, что трахея, будучи составлена из хрящей, не может соединяться с сердцем 74. В самом деле, как кольца трахеи связаны друг с другом перепончатыми телами, так они могли бы быть соединены с сердцем таким же способом. Почему же артерии в легком не однородны? Больше того, зачем нужны ему вены? Эрасистрат не сумел бы ответить на эти вопросы. Также не может он объяснить, почему оболочка артерии 539. подобна венам, а оболочка вен — артериям. Для нас же это вполне понятно. Рассуждения о назначении явно свидетельствуют в пользу наших наглядных учений о функциях. Так как все остальные артерии животного организма, так же как левый желудочек сердца, содержат в себе кровь и что только бронхи, лишенные крови, были прикреплены к сердцу с помощью гладких артерий, природа, не делающая ничего неразумного, неизбежно должна была так соразмерить отверстия бронхов, чтобы они пропускали только пар и воздух, а для крови и для всякого столь же густого вещества были бы непроходимыми. Если при случайном раскрытии изменяется надлежащий внутренний диаметр канала, часть крови из гладких артерий просачивается через трахею, бронхи и тотчас же вызывает кашель и отхаркивание кровью. При нормальном состоянии количество воздуха, поступающего из трахеи в гладкие артерии, очень незначительно, ткань легкого редкая и наполнена воздухом, тем самым свидетельствуя, что легкое было, очевидно, предназначено для переработки воздуха, подобно тому, как печень 540.— для переработки пищи. Ведь вполне естественно, что внешний воздух не сразу и не тотчас же служит для питания заключенной в теле живого существа пневмы, но постепенно изменяясь, как и питательные вещества, он со временем приобретает качества, свойственные внутреннему воздуху, и что первоначальным органом этого превращения является легочная ткань, точно так же, как ткань печени, как мы об этом уже говорили, является началом видоизменения питательных веществ крови. Эрасистрат и там, где следовало бы отметить свойственные или несвойственные пневме качества, указывает, не знаю для чего, на ее легкость или густоту, объясняя этим смерть тех, кто погибает или в Хароновых пещерах, или в домах, покрытых свежим слоем извести, или от угольной пыли и тому подобных материй, так как, по его словам, воздух, вдыхаемый при таких обстоятельствах, не может пребывать в тело вследствие своей разреженности 75. Лучше было бы предположить, что если в отношении к питательным веществам существует известное качество, полезное в сухих и свежих овощах, хлебе и других аналогичных продуктах, и вредное 541. в кантариде76, морском зайце и других подобных животных, то существует также качество воздуха, приспособленное и благоприятное тому, который заключен в живом существе и другое — неблагоприятное и вредное. Если бы Эрасистрат раз навсегда понял эту мысль, он не решился бы сказать, что угольная пыль легче чистого воздуха, когда, по мнению всех, она, очевидно, тяжелее, но, думаю я, он поискал бы те части, которые предназначены природой для его переработки и поистине было бы крайне смешно, если человек не сумел ничего сказать о возникновении крови и других соков (chy-mos), требовать от него, чтобы он простирал свои физиологические исследования до познания видоизменения и переработки крови. Но по этому вопросу мы более подробно в другом месте высказались против Эраси-страта. Впрочем, воздух, втянутый трахеей и бронхами извне, подвергается в ткани легкого первой переработке, затем второй — в сердце и в артериях, особенно в сетчатом сплетении, и, наконец, наиболее полной в полостях мозга, 542. где он окончательно становится пневмой. Полезна ли эта психическая пневма? И почему, вполне признавая, что мы еще совершенно точно не знаем ее, мы все-таки решаемся называть ее так? Но здесь не место обсуждать этот вопрос. Во-первых, мы напомним, что легочная ткань заполняет пространство между разветвлениями сосудов и что она в то же время перерабатывает поступивший наружный воздух. Мы повторим по поводу вен, внедряющихся в трахею, о которой мы недавно говорили, что эта артерия, будучи совершенно лишена крови, обязательно должна иметь внедряющиеся в нее вены, идущие из внешних частей. Во-вторых, если бы природа предвидела, что и в гладких артериях не должно быть крови, она обязательно позаботилась бы об их пропитании; в-третьих, было лучше, чтобы вена была артериальной, а артерия венозной, как мы уже говорили раньше. После краткого упоминания всего этого следовало бы перейти к одному из следующих вопросов, прибавив еще только то, что природа в силу вышеназванных причин поместила трахею и бронхи между гладкой артерией и веной 543. И в самом деле, она должна была находиться по соседству и с той и с другой, с гладкой артерией, потому, что трахея благодаря ей позволяет сердцу пользоваться выгодами дыхания, с веной,— потому, что она нуждается в ней для питания. На этих основаниях она была помещена между ними. Почему вена расположена сзади со стороны позвоночника, а артерия спереди? Потому что было бы неосторожно удалять от сердца артерию, имеющую тонкую и слабую оболочку. Итак, природа с полным основанием разделяет этот сосуд: выйдя из сердца, он тотчас же после его входа в легкое разделяется. Другой, более мощный, сосуд она направляет дальше, помещает его за артерией. Вот причина этих размещений. Теперь пора перейти к следующим вопросам. Было доказано, что оболочка вен должна быть плотной, чтобы они не могли легко сжиматься или расширяться и чтобы легкое питалось легкой и насыщенной парами кровью, а не густой и мутной. Мы доказали двойную выгоду от отсутствия сокращения и расширения, 544. с одной стороны, для того, чтобы вся грудная клетка была всецело посвящена органам дыхания, с другой стороны, чтобы кровь из этих последних силою не возвращалась в сердце. Природа с большой заботливостью предупредила эту опасность, о чем свидетельствуют перепончатые клапаны. Кроме того, мы доказали, что оболочка артерий была создана тонкой, чтобы через их стенки возможно большее количество чистой по природе, легкой и насыщенной парами крови могло питать легкое и чтобы пневма легко попадала в сердце, которое ее всасывает. Если кто-либо захочет познакомиться с доказательствами этих фактов, ему следует лишь внимательно прочесть предыдущую книгу.

ГЛАВА IX

Пора приступить к остальным вопросам, подлежащим рассмотрению, показав, что самым первым и самым главным назначением дыхания является поддержание нормального естественного тепла,— вот почему живые существа немедленно погибают, как только они перестают охлаждаться, перегреваясь, и что второе и менее важное назначение состоит в питании животного духа; теперь следует удивляться тому, как природа расположила легкое, приспособленное для этих функций, и для зарождения голоса. Заставив все гладкие артерии сходиться в одном центре, — левом желудочке сердца, где находится начало естественного тепла, и снабжая, таким образом, сердце средством постоянного охлаждения, она имеет право на наши похвалы. Если сердце, сокращаясь, выталкивает все содержащиеся в нем сгоревшие и сажные частички через самые артерии и в особенности через большую артерию — аорту в другие, и если природа разумно приняла все эти необходимые предосторожности, чтобы не дать угаснуть сердечному теплу, заглушённому вредными остатками, то воздадим ей хвалу. Если природа, создав мягкую, пористую и тонкую легочную ткань для того, чтобы наружный воздух мог в ней перевариться ", дала питательное вещество, приспособленное к животному духу, она по справедливости заслуживает нашего удивления. Если, несмотря на то, что легкое оплетено тремя сосудами — одной веной и двумя артериями — она, тем не менее, поместила в ней трахею, 546. чтобы втягивать весь воздух и затем выталкивать его во время разговора для того, чтобы мы могли говорить, не нуждаясь в частых вдохах, так как каждого такого вдоха хватает надолго, она достойна наших похвал, потому что придумала для этого наилучший способ. Что касается меня, то я опишу этот процесс и объясню его причину. Тебе же следует хвалить виновника этих изобретений, если ты не хочешь скупиться на справедливые похвалы. Что легкое заполняет всю полость грудной клетки и что оно целиком расширяется или сокращается, в зависимости от расширения или сокращения грудной клетки, тебе известно из моих работ о движении этих двух органов. Ты также узнал там, что во всех органах, которые, опорожняясь, тем самым втягивают более легкие вещества, плотнее заполняют пустоту, чем тяжелые, и что органы скорее наполняются через широкие отверстия, чем через узкие. Ты также узнал, что для всей трахеи и бронхов существует только одно большое отверстие, соприкасающееся 547. с глоткой, а другое — для гладких артерий, открывающееся в легкий желудочек сердца, тогда как отверстие вен открывается в правый желудочек и что через глотку в трахею втягиваются только воздух и только кровь из правого желудочка в вены, а из левого—смесь воздуха и крови. Если ты это помнишь, сопоставив все эти факты, то легко найдешь доказательство того, что нас занимает. В самом деле, при расширении легкого прежде всего проникнет и наполнит трахею и бронхи самая легкая материя, т. е. внешний воздух; затем из левого желудочка сердца поступит смесь и заполнит гладкие артерии. В третью, и последнюю, очередь поступит кровь. Пока трахея и бронхи не совсем наполнились воздухом, ничто не может поступить ни в один из сосудов. Если это так, то из сердца в гладкие артерии и вены поступит какая-либо материя, только при одном условии: если еще расширится грудная клетка и трахея и бронхи предварительно успеют возможно больше растянуться. Но если грудная клетка перестает 548. расширяться, когда трахея и бронхи достигли наибольшего растяжения, гладкие артерии и вены не имеют уже больше времени для растяжения. Ведь если легкое больше не расширяется, потому что не расширяется грудная клетка, то и никакая из его частей не может расшириться. Итак, если, как мы доказали, только расширение трахеи и бронхов вызывает наибольшее растяжение легкого, то, очевидно, легко доказать, что только они одни наполняются воздухом при вдохе. Как это доказать? Возьми труп животного, вдунь в него воздух через гортань; ты наполнишь его трахею и бронхи и увидишь, что легкое достигнет своего наибольшего растяжения, в то время как гладкие артерии и вены сохраняют свой прежний объем. Это доказывает, что природа дала (трахее и бронхам) возможность доводить легкое до наибольшего растяжения и что одним этим способом она заставляет внешний воздух во время вдоха входить только в одни бронхи. Когда же воздух всасывается в сердце? 549. Ясно, что это происходит во время расширения (диастолы) этого органа, а во время сокращения (систолы) он оттуда выталкивается. Необходимо, чтобы гладкие артерии повиновались движениям сердца, а трахея повиновалась движениям легкого. Мы часто указывали, что эти движения имеют два совершенно различных начала, что движения сердца происходят не произвольно, а в силу физических законов, а движения грудной клетки •— произвольно, в силу законов психических. Но уже в предыдущей книге мы доказали, что лучше было, чтобы дыхание зависело от нас и чтобы оно всегда повиновалось воле живого существа. Отсюда совершенно ясно, что части сердца и легкого свидетельствуют о предвидении и в то же время о наивысшем искусстве демиурга. Я полагаю, что не остается ни одного пункта, который не мог бы без моей помощи быть усвоен тем, кто помнит то, что я излагал раньше о распределении нервов во всех частях. Он узнает, почему для легкого, как и для сердца, печени, селезенки и почек, было лучше получить очень незначительные нервы.

ГЛАВА X

550. Мы уже говорили о делении легкого на доли. Достаточно вспомнить по этому поводу только главные факты. Прежде всего эти доли имеют первое назначение, подобное тому, которое имеют доли печени. В самом деле, если эта последняя более надежно охватывает желудок своими долями, как пальцами, то то же делает легкое по отношению к сердцу. Затем, из двух долей, находящихся в каждой из сторон грудной клетки, одна занимает верхнюю полость грудной клетки над диафрагмой, а другая —• нижнюю часть. Пятая маленькая долька, в виде треугольника, расположенная справа, была создана для полой вены. Кроме того, благодаря делению на доли весь орган может легче расширяться и сокращаться и в то же время менее подвержен повреждениям. В самом деле, если бы все его части составляли одно непрерывное целое, то возможно, что одна из них пострадала бы при резких вдохах, когда легкое вынуждено, сразу расширяясь, заполнить всю полость грудной клетки. Деление на доли более пригодно, 551, чтобы легче заполнять углубления грудной клетки. Вот что мы хотели сказать о частях легкого.

ГЛАВА XI

Теперь следует рассмотреть части гортани. Это — тоже орган дыхания. Она, как мы сказали выше, носит не только это название, но еще и другое: головки бронха (bronchon), потому что бронхом называют также трахею. Гортань состоит из трех больших хрящей, не похожих на хрящи трахеи ни по своей величине, ни по своей форме. Она приводится в движение мышцами, из которых двенадцать относятся к ее собственной системе, а восемь связывают ее с соседними частями. Самым большим хрящом гортани является передний хрящ, который мы прощупываем 78, выпуклый с наружной стороны и вогнутый изнутри, очень похожий на щит, но не на абсолютно круглый, а на овальный (kycloteres), называемый thyreos (scutum). Благодаря этому сходству анатомы назвали его щитовидным хрящом. Второй ее хрящ 79 больше, чем третий, настолько же, насколько он меньше первого, расположен внутри со стороны пищевода. То, чего не хватает самому большому для образования сплошного кольца, предоставляется ему этим последним. В самом деле, если у трахеи вся часть, соприкасающаяся с пищеводом, перепончата, то иначе обстоит дело с гортанью. Вот какова связь этих хрящей с верхними и нижними частями. За последним хрящевидным кольцом трахеи следует второй вышеуказанный хрящ, который соприкасается с хрящом трахеи со всех сторон.— задней, передней и боковых. Несколько выше передних частей этого последнего начинается щитовидный хрящ, причем второй отклоняется назад. Они подвижно сочленяются назад. Они подвижно сочленяются друг с другом сбоку 80. Первый хрящ соединяется со вторым перепончатыми и волокнистыми связками. На внутренней оконечности меньшего хряща возвышаются две небольшие выпуклости, затем отсюда начинается третий 553. хрящ, выемки которого прекрасно прилажены к этим эпифизам, так что устройство этих двух хрящей представляет двойное сочленение. Кроме того, второй хрящ наверху более узкий, чем у нижнего основания, так что вследствие этого нижний конец гортани, соприкасающийся с трахеей, шире, чем верхнее отверстие, переходящее в глотку. Также третий хрящ оканчивается полным сужением. Его верхний конец многими анатомами называется также черпаловидным ввиду того сходства, которое он представляет с сосудами, называемыми некоторыми людьми также черпаками (ковшами). Вогнутая поверхность этого хряща обращена также к воздушному каналу, так что сочетание этих трех хрящей образует своего рода флейту. Внутри самой гортани находится тело, похожее по своей форме на язык флейты, но состоящее из особого вещества, не существующего ни в одной другой части тела. Оно одновременно перепончатое, жирное и богатое железами. Таков состав самой ткани гортани. Что же касается оболочки, выстилающей ее изнутри, 554. то она та же, что в трахее и пищеводе. В другой нашей работе о голосе мы доказали, что голос возникает сначала в гортани, что верхнее отверстие очень расширяется и сокращается и что иногда оно полностью открывается и закрывается. Я попытаюсь здесь доказать, что нельзя было дать ей лучшее строение, чем то, которое существует в действительности. В самом деле, никакое иное вещество, кроме хряща, не могло лучше образовать органа голоса, как это установили наши рассуждения о жесткой артерии. Если бы она состояла из одного целого хряща, лишенного всяких сочленений, она была бы совершенно неподвижной, неспособной ни закрываться, ни открываться, ни сокращаться, ни расширяться. Итак, очевидно, очень разумно, что гортань состоит из довольно многочисленных хрящей, сочленяющихся друг с другом, и что ее движение не чисто физическое 81, как движения артерий, но зависит от воли живого существа. Ведь если 555. она должна служить при вдохе и выдохе, при полной остановке дыхания, при его выдувании и подаче голоса и было желательнее, чтобы все эти функции управлялись нашей волей, то было разумно, чтобы это движение было произвольным и подчинялось свободной воле живого существа. А мы уже доказали, что природа возложила на мышцы выполнение всех движений этого рода. Поэтому ясно, что эти хрящи должны были быть приводимы в движение при помощи мышц. Какие это мышцы и каково их число? Откуда они начинаются? Каким образом они открывают и закрывают гортань? Об этом мы сейчас скажем, начиная с мышц, общих для трех хрящей. Существуют четыре мышцы, соединяющие первый хрящ (щитовидный) со вторым (перстневидным) у всех живых существ с громким голосом, к которым принадлежит и человек; другие четыре мышцы соединяют у всех живых существ второй хрящ с третьим (черпало-видным), а две другие соединяют первый с третьим. Вот каково начало мышц, связывающих первый хрящ, щитовидный, со вторым. На нижнем конце каждого из хрящей, там, где они соприкасаются 556. с трахеей и друг с другом, с каждой стороны от большого хряща отделяются, направляясь ко второму, две мышцы снаружи 82 и две мышцы внутри. Эти мышцы в точности подобны друг другу, наружная — наружной, внутренняя — внутренней. Они хорошо стягивают нижнюю часть гортани, приближая первый хрящ ко второму. Четыре другие мышцы, соединяющие второй хрящ с третьим, открывают верхний конец гортани; черпаловидный хрящ отогнут назад задними мышцами и сильно в сторону теми, которые тут расположены. Две другие мышцы, имеющие противоположные этим четырем мышцам функции и положение, плотно закрывают верхнее отверстие гортани, притягивая внутрь в полость первый хрящ, похожий на стянутый кошелек, благодаря множеству окружающих его волокнистых перепонок. Эти десять описанных мышц общи трем хрящам. Две другие мышцы, расположенные у основания черпаловидного хряща, отсутствуют у животных с тонким голосом, животных, к которым относится и обезьяна. Есть и другие мышцы, более значительные, 557. относящиеся только к щитовидному хрящу. Две из них, начинаясь у нижних частей кости, имеющей форму буквы «Y» (hyoeides) (подъязычной кости), прикрепляются спереди по всей длине первого хряща; две другие начинаются у самого хряща и, направляясь к грудной кости, смешивают свои волокна с волокнами двух других мышц у животных, имеющих большую гортань и большой щитовидный хрящ. Две остальные поперечные мышцы, начинаясь у боковых краев щитовидного хряща, затем охватывая кругом пищевод, сходятся и заканчиваются в одной точке.

ГЛАВА XII

Таково расположение хрящей мышц гортани. Теперь следует рассказать об их назначении, начиная с хрящей. Природа не без основания создала пх такими, каковы они есть, и столь многочисленными. Так как они должны были иметь сочленения и движения двоякого рода, одни — для их расширения и сужения, а другие — для открывания 558. и закрытия, то сочленение первого хряща со вторым было предназначено для выполнения первых функций83, а сочленение второго с третьим—для выполнения вторых функций. Гортань не нуждалась в движении третьего рода, так что не нуждалась она и в третьем сочленении, а следовательно, и в четвертой части. На том же основании было создано именно десять общих трем хрящам мышц. Две первые вышеназванные мышцы соединяют и закрывают передние части больших хрящей гортани. Две следующие закрывают глубокие части гортани. Из гнести остальных четыре раздвигают черпаловидные хрящи, а две другие сдвигают их. У большинства живых существ они имеют в качестве помощников две косые мышцы, которые, будучи объединенными друг с другом, сдвигают основание третьего хряща. Все эти мышцы находятся в гортани, не имея никакого отношения к соседним органам. Восемь остальных мышц, соединяющих гортань с окружающими ее телами, управляют другим движением, в силу которого весь канал 559. легкого расширяется и суживается. Мышцы, спускающиеся от подъязычной кости, похожей на букву «Y» и притягивающие хрящ к передним и верхним костям, удаляют его от задних хрящей и расширяют канал. Косые мышцы, имеющие противоположные этим последним мышцам функции и положение и спускающиеся от щитовидного хряща к нижним частям, сокращают нижние хрящевидные части и слегка тянут их вниз и в то же самое время сокращают и сжимают трахею, так что в ней не образуется ни складок, ни извилин, и она не слишком расширяется, когда живое существо собирается издать звук. Остальные, начинаясь у боковых частей щитовидного хряща, сближают эти части с первым хрящом и надвигают их на второй и тем самым суживают канал. Мы описали все эти движения в нашей работе «О голосе». В настоящее время нашей задачей не является описание функций, мы хотим объяснить назначение тем, кто уже знаком с функциями, как мы это часто повторяли. Назначение частей, как только они начинают действовать, тотчас же обнаруживается и 560. достаточно только помнить функцию при описании назначения. Что же касается тех, которые не выполняют никакого действия, полезного для животного существа в целом (именно так следует это понимать), но помогают действию других частей, то относительно них следует дать более подробное объяснение в этой работе, так как в этом ее главная цель. Деятельность мышц и нервов приводит в движение все остальные части гортани, причем деятельность каждого из них имеет особое назначение.

ГЛАВА XIII

О мышцах и хрящах гортани было сказано; теперь надо сказать о других частях. В полости гортани, там, где входит и выходит воздух, находится тело 84, о котором я сказал несколько раньше и которое по своей субстанции и форме не похоже ни на одну из частей животного организма. Много сказано о нем также в моей работе «О голосе», и я доказал, что это первый и самый важный орган голоса. Мы и сейчас скажем 561. о нем то, что полезно знать по занимающему нас вопросу. Так вот, это тело похоже на язычок флейты, особенно если рассматривать его верхнюю и нижнюю части. Я называю нижней ту, где соединяются трахея и гортань, а верхней ту, где находится отверстие, образованное краями черпаловидного и щитовидного хрящей. Было бы лучше сравнивать не это тело с язычками флейт, а флейты с этим телом. В самом деле, я полагаю, что природа опережает искусство, и по времени и по превосходству своих творений.

Итак, если это тело — дело рук природы, а язычок флейт — изобретение искусства, то второе есть подражание первому, придуманное, талантливым артистом, способным познавать природу и подражать ее творениям. Бесполезность флейты, лишенной язычка, доказывается самим опытом. Не следует обольщать себя надеждой узнать причину этого в настоящей книге. Об этом было сказано в нашей работе «О голосе», там же мы вполне доказали, что голос не мог возникнуть без сужения канала. Если бы он был совершенно открыт, 562. в то время как оба первых хряща были бы ослаблены и поэтому отстояли далеко друг от друга, а третий был бы открыт, то звук никогда не мог бы родиться; если бы воздух медленно выходил наружу, то выдох происходил бы беззвучно, а если воздух выходит порывисто и с силон, то возникает то, что называют вздохом; для того же, чтобы живое существо издало звук, совершенно необходимо более резкое опущение гортани; не менее необходимо сужение канала гортани, причем он не просто должен делаться более узким, но будучи широким этот канал постепенно делался бы из широкого узким и постепенно из узкого вновь становился широким. Это действие в точности выполняется телом, о котором сейчас идет речь и которое я называю язычком, глоттидой или языком (glotta) гортани. Эта глоттида не только необходима гортани для возникновения голоса, но и для того, что называют удержанием дыхания. Этот именно термин употребляется не только, когда мы удерживаем дыхание, но и тогда, когда одновременно с сжиманием грудной клетки со всех сторон сильно напрягаем мышцы, расположенные под грудинным хрящом (hypochondria) 563. и между ребрами. В этом случае имеет место наиболее энергичная деятельность грудной клетки и мышц, замыкающих гортань. В самом деле, эти последние сильно противодействуют выталкиванию воздуха, замыкая черпаловидный хрящ. Природа вышеназванной глоттиды немало помогает этому действию. Части глоттиды, придвигаясь справа и слева, сходятся так, что, плотно накладываясь друг на друга, совпадают и замыкают проход. Если и остается незакрытой одна небольшая часть, особенно у живых существ с широкой гортанью,—мы указывали, что она такова у обладающих сильным голосом,— то и это не является недосмотром со стороны природы, которая устроила с каждой стороны глоттиды по отверстию и поместила внутри под отверстием довольно значительную полость. Если воздух входит в живое существо или выходит из него через широкое отверстие, то он не отталкивается в сторону 85, но если проход закрыт, то сильно сдавливаемый воздух с силой ударяется в стенки наискось и открывает отверстие глоттиды, до сих 564. пор бывшей закрытой благодаря сближению краев. Самый этот факт, т. е. факт сближения краев, является причиной, почему отверстие, о котором идет речь, ускользнуло от внимания всех прежних анатомов. Так как полости глоттиды гортани наполнены воздухом, то вся масса обязательно должна проникнуть в воздушный канал, который неизбежно сокращается, хотя он и раньше был мало открыт. Это искусство, проявленное природой при создании глоттиды, достигает высшего совершенства в том, что касается фигуры, величины, расположения, отверстий и полостей этого органа. Представь себе, что она или больше действительной, в таком случае ты преградишь выходы воздуха, как это обычно случается, когда она закрыта при воспалениях; или значительно меньше надлежащей величины — тогда живое существо совершенно лишено голоса. Если она немного отклоняется от желательного размера, то голос живого существа становится тем более слабым и неприятным, чем больше она отступает от нормального. Точно так же, если ты изменишь ее положение или размеры отверстия или полости, ты полностью сведешь на нет 565. всю их полезность. Это отверстие, как мы уже сказали, двустороннее. Оно вытянуто сверху вниз наподобие узкой линии, хотя оно само не узкое, но вещество глоттиды как бы ниспадает на лежащую ниже полость; поэтому здесь скорее заметна щель (rhysotes), чем отверстие, пока не раздвинутся губы. Когда же они раздвинулись, то ясно видны и это отверстие, и лежащая ниже полость. Оба отверстия также расположены с двух сторон и воздух проходит справа и слева, не имея никакого основания открывать отверстие или наполнять полости. Но если воздух с силою выталкивается снизу и встречает препятствие наверху, не будучи в состоянии продолжать свой путь по прямой линии, и, как бы кружась, направляется к стенкам канала, с силою ударяется об них, легко опрокидывает перепончатые голосовые связки каждой из сторон в лежащие ниже полости, к которым он естественно стремится, он наполняет и раздувает всю глоттиду 566. Отсюда неизбежно вытекает полное закрытие щели. Само тело глоттиды состоит из перепончатого вещества, чтобы не разорваться при наполнении его воздухом и не лопнуть, когда во время попеременного растяжения и сокращения всей гортани оно должна подчиняться этим противоположным толчкам. Жидкость, смачивающая глоттиду, не просто влажная, она смешана с клейким и жирным веществом для того, чтобы глоттида была постоянно смачиваема специальной жидкостью и чтобы в отличпе от язычка флейты, требующего беспрестанного искусственного увлажнения при пересыхании, глоттида не нуждалась в посторонней помощи. В самом деле, тогда как нежная водянистая жидкость, переходящая в пар, быстро и легко высыхает и тотчас же стекает, особенно когда канал наклонный, клейкой и жирной влаги хватает на довольно продолжительное время, так как она стекает и высыхает не скоро. Итак, если бы природа, изумительно изобретательная при построении всех остальных отделов гортани, забыла снабдить этой жидкостью, наш голос 567. не замедлил бы ухудшиться ввиду пересыхания глоттиды и других частей гортани, как это хоть и редко случается и при данном устройстве, если естественное распределение влаги нарушено важными причинами. В самом деле, сильная горячка, равно как и путь, пройденный при сильной жаре, дают возможность пользоваться голосом, только когда смочена гортань.

ГЛАВА XIV

Этих объяснений, касающихся глоттиды гортани, достаточно. Я возвращаюсь к мышцам, сообщающим ей движение и в особенности к мышцам, сжимающим, от которых я отклонился. Поистине удивишься, если подсчитаешь число и измеришь величину мышц, сжимающих грудную клетку. И что же? Всем этим мышцам противостоят две маленькие мышцы, замыкающие гортань, а с ними вместе этому способствует и глоттида, как мы это уже доказали. Здесь еще раз проявляется мастерство демиурга живых существ, мастерство, неизвестное анатомам, как и все то, 568. что касается строения гортани. В самом деле, запирающие мышцы берут начало в середине основания щитовидного хряща, поднимаются вверх, отклоняясь назад и наискось настолько, насколько требуется, чтобы подойти к сочленению третьего хряща. Вполне очевидно, что началом мышцы является конец, прикрепленный к щитовидному хрящу, а окончанием — та часть, которая двигает черпаловидный хрящ. Для всех этих мышц один нерв, идущий из головного мозга или из спинного мозга для сообщения им чувствительности и движения, проходит или к самому началу мышцы, или одной из лежащих ниже частей, или он может также проникать вне ее начала, но не переходит за середину мышцы; окончание же мышцы не имеет никакого нерва, так как в противном случае эта точка стала бы началом, а не окончанием мышцы. Нервы, входящие в среднюю часть мышцы, как, например, в мышцу диафрагмы, которые оттуда распределяются по всей мышце, протягивают к центру все волокна, превращая эту часть в начало мышцы. И это свойство является общим для всех мышц, а именно: нервы, разделяясь, направляются к той точке, 569. в которой сходятся мышечные волокна. Итак, если ты внимательно вдумаешься во все эти замечания, то, я думаю, ты убедишься в отношении запирающих мышц гортани, что им нужен был нерв, идущий от нижних частей. Не менее необходимо было, как мне кажется, чтобы другие две пары мышц, открывающие отверстие гортани, были снабжены нервами, входящими в их нижнюю часть. В самом деле, их начало и их головка также находятся внизу, а в верхней части •— их конец, при помощи которого они закрывают черпаловидный хрящ. Однако же две мышцы, запирающие гортань, и такие же мышцы, открывающие, нуждались в нервах, не равных по своей величине и по своей силе. Первые две противоположны по функциям всем мышцам грудной клетки во время задержания дыхания. Функция же каждой из четырех мышц далеко не бесполезна. Повинуясь мышцам грудной клетки, они дают легкий выход воздуху, сильно теснимому мышцами грудной клетки, а это даже без помощи этих мышц может случиться благодаря стремительности 570. потока воздуха, так как третий хрящ, будучи очень маленьким, легко опрокидывается. Поэтому ввиду силы этого действия запирающие мышцы гортани должны были получить из нижних частей нервы, идущие по прямой линии от их начала, чтобы тянуть черпаловидный хрящ с помощью серединных мышц. Итак, если бы сердце было началом нервов, как это предполагают некоторые люди, ничего не понимающие в анатомии, оно с легкостью приводило бы в движение шесть вышеназванных мышц посылкой расположенных по прямой линии нервов, но оно вызвало бы у нас такое же сомнение в отношении других мышц, у которых начало находится наверху и которые своими нижними концами прикрепляются к частям, приводимым ими в движение. Но в действительности так как всякий нерв выходит или из головного мозга, или из спинного мозга, то все остальные мышцы головы и шеи овободно двигаются. В самом деле, в мышцы, идущие сверху вниз, внедряется идущий из головного мозга нерв, а в косые мышцы — шейный или 571. нерв из седьмого парного соединения, сам имеющий косое направление. Остальные шесть мышц не могли получить нерв ни из той, ни из другой области. В самом деле, следуя снизу вверх вдоль гортани, они нисколько не нуждались в косоидущих нервах; они не имели и нервов, идущих по прямой линии от сердца, однако эти нервы подошли бы к ним по пути, противоположному тому, которому следовало бы подойти. Итак, вышеназванные мышцы подвергались не малой опасности остаться единственными среди всех мышц, лишенными нервов, сообщающих им чувствительность и движение. Я бы не хотел открывать, каким образом природа исправила этот недостаток изобретением остроумного способа, прежде чем не спрошу учеников Асклепиада и Эпикура, каким путем, на месте создателя живых существ, они придали бы нервы вышеназванным мышцам. Я имею обыкновение действовать иногда так и предоставлять им для обдумывания не только такое количество дней, но и такое количество месяцев, сколько они потребуют. Но так как нельзя ни пользоваться этим методом при сочинениях, ни сравнивать искусство этих людей 572. € бездарностью природы, ни показать, насколько природа, обвиняемая ими в неумении, превосходит своими мудрыми соображениями проницательность этих людей, не могущих даже понять искусства ее творений, то мне необходимо описать средства, придуманные природой, чтобы оделить мышцы, о которых идет речь, нервами и движением. Чтобы сделать объяснение более понятным, надо, чтобы ты сначала услышал о движении, называемом возвратным (metalepticos kinesis), которым пользуются очень многие, имеющие дело с машинами, из архитекторов — механики, а из врачей — так называемые органики. Применив этот вид движения, раньше чем его узнала наука, природа предоставила его мышцам гортани. Некоторые из будущих читателей этой книги, знакомые с механизмом возвратного движения, может быть, как я боюсь, вознегодуют на медлительность моих объяснений, сгорая от нетерпения узнать тот способ, который употребила природа, чтобы в данном случае создать подходящие нервы. Но моя речь стремится достигнуть ясности не для одного, двух, трех, четырех 573. читателей или для определенного числа лиц, она стремится просветить всех, кто с ней познакомится. Ради большинства, незнакомого с этим видом возвратного движения, незначительное число Читателей должно немного подождать и позволить мне описать его при помощи обычного механизма, известного большинству врачей под названием «глоттокомиум» 8(3. Он удлинен, как и все другие аппараты, предназначенные для вправки переломов и вывихов, а следовательно, для вмещения всей человеческой ноги, как это часто практикуется при переломах бедра и болыпеберцовой кости. Вот какие особенности представляет аппарат глоттокомиум. Внизу находится ось, к которой прикрепляются концы шнуров, охватывающих кругом орган. В механизме имеется значительное число маленьких блоков, пускаемых в ход в зависимости от обстоятельств. Таково устройство аппарата. Тщательно укрепив конечность согласно правилам, употребляемым при лечении переломов, накладывают две петли с двух сторон перелома, одну 574.— на верхней части органа, другую—на нижней. Наиболее подходящая для этой цели петля — это так называемая петля с двумя противоположными друг другу поводками (diantaios). Это старинное название. Некоторые называют его «волком» (lycos). Такая петля имеет, так сказать, четыре конца («ноги»).

Конечно, лучше, расположив две «ноги» с правой стороны органа и две

с левой, опустить по прямой линии по направлению к оси концы внутренней петли и тщательно обмотать их вокруг этой оси, чтобы оттягивать вниз сломанный орган и отвести наверх [в противоположную от оси сторону.—В. Т.] конец верхней петли, — ведь следует, я полагаю, чтобы эта петля тянула орган в противоположную, сравнительно с первой, сторону. Неизбежно, что при этом концы петли тянут вверх, выходят наружу, перекидываются через блок, затем спускаются и наматываются на ось. Таким образом, концы двух петель, имея одну общую ось, производят необходимое растяжение сломанного органа. Ведь они оба натягиваются и 575. ослабевают равномерно, повинуясь вращательным движениям оси.

Концы нижней петли имеют простое натяжение, концы же верхней

двойное; первое происходит по прямой линии, тогда как второе происходит, так сказать, при помощи движения вверх и вниз (diaulon), сгибаясь. Этот двойной путь (diaulon) природа раньше человека изобрела для нервов, спускающихся от головного мозга вдоль шеи; таким образом, она дала мышцам гортани возвратное движение. В самом деле, эти мышцы должны были получить нерв или из шейной части спинного мозга, или из самого головного мозга; но так как шейный нерв должен был быть косым, необходимо было отбросить его и выбрать самый лучший из тех, которые спускаются сверху. Их было два-один совершенно прямой, который Марин считает шестой парой, и другой — образующий седьмую пару, который, не будучи, однако, прямым, являлся абсолютно бесполезным зля прямых мышц. Нерв шестой пары, пригодный благодаря своему прямолинейному направлению, был не только бесполезен, но даже вреден, так как шел из противоположной области. В самом деле, если бы 576.' при своем первоначальном направлении этот нерв внедрился в мышцы, о которых идет речь, он перевернул бы их начало кверху, а их окончание книзу; а ведь, как мы доказали, должно иметь место совершенно обратное. Будь же теперь к моим словам более внимателен, чем если бы допущенный к таинствам Элевсинским, Самофракийским или к каким-либо другим священным церемониям, ты был бы полностью поглощен действиями и словами жрецов. Считай, что это посвящение не менее значительно, чем предыдущие, и что оно так же хорошо может вскрыть мудрость, предусмотрительность и могущество демиурга живых существ. Особенно подумай также, что это открытие, которое я держу в своих руках, я сделал первый. Ни одному анатому не был известен ни один из этих нервов и ни одна из тех особенностей в строении гортани, на которые я указал. Вот почему они допустили серьезные ошибки и не описали и десятой части назначений. Итак, обрати теперь все свое внимание, если ты еще этого не сделал, на то, что есть наиболее важного, докажи, что ты достоин слушать то, о чем я сейчас буду говорить 577. Следуй за словом, описывающим удивительные тайны природы. Двойной ствол нервов (ecphysis) прямых, выходящих их задней части головного мозга, спускается вдоль шеи с каждой стороны трахеи, соприкасаясь с другим маленьким пучком нервов. От этого ствола мышцы гортани, за исключением шести, о которых идет речь, и другие прямые мышцы шеи получают большие или меньшие ветви. Но так как шестая пара (zyzygia) нервов очень значительна, несмотря на то что от нее отходят к вышеназванным мышцам многочисленные ветви, то довольно большая часть, проходя вдоль всей шеи, проникает в грудную клетку. Там она немедленно посылает к самой грудной клетке первую пару нервов, которая распространяется также вдоль основания ребер, затем она отделяет еще ветви, одни к сердцу, другие к легким, третьи к пищеводу. Если бы я перечислил тебе все ответвления, которые по мере продвижения книзу она отдает желудку, печени, селезенке, разветвления, 578. распределяемые ею по всем встречающимся ей частям, как это сделал бы самый щедрый человек, ты, я думаю, удивился бы, что ни одно из них не направилось к шести мышцам гортани, несмотря на то что она проходит через шею недалеко от них и даже снабжает кое-какими нервами некоторые мышцы шеи. Но мы только что доказали, что шесть мышц гортани не должны были иметь нерва, направляющегося сверху вниз. Сейчас мы объясним, каким образом демиург, далекий от того, чтобы забыть эти шесть мышц, отделив от больших, проходящих около них пучков одну ветвь, достаточную для них, сообщил им чувствительность и движение. Слушай же со вниманием эту мою беседу, в которой я стараюсь истолковать неслыханный и трудно доказуемый факт. Будь снисходительным к предшествовавшим мне анатомам, если столь трудно уловимый факт ускользнул от их взоров. При прохождении нервов по грудной клетке одна ветвь, восходя с каждой стороны по тому же направлению, по которому она следовала раньше нисходя, 579. совершает, таким образом, двойной путь. Вспомни возвратное движение, о котором я недавно говорил, вспомни также двойной путь совершающих своп бег бегунов. В самом деле, направление нервов похоже и на то и на другое: на обратное движение, потому что несмотря на то что эти нервы берут свое начало в головном мозгу, когда воля требует, чтобы мышцы гортани натянулись словно какими-то возжами, движение, зародившееся у начала нервов, распространяется сверху вниз; спустившись вдоль всей шеи до весьма отдаленной части грудной клетки, оно поднимается оттуда вверх до гортани, где нервы внедряются в мышцы, о которых идет речь, л каждая из шести мышц оттягивается вниз как бы руками. Подобно тому, как в аппарате, созданном для сломанной конечности, начало движения, вызванное нашими руками, около оси обусловливает движение концов петли вплоть до блоков, и отсюда движение возвращается сверху вниз, от блоков к той части органа, который предстоит растянуть. Точно так же ведут себя и нервы гортани 580. Выходящий из головного мозга пучок нервов является, наподобие оси,, началом движения. Та же часть грудной клетки, где нервы начинают поворачиваться, подобна блоку. Сравнивая их путь с путем двойного бега при состязании, ты увидишь, что эта часть представляет собой не блок, а то, что называют поворотным камнем (метой); бегуны, проходящие двойной путь, поворачиваются в круге и снова следуют по тому пути, который они только что пробежали. Причина же, почему нерв не возвращается обратно раньше, несмотря на то что прошел такой длинный путь вдоль шеи и значительной части грудной клетки, заключается в том, что никакая часть грудной клетки не могла служить ему поворотным камнем (метой) или блоком. Эта часть должна была быть крепкой и ровной, чтобы предоставить для обратного движения средство, безвредное для нее самой и для нерва. Но в этом промежутке только одна ключица или первое ребро, покрытое перепончатой оболочкой (плеврой), давали свою выпуклость нерву, чтобы он мог повернуться на этой выпуклой кости, как на блоке. Но в этом случае нерв оказался бы почти у самой поверхности кожи, доступной разным повреждениям. Все же было неосторожно без загиба вернуть в гортань маленький нерв, отделившийся от большого: он рисковал порваться, если бы не был обмотан. Это навертывание было необходимо, но никакого средства не представилось бы для этого, если бы нерв не подошел к сердцу. Природа, разумно, не задумалась продолжить его, хотя бы ему для возвращения пришлось пройти вновь длинный путь. Этот крюк не лишал нерв силы. Наоборот, все нервы вначале мягки и подобны головному мозгу, но по мере продвижения они все более уплотняются. Поэтому такие нервы благодаря длине расстояния приобретали исключительную прочность, пройдя кверху после загиба почти столь же длинный путь, как и при нисхождении.

ГЛАВА XV

Теперь пора поговорить об этой замечательной части, как бы ее ни назвать: блоком или поворотным камнем (метой), или 582. точкой поворота гортанных нервов. Но сейчас речь идет не о том, чтобы исследовать красоту названий, и не о том, чтобы терять время для вещей, мало интересных и вздорных, поскольку в творениях природы видим столь огромную и величественную красоту. В этой области существуют вены и большие артерии, восходящие от сердца вдоль шеи, причем одни следуют по прямому направлению, другие — по косому, но ни одна — по поперечному, необходимому для поворота (сатрё) нервов. Прямое направление не допускает этого поворота нисходящих нервов, так как сосуды и нервы идут в противоположном направлении. При косом направлении образование петли возможно до известной степени, но лишено устойчивости и прочности, особенно если наклон сильно отклоняется от поперечной линии и приближается к прямому положению. Что касается меня, то я не в силах достойным образом восхвалить мудрость и могущество того, кто создал живые существа. Эти столь прекрасные творения не только выше похвал, но даже гимнов 583. Не видя их собственными глазами, мы твердо убеждены, что их существование невозможно; когда же мы их увидели, мы сознаемся, что ошиблись, в особенности если мастер без сложного аппарата, употребив лишь самое простое орудие, создает во всех отношениях законченное и безупречное произведение, как, например, это можно видеть при образовании петли нервов. В самом деле, что касается левой ветви, то природа, значительно удлинив ее, не задумалась обвести ее вокруг большой артерии — аорты, она выбрала место, где, выйдя из сердца, артерия поворачивает к позвоночнику. Итак, нерву было предоставлено все, что необходимо: поперечное положение, изгиб гладкий и круглый, выступ (мета) очень толстый и очень прочный. Что же касается правой ветви, то, не находя в этой стороне грудной клетки подобной опоры, она была вынуждена обернуться вокруг находящейся в этой стороне артерии, восходящей от сердца наискось к правой подмышке (maschale). Что касается меньшего совершенства этого способа косого 87 поворота справа по сравнению со способом поперечного поворота слева, то природа возместила это 584. многочисленностью разветвлений, выходящих с той или другой стороны нерва, и прочностью связок; что же касается нервов, которые она должна была направить к правым частям грудной клетки, то она создала их в большом количестве главным образом в этой области и внедрила их в органы, ими снабжаемые, снабдив нервы корнями, как растения, закрепленные в земле. Таким образом, она поместила этот нерв гортани среди всех этих корешков, чтобы он с двух сторон был ими защищен, и прикрепила его перепончатыми связками к артерии и к соседним телам, для того чтобы удерживаемый, так сказать, в своих границах он мог безопасно обогнуть артерию, обернувшись вокруг углубления блока. Так как после образования петли эти нервы немедленно восходят, то большой нерв протягивает как бы вместо рук свою ветвь, при помощи которой он их поднимает кверху и как бы заставляет висеть в воздухе. Оттуда оба нерва направляются к верхушке трахеи, проходя по тому же пути, по которому следовали раньше, но не отсылая ни к одной мышце даже самых тонких нервных нитей, потому что другие мышцы, не нуждаются в получении 585. из нижних частей другого начала своего движения, и затем симметрично и равномерно распределяются, каждый в соответствующих ему мышцах гортани, один в мышцах, находящихся с правой стороны, другой — в трех мышцах, находящихся с левой стороны, оба в шести мышцах, открывающих и запирающих гортань. Из этих шести мышц, как мы это показали, две, запирающие гортань, действуют наиболее энергично, так что их действие не уступает действию весьма многочисленных и сильных мышц, сокращающих грудную клетку при задержке дыхания. Поэтому-то большая часть нервов распределяется именно здесь. Кроме того, к их окончанию подходит один очень прочный нерв, идущий сверху вниз, вдоль той и другой мышцы, от которого соседние части гортани получают некоторые- ответвления. Остальная часть нерва соединяется с собственным нервом этой мышцы и способствует его силе и безопасности.

ГЛАВА XVI

Думаю, что ты не будешь удивляться 586. и не будешь спрашивать (как удивлялись и спрашивали все врачи и философы, жившие до меня), во-первых, почему, когда пьешь жидкость, она вместо того, чтобы попадать в трахею, течет в пищевод? Они объясняют это явление движением мышц, расположенных у корня языка, и полагают, что эти мышцы приближают гортань к надгортаннику (epiglottis). Но так как гортань так плотно-замкнута во время глотания, что даже воздух, насильно выталкиваемый грудной клеткой, не открывает ее, то совершенно лишним было искать иную причину, почему жидкость не попадает в легкие. Все же для них было естественнее прежде всего предположить, видя, что устье гортани снабжено полостью, необходимой ввиду формы и назначения глоттиды, как мы доказали это в нашем труде «О голосе», что в тот момент, когда происходит глотание, жидкая и твердая пища сосредоточивается в этом месте, так что в то время, когда гортань откроется при дыхании, не только жидкости, но и твердые вещества устремятся тотчас же в воздушный канал, а затем подумать, что ввиду этого 587. природа по своей предусмотрительности поместила впереди отверстия гортани и надгортанник, как его крышку; этот надгортанник стоит вертикально в то время, когда живые существа дышат, и опускается на гортань при каждом глотании. Проглатываемая пища падает спереди на корень, затем спускается на заднюю поверхность надгортанника и заставляет его наклониться и упасть, так как он состоит из хрящевидного и очень гибкого вещества. Если ты внимательно рассмотришь все строение надгортанника, то я уверен, что найдешь его замечательным. В самом деле, он закруглен, состоит из хрящей, величина его немного больше, чем величина входа в гортань. Надгортанник обращен в сторону пищевода и расположен против третьего хряща, называемого черпаловидным. Ясно, что он не занимал бы этого положения, если бы не начинался на противоположной стороне. Более того, если бы надгортанник состоял из хряща, он не открывался бы при дыхании и не был бы пригибаем пищей. Ведь тела, слишком мягкие, всегда опускаются, тогда как тела слишком твердые, остаютсяна месте, поворачиваясь с трудом 588. Надгортанник, избегая этих двух крайностей, должен держаться прямо при дыхании и опускаться приглотании. Если, удовлетворяя этим двум условиям, он был бы меньше отверстия гортани, то его опускание не принесло бы никакой пользы, как и в том случае, если бы он был больше, так как тогда он загородил бы и пищевод. Если пища пригибает надгортанник к отверстию гортани, то то же происходит с массой, извергаемой во время рвоты, по отношению к черпаловидному хрящу. В самом деле, этот хрящ тоже обращен к полости гортани, так что поток извергаемой массы, поднимающейся из пищевода, ударяясь об ее заднюю поверхность, легко запрокидывает весь хрящ в сторону его наклона.

ГЛАВА XVII

Рассмотрим теперь с тобой строение черпаловидного хряща подобно тому, как мы немного раньше 88 сделали это по отношению к надгортаннику. Ведь если бы его величина была не той, какая есть в действительности, и форма не той,—так же как и его вещество, и положение, то ясно, что значительная часть извергаемой массы, скопившаяся около полости глотки, попала бы в трахею; 589. при настоящем же положении природа поместила эти две замечательные крышечки гортани, которые закрываются той самой массой, попаданию которой в гортань они препятствуют. И здесь все устроено подобно тому, на что мы указывали выше, говоря о клапанах сердечных отверстий. По отношению к этим последним мы заметили, что если природа создала подобный эпифиз, то не для того, чтобы в противолежащие отверстия не попадало абсолютно никакой массы, но чтобы избежать обильного и стремительного проникновения. И здесь также следует вспомнить замечания, сделанные мною в работе «О догматах Гиппократа и Платона» (VIII, IX) о небольшом количестве жидкости, попадающей в трахею и прижатой кругом к его оболочкам, а не продвигающейся посредине канала, жидкости, которая столь незначительна, что она тотчас поглощается легким и полностью его увлажняет. Этот факт подтверждается соседними с гортанью железами, 590. имеющими более губчатую ткань, чем остальные. В самом деле, почти все анатомы единодушно признают, что природа создала их для смазывания всех частей гортани и глотки. Было бы удивительно, если бы, создав такие железы для смазывания этих частей, она совсем закрыла бы доступ влаги к легкому. Все, что я сказал, достаточно говорит о том, что пища не может проникнуть в канал гортани, но отсюда не следует, что ни одна капля жидкости туда не попадает. Если я напоминаю эти, описанные в другом месте, факты, то для того, чтобы то, о чем я сказал, мы могли бы точно понять.

ТЛАВА XVIII

Вернемся к оставленным нами без объяснения назначениям строения и движений гортани. Раньше было сказано, что перепончатая связка, заполняющая промежутки между сигмо образными хрящами, устанавливала связь между каналом пищевода и трахеи. Было также сказано, что •если бы артерия и в этом месте была круглой, она сузила бы проход для :пищи 591. Этому сужению должен был подвергаться пищевод, находясь рядом с гортанью,— телом, состоящим из одних хрящей. Почему же он не суживается при глотании пищи? Это не происходит только потому, что он сам оттягивается вниз, тогда как гортань поднимается. Таким образом, изменяется их взаимное положение, причем верхний конец желудка оказывается под трахеей, тогда как гортань поднимается кверху и входит в глотку.

ГЛАВА XIX

Все это создано природой превосходно. Кроме того, кость, называемая подъязычной (hyoeides), несмотря на свою весьма незначительную величину, сосредоточивает в себе очень важные и многочисленные назначения. В самом деле, здесь берет свое начало большинство мышц языка: передняя пара мышц гортани, о которой мы только что говорили, и некоторые другие узкие и длинные мышцы, идущие к лопаткам; кроме того, одна двойная толстая мышца, спускающаяся к грудине, затем две косые мышцы, кончающиеся у нижней челюсти, 592. и, наконец, другие небольшие мышцы, прикрепляющиеся к корням эпифизов (ecphysis); одни сравнивают их со шпорой петуха, другие с острием стиля 8Э и их они ошибочно называют стиловидными; но можно, если хочешь, называть их шиловидными (graphioeides — подобный грифелю) или стреловидными. Эти последние мышцы, как и указанные до этого [соединяющие подъязычную кость с нижней челюстью.— В. Т.], свойственны этой части и сообщают ей косые противодействующие друг другу движения, так что они двигают ее в противоположных направлениях. Ни одна из остальных мышц не свойственна подъязычной кости, но те, которые тесно связаны с языком, были созданы для самого языка; двойная же, доходящая до грудины, мышца является их антагонистом; она служит для оттягивания подъязычной кости вниз в том случае, если она слишком резко приподнята верхними мышцами. Как и подъязычная кость, она служит опорой щитовидному хрящу; кроме того, она сдвигает и направляет трахею. С другой стороны, мышцы, прикрепляющиеся к лопаткам, двигают эту подъязычную кость и трахею по направлению к шее 593. Эта кость, подвешенная на выпуклых частях гортани, охваченная, как я сказал, во многих частях расходящимися мышцами, поддерживается этими самыми мышцами, так как всегда справедливая природа снабдила одинаковой силой антагонисты. Но так как одна из этих мышц могла быть перерезана или парализована, особенно одна из тех, которые расположены перед гортанью, и так как в подобных случаях вызывало опасение, что кость уклонится в сторону здоровой мышцы и что, удаляясь от центра гортани, она слишком значительно отойдет в сторону, природа сочла за лучшее не полагаться на одни мышцы для поддержания равновесия, но поместить крепкие связки, предназначенные исключительно для того, чтобы служить ей опорой, но не добавочной, а надежной. С этой целью природа, как мне кажется, не ограничилась тем, что поместила с обеих сторон подъязычной кости связки, она, кроме того, создала другие круглые хрящевидные связки, чтобы прикрепить их к каждой ее поверхности. Тем не менее 594. подъязычная кость прикреплена перепонками не только к гортани и надгортаннику, но у многих животных — и при помощи мышц не только к надгортаннику, но и к пищеводу. Кроме этих частей, есть непосредственная опора, соединяющая подъязычную кость с головой. У некоторых животных эта опора скорее костная; у других — она хрящевидная, что зависит от объема мышц, прикрепляющихся к подъязычной кости. Вот как устроены гортань и трахея.

ГЛАВА XX

Теперь надо поговорить о грудной клетке, напомнив и здесь предварительно наши указания, сделанные в книге «О причинах дыхания». Ведь,, как мы уже говорили в начале работы «О назначении частей», после того, как функции всех органов в целом изучены, следует описывать назначение их частей, так как все они по своему строению должны служить одним функциям всего организма. Поэтому очевидно, что если кто-либо, не будучи хорошо знаком с этой функцией, воображает, что он сделал некоторые успехи в изучении назначения частей, 595. то он жестоко ошибается. Мы указали в книге «О причинах дыхания» многочисленные и удивительные средства, изобретенные природой, чтобы привести в движение грудную клетку. Мы говорили, что при вдохе некоторые из этих частей поднимались, тогда как другие опускались и что, опять-таки, при выдохе те, которые только что опустились, поднимались, тогда как те, которые поднимались, опускались на прежнее место. Мы доказали также, что существует много принципов (archai) движения грудной клетки, что одно дыхание происходит спокойно, другое — порывисто и что для каждого из этих случаев существуют свои мышцы. Назначение этих мышц также подверглось рассмотрению после того, как были определены их функции; я напомню только главные пункты, касающиеся их назначения. Межреберные мышцы не имеют, как все остальные, продольных волокон, а наоборот, эти волокна переходят от одного ребра к другому не просто, как предполагали предшествовавшие мне врачи, но с легким косым наклоном. Однако же они не имеют одинаковой формы, как воображают эти невежды. В самом деле, можно наблюдать внутренние волокна, противоположные наружным волокнам, 596. точно так же, как мышечные волокна, лежащие на грудине со стороны хрящевидной части ребер, направлены противоположно волокнам костных частей вплоть до позвонков. Никто до нас не знал этого расположения, ни тем более его назначения. В той же самой работе мы отметили это назначение так же, как и реберных сочленений. Там сказано также и о хрящевидных частях ребер, почему они таковы и каково их движение; это изложение было связано с функцией грудной клетки в целом. Мы также указали на нервы, приводящие в движение все мышцы, доказывая с самого начала этого рассуждения, что было бы не лучше, если бы нервы брали свое начало в другой области. Мы вновь скажем о всех нервах, а также об артериях и венах в XVI книге.

ГЛАВА XXI

Что касается частей грудной клетки, не имеющих специальных функций, но помогающих другим частям, то мы рассмотрим их сейчас же. Собственное вещество диафрагмы есть мышца, а у нее две 597. оболочки с каждой стороны. Нижняя — представляет собой верхнюю часть брюшной оболочки, верхняя — основание плевры, опоясывающей ребра. Эта последняя, в самом деле, распространяется внутри всей полости грудной клетки. Плевра выстилает ребра и помещена для защиты легкого, которое она во время акта дыхания предохраняет от удара об обнаженные кости. В области, называемой межреберной, она находится для пользы расположенных там мышц и сосудов; она служит покрышкой для мышц и для диафрагмы и является проводником и опорой сосудам. В той же работе мы раньше доказали, что наклонное положение диафрагмы способствует выбрасыванию плотных веществ пищи. Кроме того, мы показали [в работе «О дыхании», что диафрагма очень помогает и дыханию. Почему диафрагма не начинается у верхнего конца ложных ребер, но часть их заходит за эту мышцу, продолжаясь к под вздошью как ограда? Или, уподобив ее заграждению, мы уже тем самым объяснили ее назначение 598. Ведь это заграждение защищает самую диафрагму, печень и многие другие органы, расположенные в этой области. Почему толстые хрящи окружают каждый конец ложных ребер? Разве не для того, чтобы предохранить от повреждений прежде всего ребра, а при их посредстве лежащие ниже части? Ведь хрящ не разбивается и не ломается от удара, поэтому лучше, чтобы наиболее выдающиеся части костей состояли из этого вещества. Вот почему и на конце грудины находится хрящ, называемый мечевидным. Он служит, очевидно, для защиты входа в желудок и части, расположенной в этой области дифрагмы, а кроме того, и сердца. Почему семь ребер кончаются у грудины, а пять — у диафрагмы и почему их всего двенадцать? Это мы объясним, говоря о грудных позвонках. Если ты спросишь, почему сама грудина составлена из нескольких костей, то вспомни, что я говорил в отношении кисти в начале второй книги 599. этой работы. Почему у грудины семь косточек 90, это объясняется количеством сочленяющихся с ней ребер, так как каждому из них соответствует грудная косточка. Почему не считать в числе наиболее замечательных произведений природы эту грудную клетку, созданную ею не исключительно хрящевидной и не исключительно мышечной, но где чередуется кость с мышцей? Между тем живот (epigastrion) состоит всецело из мышц,. а череп — из костей. Следует особенно заметить, что из трех начал [мозг, сердце и печень.— В. Т.], управляющих живым существом, природа первое окружила неподвижными костями без мышц, третье — одними мышцами, второе — и теми и другими. В самом деле, головной мозг ни в коем случае не нуждался в мышцах, так как у всех живых существ--он по отношению к другим частям является началом произвольного движения. Поэтому вполне естественно, что он покрыт черепом как непроницаемой стеной. Если бы подобная покрышка окружала печень и желудок, то где поместилась бы твердая и жидкая пища? 600. Где находилось бы тело плода? Каким образом выбрасывались бы экскременты без помощи мышц? Что касается грудной клетки, то, будучи составлена из одних костей, она абсолютно лишилась бы движения. Если бы она состояла из одних мышц, то эти последние, не имея никакой опоры, упали бы на легкое и сердце. Итак, для того чтобы существовала внутренняя полость и чтобы в то же самое время весь орган приводился в движение, кости и мышцы были расположены поочередно. Это расположение имело большое значение для безопасности и сердца,и легкого: ведь эти два органа защищены теперь значительно лучше, чем если бы существовали одни: только мышцы. Если каждая кость, будучи далеко не бездеятельной, снабжена с каждой стороны сочленением, для того чтобы при его посредстве движение переходило на всю грудную клетку, то разве это не предусмотрительно? Но, может быть, кто-нибудь скажет: что было бы плохого, если бы живот имел такую же структуру? Ведь если бы он был окружен грудной клеткой, подобно сердцу, то расширение и сокращение вполне' хорошо сохранились бы, а безопасность увеличилась бы 601. Тот, кто поднимает этот вопрос, должен узнать, что живот не мог бы в достаточной мере расширяться и сокращаться, если бы он извне имел костную покрышку. В этих условиях прежде всего было бы невозможно развитие плода у женщин. Кроме того, нельзя было бы сразу съесть столько, чтобы насытиться, постоянно ощущалась бы потребность есть, как постоянно ощущается потребность дышать. Постоянная необходимость дышать не представляет неудобства для живого существа, живущего в воздушном пространстве. Но если бы у нас была такая же потребность в пище, то наша жизнь была бы чужда занятиям философией и музами и не было бы свободного времени для наиболее благородных развлечений: Кроме того, ко всему прочему я прибавлю, что помощь, которую оказывает нам дыхание, естественно, очень кратковременная. Наоборот, насытившись и напившись вдоволь один раз, мы проводим, не ощущая нового желания, весь остальной день и ночь, за что природа опять-таки заслуживает наших похвал. Этих замечаний, мне кажется, достаточно, чтобы перейти теперь к описанию частей грудной клетки. Если же некоторые маловажные-вопросы были мною упущены, то легко можно найти нужное объяснениег 602. внимательно прочитав работу «О дыхании».

ГЛАВА XXII

Рассмотрим еще грудные железы, так как они тоже имеют отношение к грудной клетке, и тогда мы закончим настоящую книгу. Ввиду того что молоко является выделением полезных детенышу питательных веществ,, вполне разумно, что у некоторых животных, имеющих рога, клыки, гриву или что-либо другое подобное в верхней части, что поглощает все количество выделений, другой полезный сок не мог скопиться в полости грудной клетки, и поэтому природа у этих животных перенесла грудные железы из грудной клетки на живот, а у некоторых даже в самую нижнюю часть живота, так что они находятся совсем близко от задних конечностей. Природа дала много сосков многородящим животным и два соска животным, не принадлежащим к этому виду. У живых же существ, у которых ни одна верхняя часть не поглощает целиком вещества выделений, природа поместила соски на грудной клетке, два соска — если они производят на свет одного или двух детенышей. Если же они приносят большее 603. число детенышей, природа помещает два соска на грудной клетке, а остальные — ниже. У человека же (именно его мы намерены теперь описать) соски вполне разумно помещаются на груди, во-первых, потому, что это положение для них наиболее удобное, ибо ничто другое этому не мешает; кроме того, потому, что сердце, находящееся под той частью, которая называется грудиной, защищается этими грудными железами, расположенными по обе стороны, и, наконец, в-третьих, потому, что это та область, где выделение полезного питательного вещества может скопиться у людей в большем изобилии. Прежде всего следует доказать первый пункт, а именно, что это место, наиболее подходящее для образования грудных желез. В самом деле, если они были созданы для молока,, если это — самая первая и самая большая польза, которую они приносят живому существу, наконец, если молоко является прекрасно переработанной пищей, то лучше всего следовало бы их поместить в этой области,, где легче и быстрее может образоваться большое количество прекрасно-переработанного молока. Какое же другое место лучше расположено для использования тепла, свойственного живым существам, источником которого является сердце, чем то, которое предназначено для грудных желез у человека? Какая иная часть получает 604. больше переработанной предварительно в артериях и венах крови? Разве ты не видишь, что природе можно было отделить в грудные железы ветвь от большой вены, называемой полой веной и восходящей от печени через диафрагму? Но природа этого не сделала, несмотря на то что вена находилась близко от грудных желез. Она сперва направила эту вену к сердцу, заставила ее пересечь всю грудную клетку и затем, когда вена была близко от ключиц, отделила от нее две значительные ветви и вместе с ними — две артериальные ветви; природа заставила спуститься эти четыре ветви через всю грудь, затем прикрепила две к каждой грудной железе, не преследуя этим длинным путем иной цели, кроме возможно лучшей переработки крови в сосудах. В самом деле, кровь, поднявшись, проходит около сердца и снова с ним встречается, опускаясь, постоянно волнуемая движением грудной клетки, согреваемая от такого постоянного колебания, потому что все время пребывает в области, находящейся 605. в постоянном движении. Все эти обстоятельства сильно способствуют полной переработке. Разве не является ввиду всего этого положение грудных желез наилучшим и наиболее совершенным? Как можно не удивляться в числе всех произведений природы и тому мастерству, с каким она, создавая каждый орган живого существа для какого-либо назначения, охотно пользуется им еще для какой-нибудь другой полезной цели? Ведь, что может быть более полезным, более справедливым, чем если грудные железы оказывают •сердцу взамен многочисленных получаемых от него преимуществ небольшую услугу, единственную, которую они могут ему оказать. А они могут только защищать его снаружи. Ведь природа их железистая, похожая на толстый войлок. Поэтому они служат сердцу своего рода защитой л укрытием и в то же время согревают его как покрывающие нас шерстяные одежды: холодные, когда мы надеваем их на тело, нагреваются им и вскоре возвращают ему тепло; точно так же железистая субстанция грудных желез, прикрывающая сердце и им согретая, 606. согревает его в свою очередь. У женщин эти две железы, достигая большего развития, чем у мужчин, дают сердцу больше тепла и защиты. Они также полезны для внутренних органов, находящихся в нижней части живота, обладающих у женщин меньшим теплом. В самом деле, как мы доказали, самка всегда холоднее самца. Третий указанный пункт состоит в том, что так как ни грива, ни клыки, ни рога, ни другие подобные придатки не поглощают питательного вещества доставляемого верхней частью грудной клетки, то поэтому самка должна была иметь его в большом изобилии. Следовательно, и в этом случае грудные железы занимают у человека наилучшее место. Тем не менее у большинства живых существ природа, опасаясь недостатка питания, в силу необходимости перенесла их к брюшной стенке. Кроме того, она видела, что у этих животных сердце менее нуждается в предоставляемой ими защите. В самом деле, они не стоят, подобно человеку, прямо на двух ногах, но все ходят, опустивши голову 607. как пресмыкающиеся. Мы отметили эту особенность во время наших объяснений, касающихся ног. Отсюда следует, что у них доступны повреждениям извне все части позвоночника, тогда как противолежащие части грудины и живота защищены. Если грудные железы находятся на груди, то их можно видеть и у самцов; если же они помещаются только на животе, то они отсутствуют у самцов, если только новорожденный похож больше на мать, чем на отца, как и Аристотель наблюдал это у лошадей. Почему грудные железы менее выпуклы у мужчины, чем у женщины — это вопрос, относящийся к области проблем природы, и здесь не место его разрешать. Что это устройство, как и все остальное, является делом рук все предусматривающей природы, то об этом мы можем упомянуть в этой книге. Мы вернемся ко всем этим вопросам при рассмотрении половых частей. Но теперь, так как в этой книге речь шла о всех органах дыхания, включая 608. грудную клетку и сердце, мы упомянули о грудных железах ввиду того, что они находятся на груди и защищают сердце. О них придется еще раз поговорить наряду с органами, называемыми женскими.



Оставить отзыв
Оценка:
              
Текст отзыва

Ваше имя
Ваш комментарий будет опубликован после проверки модератором