24 июня, 2019 г. 12:16

Книга четвертая

Четвертая книга «О болезнях», не имеет ничего общего с предыдущими, но связана с рядом других книг: «О семени», «О природе ребенка» и с первой книгой «Женских болезней», на что указывают взаимные ссылки. Литтре помещает четвертую книгу «О болезнях» как непосредственное продолжение первых двух указанных книг с непрерывной нумерацией глав, так что глава 1 оказывается у него главой 32. Но этому противоречит глава 3 «О семени», где имеется определенное указание, что рассуждение о болезнях было написано раньше. С другой стороны, в главе 26 «О болезнях» имеется ссылка на «Женские болезни», так что эта книга была написана еще раньше.
Четвертая книга «О болезнях» содержит в себе общую патофизиологию на гуморальной основе. Рассматриваются четыре основные жидкости—слизь, желчь, кровь и вода—при нормальном и патологическом состоянии организма, их роль в производстве болезней. Автор подробно и даже многословно, но в строгом порядке рассматривает возникновение жидкостей из пищи. Руководящими принципами являются наследственные свойства человека и закон, по которому подобное стремится к подобному. Далее идет восстановление, уменьшение и увеличение жидкостей и в связи с этим вопрос о здоровом состоянии человека. Устанавливается правило выделения жидкостей на третий день после приема пищи, отклонения от чего ведут за собой болезни. Рассматриваются причины возникновения лихорадки в связи с преобладанием жидкостей и развивается учение о нечетных днях, в которые происходят кризисы. Автор устанавливает три основные причины болезней: 1) недостаточное опорожнение организма, 2) неблагоприятные климатические и жизненные условия, 3) вредные насильственные воздействия, травма, напряжение, тяжелый труд, и подробно разбирает их, останавливаясь особо на возникновении лихорадки. В последних главах излагается учение о происхождении глистов в кишечнике и глистной болезни, затем таким же образом—болезнь и водянка. Перед водянкой автор подробно опроверг довольно распространенное в то время и встречающееся в Платона и в книге «О сердце» мнение, что жидкости при питье проникают в легкое. Так же, как в книге «О природе ребенка», а часто привлекает для объяснения процессы, происходящие в растениях, а также простые физические опыты.
Кто был автором этой книги? Ни Эроциан, ни Гален о ней не упоминают, но автором книг, связанных с ней, в древности считали или Гиппократа, или Полиба. В новейшее время ее стали приписывать книдской школе (Эрмеринс, Дильс), причем Эрмериш видит в авторе врача-софиста. Фукс относит ее в рубрику книг, «вероятно, книдского происхождения». «Только фон Эфле,—пишет фукс —объявляет книгу подлинной; тяжелое заблуждение!». С другой стороны, ряд ученых (Петерсен, Эрнст Мейер, Дильс) указывает на близость взглядов автора и Диогена Аполлонийского. И, однако, сравнительное изучение всех книг Сборника Гиппократа неминуемо должно привести к убеждению, что никто, кроме Гиппократа, не мог быть автором четвертой книги «О болезнях». Непредубежден читателю трудно даже понять, на каком основании можно отнести это сочинение к разряду книдских, если не выуживать отдельные фразы и слова, как это делали филологи, занимавшиеся Гиппократом Если в книге, например, встречалось выражение (от времени до времени), то это считалось достаточным, чтобы признать ее книдской. Но если обращать внимание на содержание то ничего специфически книдского в смысле лечебных мероприятий там нет; что касается патологии на гуморальной основе, то она была обще врачебным достоянием, которое каждый автор мог применить по-своему для объяснения, например, лихорадки. Но, с друге стороны, если обратить внимание на частности: подход отдельных вопросов и самую их постановку, на отдельные положения, афоризмы и примеры, то мы встречаем на каждом шагу знакомое нам по другим произведениям Гиппократа. Достаточно сказ что Фукс, согласно которому четвертая книга—вероятно, книдская, в примечаниях к переводу отмечает 22 параллельных места с глинными произведениями Гиппократа («О воздухах, водах и местах», «О древней медицине», «Афоризмы», «Переломы», «Эпидемии» и т. д.) и ни одной параллели к книдским сочинениям! Стоит обрат! внимание на упоминания о Ливии, скифском молоке, о которых г втор рассказывает, как очевидец, на рассуждения о причинах болезней, где отводится место климатическим влияниям, на учение о нечетных днях, каменной болезни, глистах, чтобы признать чисто гиппократовские черты. То же относится и к примерам из жизни растений которые рассеяны и в подлинных сочинениях (например, «О влагах») Наконец, самый характер изложения от лица автора, подробные разъяснения, сообщающие некоторую растянутость, упрек по адресу врачей, сделанный мимоходом, напоминает классическое сочинение «О суставах».
Время, пришедшее для образования человека из всех частей мужчины и женщины и упавшее в матку женщины, сгущается; по прошествии известного времени из него образуется человекоподобная природа. Женщина и мужчина имеют в теле четыре вида жидкостей, от которых возникают болезни, исключая те заболевания, которые происходят от насилия. Эти жидкости суть: слизь, кровь, желчь и вода; из них не самая меньшая и не самая слабая часть идет в семя, и когда живое существо образовалось, оно сообразно со своими родителями имеет в самом себе столько же видов здоровой и болезнетворной влаги. Я укажу, как для каждого из этих видов получается в теле излишек и недостаток и почему от этого болеют; что болезни разрешаются в нечетные дни; каковы начала болезней и какие действия каждая из жидкостей производит в теле, чтобы вызвать болезнь; от чего происходит лихорадочный озноб и почему за ним следует жар.
2. (33,Литтре). Я хочу сначала объяснить, как желчь, кровь, вода и слизь бывают в излишке или в недостатке; это происходит от действия пищи и питья следующим образом: желудок, будучи наполнен, является для тела источником всего, но когда он пуст, он пользуется сам за счет тела, которое расплавляется. Существуют также четыре других источника, откуда каждая из этих жидкостей поступает в тело; они черпают свое содержимое у желудка, но, будучи пустыми, наполняются из тела, которое само черпает из желудка, когда в нем что-нибудь есть. Источник для крови есть сердце, для слизи—голова, для воды— селезенка, для желчи—место, находящееся в печени; таковы четыре источника этих жидкостей, помимо желудка. Из этих источников наиболее полы голова и селезенка, ибо там находится наибольшее пространство; но об этом я скажу яснее немного дальше. Все происходит таким образом: во всякой пище и питье заключается что-нибудь желчное, водянистое, кровянистое и слизистое—одного больше, другого меньше; поэтому и то, что едят и пьют, отличается одно от другого в отношении здоровья; об этом мной достаточно сказано. Когда человек поел или выпил, тело притягивает к себе из желудка влагу, а источники получают влаги из желудка посредством вены, причем подобная влага привлекает себе подобную, распределяясь по телу, подобно тому, как и в растениях подобная влага берет из земли подобную себе влагу.
3. (34). Действительно, земля заключает в себе силы разнообразные и бесчисленные. Всему тому, что в ней растет, она доставляет подобную влагу—такую, как та, которая есть от природы в растении, и каждое растение черпает в почве пищу, подобную ему самому. Действительно, роза берет из земли влагу такую, какова она сама по своему качеству; чеснок берет у земли влагу такую, каков он сам по своему качеству; одним словом, все растения берут у земли соответственно каждому влагу; если бы это было иначе, они не были бы подобны своему семени. Если растение находит в земле избыток присущей ему влаги, оно заболевает; если влаги недостаточно, оно засыхает; если бы с самого начала у растения не было влаги, которую оно черпает из земли и которая ему присуща, оно не могло бы произрастать. Вот пример, доказывающий, что растение, лишенное свойственной ему влаги, не дает ростка: и Иония, и Пелопонез не так уж плохо расположены в отношении солнца и времени года, чтобы там был недостаток солнца для произрастания растений, однако, несмотря на многочисленные попытки, невозможно было вырастить в Ионии и Пелопонезе сильфион, сам по себе растущий в Ливии, и это потому, что ни в Ионии, ни в Пелопонезе нет влаги, способной его питать. Есть много других лекарственных растений, которые, несмотря на достаточность солнца, не могут быть питаемы некоторыми странами и которые растут сами по себе в других. Необходимо рассмотреть и то, что я намерен сейчас сказать: сколько очень близких местностей различаются между собой по сладости вина, хотя солнце в них имеет одну и ту же силу, потому что здесь в земле находится влага, делающая вино сладким, а там—нет. Есть также немало диких растений, которые, будучи пересажены на расстояние всего четырех локтей от местности, где они произрастают, не приживаются, ибо новая почва не доставляет пересаженному растению влаги, которую прежняя почва доставляла ему, росшему в диком состоянии. Действительно, из этих растений одни более ядовиты, другие более влажны, иные более сладки, некоторые более сухи, некоторые более терпки—и так дальше за тысячи разновидностей, ибо земля имеет тысячу качеств, вследствие чего при происхождении ни одно растение не было произведено подобным другому, разве только те, которые были одной породы. Все они, мне кажется, были дикими; только люди преобразовали их в культивированные растения, заставив их приносить плоды соответственно каждому семени, ибо одинаковая влага черпает из земли одинаковую же влагу, от которой возрастает и питается, и так как растения не извлекают из земли одинаковой или подобной влаги, то ни одно из них не похоже на другое. Каждый из растительных продуктов, употребляемых в пищу и питье, берет для себя у земли много качеств, но во всем есть нечто слизистое и кровянистое. Этим я подтвердил ту же необходимость и для тела, которое из пищи и питья, полученных желудком, извлекает при посредстве вен из названных мной источников подобную влагу подобной ?ке влагой.
4. (35). Я приведу другое доказательство тому, что каждая вещь притягивает вышеуказанным способом, и вместе с тем я скажу, откуда в теле является слизь. Когда кто поест либо сыра, либо какой другой острой пищи или съест, или выпьет какого-нибудь другого слизистого вещества, тотчас же это притекает в рот и ноздри,—мы все свидетели этому. И вот в чем, без сомнения, причина. Я утверждаю, что то, что есть слизистого в пище и питье, когда оно приходит в желудок, его частью влечет к себе тело, частью—голова, которая, будучи полой и прилегая сверху подобно кровососной банке, втягивает в себя вязкую слизь; слизь все ближе и ближе подходит к самой голове. Новая слизь—та, что произведена пищей,—остается в голове, прежняя же, соответственно количеству новой, удаляется под давлением из головы, и вот почему кто-либо, поев или выпив чего-нибудь слизистого, отхаркивает слизь. Вот еще что случается: если человек съел или выпил чего-нибудь слизистого, но слизь, хотя ее и стало больше, не выходит ни через рот, ни через ноздри,—она необходимо или останется в голове, или из головы пройдет в тело, или вернется в желудок. Лучший случай тот, когда она попадет в желудок, ибо она может тогда выйти вон с экскрементами. Если ее будет много и она будет влажна, она увлажнит экскременты; если ее мало, она не произведет этого действия. Но если она останется в голове, она причинит там большое страдание, помещаясь в венах; хотя бы она была и в небольшом количестве и не произвела большого действия, тем не менее ее присутствие не проходит совершенно бесследно. Приходя в тело, слизь смешивается в нем с остальной влагой; если она обильна, она тотчас же даст о себе знать; если она в малом количестве, она не почувствуется из-за величины тела, если только раньше не осталось какого-нибудь зачатка болезни; но по прошествии некоторого времени, если появится новая слизь, она нанесет какое-нибудь поражение. Если тело передаст ее мочевому пузырю и желудку и если эти части ее удалят, вреда никакого не будет. Итак, в этой речи показано, как голова извлекает слизь из желудка и подобное идет к подобному; в то же время я сказал, как и почему слизь становится более обильной в человеке от пищи и питья.
5. (36). Теперь я скажу о желчи, каким образом и почему она делается более обильной в теле и каким образом ее притягивает место, находящееся в печени. Вот как обстоит дело: когда человек съел и выпил чего-нибудь горького или вообще желчного, или непотребного и желчь стала более обильной в печени, тотчас в печени, которую дети называют сердцем, поднимается боль, и это явление мы наблюдаем, и для нас совершенно ясно, что это происходит от пищи или питья. Действительно, с одной стороны, тело притягивает к себе из пищи 'всю вышесказанную жидкость, с другой—место, находящееся в печени (желчный пузырь), притягивает к себе все, что есть желчного, и если сразу образуется много желчи, человек страдает печенью и из живота бывает больше выделений, ибо при таком положении вещей, вследствие переизбытка, старая желчь изливается в желудок; от этого происходят в желудке рези, и часть слизи выделяется мочевым пузырем, а часть—желудком, так что слизи убывает в человеке и страдания прекращаются. Если ни того, ни другого не наступает, то сначала старая желчь уходит в тело и распределяется в нем и, если она обильна, она тотчас, смешанная с остальной жидкостью, дает о себе знать; если она в малом количестве, она не чувствуется ввиду величины тела если только раньше не было какого-либо начала болезни; но если с течением времени к ней прибывает новая желчь, она причиняет большое зло человеку; если этого не случится, тело процедит ее так, чтобы от нее освободиться так же, как от всего желчного. Действительно, пища и питье служат лекарствами одна другому; и вообще все вредное, поскольку одно следует за другим в желудок, все причиняющее боль просачивается наружу собственной силой и делается безвредным. Но если присоединяется новая желчь, исходящая от веществ, введенных в желудок, от этого возникает болезнь. В этой речи я показал, как и почему желчь увеличивается в теле пищей и питьем и каким образом место, находящееся в печени, притягивает к себе через подобие желчную часть пищи и питья.
6. (37). Теперь я буду говорить о воде и изложу, как и почему она увеличивается в теле и каким образом селезенка притягивает ее к себе. Я говорю, что, когда человек много пьет, вода притягивается из желудка и телом, и селезенкой, и если селезенка всасывает ее больше, чем надо, человек тотчас же начинает страдать; те, у кого есть какое-нибудь поражение в селезенке, знают это очень хорошо. После всасывания воды селезенкой лучше всего, если старая вода, находящаяся в селезенке, просачивается в мочевой пузырь или желудок и удаляется этими путями, так как вода селезенки не очищается верхними частями, разве только небольшое количество, находящееся в сосудах, идущих от селезенки, и единственное очищение—это при помощи желудка и мочевого пузыря. Если же эти пути не свободны и вода через них наружу не выходит, она спускается из селезенки в нижние части и там смешивается с другой жидкостью. Если она в малом количестве, она не вредит, но выделяется из тела в мочевой пузырь и желудок через вены, ибо существует много вен, идущих из тела, которые, становясь более сухими, чем были раньше, черпают влагу в нижних частях. Но если возникает другая вода и если желудок и мочевой пузырь не удаляют ее, селезенка опухает и нижние части тела становятся• болезненными. Вот что я мог сказать, каким образом и почему вода увеличивается в теле от питья и каким образом притягивает ее селезенка.
7. (38). Теперь я стану говорить, как и почему увеличивается в теле кровь. Когда человек ест или пьет что-нибудь кровянистое, то и все тело, и сердце привлекают к себе это кровянистое; и когда сердце привлекло обильно, оно не становится болезненным, ибо сердце—это часть твердая и плотная и поэтому не страдает; а также из него идут толстые вены, называемые яремными, куда быстро переходит кровянистая жидкость, если она очень обильна, и, наполняясь, эти вены переносят ее тотчас к голове или в тело, так что едва человек поел или выпил чего-нибудь кровянистого, как яремные вены набухают и лицо краснеет. Когда кровь из пищи и питья появилась в большем количестве, чем это нужно, в сердце и теле и смешалась с остальной жидкостью, то, если часть ее не уходит через желудок или мочевой пузырь, она, смешавшись с остальной жидкостью, причиняет страдание в теле. Если же ее приходит мало, это нечувствительно: с течением времени она проходит через желудок или ноздри, которые ее удаляют, и отсюда не следует никакого вреда, но если из мало обильной она становится очень обильной, то делает человека больным. Каким образом кровь преизобилует, это объяснено мной. Относительно четырех жидкостей—крови, желчи, слизи и воды—показано, каким образом и почему все они увеличиваются в теле от пищи и питья. Что они возникают от этого, доказывает следующее: если человек ест мало и пьет мало, это не порождает у него никакой болезни. Вот что мной сказано об этом; и для понимающего человека мимоходом показано также, как эти жидкости уменьшаются; впрочем, немного позже я лучше разъясню это.
8. (39). Источники, которые я назвал, все время довольствуют тело, пока они полны, но когда они пусты, они сами снабжаются у него; то же делает и желудок. Это происходит так, как если бы кто лил воду в три или больше котла на месте весьма ровном, расположенных наиболее удобным образом, просверленных и снабженных трубами в месте отверстий; вода, наливаемая потихоньку в один из котлов, наполнит их все; действительно, она будет течь из одного в другие, пока все не будут наполнены, и обратно, если котлы полны и если кто отольет воду из одного, вода вновь к нему прибудет, и котлы будуто пустевать так же, как они наполнялись. То же самое происходит и в теле, когда пища и питье придут в желудок: тело черпает из желудка и наполняется так же, как и источники, но когда желудок становится пустым, жидкость в него возвращается обратным движением, подобно тому как котел, из которого берут, получает воду из остальных, ибо имеются вены, простирающиеся по всему телу: одни— более тонкие, другие—более толстые, многочисленные и частые; эти вены, пока человек живет, открыты, получают и выделяют новую жидкость; когда же он умрет, они закрываются и становятся тонкими. Итак, до тех пор, пока человек жив, тело черпает из желудка, если в желудке имеется что-нибудь; там же черпают и источники и, наполняясь, передают телу. Действительно, не довольствуйся тело жидкостью из желудка, а получай ее только источники или не передавай источники жидкости телу, оно не имело бы достаточной пищи, ибо не было бы питания, доставляемого телу источниками. Не будь этих источников, мы, когда едим и пьем, не различали бы хорошо ни того, что приятно, ни того, что неприятно; почему—я сейчас скажу: эти вместилища, будучи достаточно малыми и располагаясь внутри тела, дают знать всему телу всегда и даже прежде, чем каждое притянет сообразно своей возможности, что есть в пище и питье желчного, слизистого, кровянистого, водянистого, ибо всякая из жидкостей, которая содержится в нашем питье и в нашей еде в большей мере, чем следует, перестает быть приятной, а та, которой недостает, приятна. Если какой-либо из этих источников нуждается в пище и питье, тогда и тело будет черпать из этой пищи и питья до тех пор, пока жидкости станет меньше, чем ее нужно; тогда человек испытывает желание есть или пить то, что восполнит этот участок и сравняет с остальными. Вот почему, поев или выпив много, мы иногда желаем пищи или напитка, не будучи в состоянии принять с удовольствием ничего другого, кроме того, чего желаем. А когда мы поедим и влага сравняется в источниках и теле, тогда прекращается желание. Вот то, что я мог сказать об этом.
9. (40). Бывает и так, что во вместилище, находящееся в печени, из пищи и питья поступает только желчь, ибо маленькие вены, будучи слабыми и тонкими, не могут вытягивать другой жидкости, более плотной и более тяжелой. К тому же в этом месте нет пространства, чтобы принять другую жидкость, и это место, естественно, более привычно к желчи, и вследствие этого там не происходит никакой другой болезни, исключая той, которую люди зовут кардиогмос (боль под ложечкой). Голова же, сердце и селезенка участвуют во всякой жидкости; каждая из этих частей, если не болеет, имеет больше той именно жидкости, которая ей принадлежит по природе: голова— слизи, сердце—крови, селезенка—воды; однако вены, широкие, большие и извилистые, притягивают также к себе часть другой жидкости, так что во время притягивания одна жидкость следует за другой. К тому же к сердцу приближаются толстые яремные вены, быстро получающие излишек того, что приходит к сердцу в большем количестве, чем следует; они же быстро распределяют этот излишек по остальному телу; вместе с тем само сердце твердо и компактно, так что оно не болеет от жидкости, и поэтому никакая болезнь не порождается в сердце. Голова же и селезенка очень подвержены болезни; они болеют и от той жидкости, которая свойственна им по природе, когда ее становится больше, чем следует; болеют также и от посторонней им жидкости, ибо в них входят многочисленные толстые вены, да и они сами очень венозны и полы, так что есть простор даже для другой жидкости, поступающей мало-помалу и смешивающейся с естественной жидкостью. Подобно тому как большой сосуд более вместим, чем маленький, так голова и селезенка вмещают в себе больше жидкости, чем остальные части; действительно, из этих мест—это самые обширные, и когда там вены переполняются жидкостью, эта жидкость вызывает у них болезни. Вот то, что я сказал теперь об этом.
10. (41). Я хочу получше объяснить, каким образом каждой из этих жидкостей становится меньше в теле. Четыре жидкости, как я это указал, причиняют зло человеку, и они имеют четыре источника; я утверждаю, что есть четыре места, через которые человек освобождается от каждой из них. Эти места суть: рот, ноздри, задний проход и мочеиспускательный канал. Когда какой-нибудь из болезнетворных жидкостей становится избыток, но человек очищается в том месте, то не происходит никакой болезни; если желудок не полон, тело, растворяясь в жидкости, вливается туда и выходит наружу через какое-нибудь из этих мест, и потому жидкости делается меньше в теле, ибо тело, как мной раньше об этом сказано, дает желудку, если он пуст, и черпает из желудка, если он полон. Итак, я сказал, как и почему то, что заставляет страдать человека, уменьшается.
11. (42). Теперь я скажу, каким образом и почему человек бывает здоров. Когда он ест и пьет и жидкость проникает в тело, смешиваясь так, как сказано, с жидкостью, находящейся уже в теле и в источнике, она остается в теле в тот день, в который она прибыла, но наследующий же день прибывает новая жидкость. Это составит два дня и две жидкости в теле; одна из жидкостей имеет пребывание два дня, а другая—один. Последняя остается в теле, будучи плотной; первая, переваренная теплотой, просачивается и, становясь тонкой, на следующий день попадает в желудок, постоянно изгоняемая свежей жидкостью; попав в желудок, она переваривает пищу, находящуюся в этом месте, и из нее создается кровь в теле. Пребывая же там, она со временем делается зловонной. На третий день она уходит с экскрементамии мочой в количестве, совершенно равном ей, подобноми равновесном, и, хотя бы это была только одна часть, тем не менее жидкость пребывает в теле сообразно вышесказанному расчету. Потом на третий день из тела притекает в желудок еще часть жидкости, более обильная и более зловонная—та, что оставалась от другой; она уносит переваренную пищу и то, что болезнетворно в теле, и снова уходит. Моча, будучи соленой, указывает, что она также освобождает тело от болезнетворного. Пища постоянно удаляется на следующий день, а жидкость—на третий день; таким образом поддерживается здоровье. Так я объяснил, когда и почему люди чувствуют себя здоровыми.
12. (43). Что касается этой жидкости, если бы она частично уходила на следующий день, то наша пища была бы удалена из желудка не зловонной, такой, какова она есть, но как бы вареной; моча походила бы на питье; тело опорожнялось бы беспрестанно, и человек все время, тотчас после выделения стула и мочи, имел бы нужду в пище и питье в количестве, пропорциональном изверженным. В противном случае силы не были бы поддерживаемы, так как жидкость не оставалась бы в достаточном количестве в теле, но уходила бы с экскрементами на следующий или в тот же день. Хорошо, если человек что-нибудь поел, но если бы не поел, был бы пуст и немощен, и жидкость не могла бы стать такой плотной, чтобы уйти на следующий день без того, чтобы ее не осталось в теле достаточно. Но теперь, опорожняясь, мы полны силы и, оставаясь без пищи два дня, мы в состоянии жить и делать что-нибудь, так как опорожнение недостаточно, чтобы сделать нас совершенно слабыми в этот промежуток, ибо жидкость, пребывающая в теле, нам доставляет крепость. Таким образом, мной сказано, как и почему жидкости, происходящей из пищи, невозможно уйти в тот же день.
13. (44). Я утверждаю, что если жидкость останется больше трех дней или если ее придет излишек, наполняющий все, то вены согреются и загромоздятся; жар и боль нападут на человека—летом быстрее, зимой позже. Вот что, по моему утверждению, обычно наступает, если жидкость остается в теле. Если бы пища прямо проходила через тело, то в нас не было бы достаточного количества влаги и люди были бы худы и слабы; теперь же, так как пища и питье пребывают в теле, то все время, пока они остаются там, тело пользуется ими, постепенно извлекая жидкость из желудка, и таким образом наполняется. Вот что сказано мной относительно того, почему и каким образом пища не может выходить в тот же день. А если бы пища оставалась в желудке больше положенного времени и на нее падала другая, тело переполнилось бы, и от сдавления вен вследствие плеторы в нем возникал бы жар и боль—летом быстрее, зимой медленнее. Действительно, летом окружающий воздух горяч и тянет в себя более горячее тело, и если к горячему желудку присоединится воздух, имеющий излишек тепла, нет ничего удивительного, что человек станет вследствие этого лихорадить; зимой же, так как вдыхаемый воздух холоден, тело может гораздо дольше переносить полноту, когда человек имеет мало обильный стул. Вот что мной сказано о том, что обыкновенно происходит, когда пища очень долго пребывает в желудке. Я коснулся мимоходом всего, что касается жидкости, пищи, разницы во времени, большем и меньшем, и почему люди болеют. Я разъясню это лучше с течением времени.
14. (45). Я возвращусь снова к вопросу о здоровье, намереваясь сказать, что тело человека пользуется жидкостью, доставляемой пищей и питьем; и пища, и жидкость у здорового удаляются сообразно вышеизложенному расчету. Если жидкости уходит больше, чем ее вошло при помощи пищи и питья, человек худеет, а ее уходит больше, чем приходит, вследствие следующей причины: если человек находится в покое, не работает, то в нем существует какое-то зло, но, благодаря здоровью, в остальном он его не чувствует. Зло это таково: если в одной из четырех свойственных телу жидкостей появляется излишек, но незначительный, тело согревается мало-помалу так, что это не вредит, и оно, разжижаясь, идет в желудок, делая человеку пищу неприятной; а если одна из жидкостей есть в излишестве в сравнении с другой, то следствием этого является у человека лихорадка, но я объясню это точно немного ниже. Иногда даже человек худеет, сохраняя вкус к пище; причина этого та же: жидкости в этом состоянии уходит больше, чем ее было употреблено. Вот почему с человеком, находящимся в покое, случается, что он худеет. Но когда люди предаются работе, тело согревается; когда тело таким образом согрето работой, жидкость в нем разливается и делается тонкой. Перестав быть полезной, она стекает в желудок и в мочевой пузырь, которые ее и удаляют: другая часть ее испаряется наружу внутренними порами; а все прочее, что остается еще от нее, обращается в пот и уходит через тело. Упражнения имеют для молодых людей тот же самый результат, что работа для остальных. Но если жидкость меньше, чем та, которая только что вышла, без того чтобы новая была доставлена пищей и питьем, человек худеет; а жидкость прибывает в меньшем количестве, если он не может есть чего-нибудь другого. Таким образом, в соответствии с причиненным работой или гимнастическими упражнениями страданием, которое у некоторых распространяется на одну часть, а у других—на другую, жидкости становится меньше. Хорошее качество тела происходит от питания следующим образом: если жидкость высохла вовремя и если при предыдущей работе одна жидкость уходит прежде другой (иногда обильно) и если одна жидкость очень берет верх над другой,—тогда бывает переполнение (плетора). Если разница в избытке очень значительна, следствием этого бывает сильный жар; если разница мала, поражение также невелико, и тело в состоянии перенести его вследствие обильной жидкости, находящейся в нем, так, чтобы освободиться от жара в тот же самый день, ибо тело согревается от жара. Если то, что вредит, будет мало, освобождение от него производится на третий день тем же самым порядком при лихорадке, продолжающейся в течение двух дней; если оно более обильно,—на пятый день
и лихорадка по расчету продолжается в течение четырех дней; так определяются болезни в днях.
15. (46). Выздоравливают и умирают в нечетные дни, если лихорадка падает; почему, я это скажу после, а теперь я хочу объяснить, почему падает жар. Я утверждаю, что когда жар, происходящий из тела, охватывает человека, жидкость, причиняющая зло, по необходимости уходит на третий или какой-нибудь другой из нечетных дней из расчета, приведенного выше, ибо она не уходит раньше, чем не придет из желудка другая, хорошая. В промежуточный и на следующий день тело вытягивает из желудка то, что оно влило туда в предшествующий день, если только желудок не удалил этого и имеет другую жидкость; и это для человека плохо. Но если лихорадка уходит на третий день, она уходит тем же способом, как указано для того же дня; и, таким образом, происходит, что лихорадка, происшедшая из тела, расходится на третий день. Я утверждаю, что если лихорадка прекращается на пятый, седьмой или девятый день, она прекращается тем же самым образом, что и на третий. Действительно, огонь находит свою пищу в местах, которые я обозначил немного выше, и, так как жидкость обильна и берет верх, больной выздоравливает. Разрешение лихорадки происходит в нечетные дни потому, что в четные дни тело извлекает из желудка, а в дни нечетные—вливает, и у здорового человека желудок извергает. Такова необходимость, производящая кризис болезни в нечетные дни, и вследствие этого расчета лихорадящий приходит к выздоровлению. Я прибавляю, что самое большее страдание, угнетающее больных в нечетные дни, происходит именно от этой причины, и оно естественно. Человек расстраивается, когда есть лихорадка; доказательство в том, что время от времени по нем пробегает дрожь. Этого не было бы, если бы жидкость не была взбудоражена и если бы от нее не отделялась большая или меньшая часть, которая господствует то над одной жидкостью, то над другой. Расстройство же наиболее значительно во время болезни в нечетные дни, и дрожь особенно проявляется тогда. Дело происходит следующим образом: кое-что из нездоровой жидкости удаляется из тела, побежденное наиболее свежей жидкостью, и приходит в нижний желудок; желудок согревается, получу нездоровой жидкости больше, чем это было раньше. В особенности это наступает в течение кризиса болезни, и если тело вливает мало-помалу в желудок болезнетворную жидкость, не очень обильную, желудок и тело могут перенести жар при кризисе, и человек становится здоровым, после того как болезнетворная жидкость выйдет и то, что питало лихорадку, будет потреблено, а здоровая жидкость получит преобладание. Таким образом, больной человек выздоравливает от вышесказанных причин.
16. (47). Теперь я скажу, почему умирают в нечетные дни. Я утверждаю: если болезнетворная жидкость обильна в теле, оно расстраивается более обыкновенного, и значительная часть переходит в желудок; тело, не будучи в состоянии перенести жар, черпает оттуда; дыхание необходимо делается зловонным; тело, не способное по слабости в связи с тем, что вся жидкость стала болезненной, втянуть дыхание для охлаждения находящегося в желудке, испускает наружу всю жизненную часть жидкости, и таким образом человек умирает. Другая здоровая жидкость не берет верх, но, всецело поднятая изобилующей болезнетворной жидкостью и уничтожаемая жаром, выделяется наружу. Подобршм же образом страдание делается наиболее сильным в нечетные дни; нет никого, кто бы не знал этого. Впрочем, вот доказательства того, что жидкость бывает возмущена именно в эти дни; те, которые, будучи охвачены продолжительным жаром, были очищены в четные дни, не испытывали сильного очищения; те же, которые в нечетные дни приняли сильное слабительное, бывали очищаемы сверх меры, и многие даже погибли при этом. Именно в этом больше всего ошибались прежние врачи; они давали слабительное в нечетные дни и убивали людей, не зная, как обстоит дело. Ведь жидкость в теле больного расстраивается преимущественно в нечетные дни; поскольку жидкость тела передается желудку и поскольку к прежде существующему расстройству добавляют новое расстройство, прописывая слабительное, нет ничего удивительного, если человек погибает под тяжестью этого.
17. (48). Раны также наиболее воспалены в эти дни; жидкость, когда она возмущена, идет по всем венам и наполняет их, между тем как болезнь подступает к ране. Если рана лечится и гной, толкаемый притекающей жидкостью, находит выход, рана очищается снаружи; если же она не лечится, то гной, не имея выхода, остается в ране вместе с тем, что притекает, причиняет боль и поднимает мясо вокруг раны. Отсюда, если рана находится на голенях, опухают вены в соединениях голеней; если на руках,—опухают вены соединений верхних частей, и таким образом получаются бубоны. Те, на кого напал жар при отсутствии всякой другой болезни, лихорадят вследствие очень жирной жидкости; наполненные вены причиняют страдания и жар в ране; рана же, нагревшись, в свою очередь нагревает остальное тело. Вот каким образом жар появляется в ранах. Тело и раны согреваются через возбуждение жидкости. То же действие производит телесное напряжение. Освобождение ран от воспаления происходит на пятый день или, вернее, в таком порядке, в зависимости от величины раны,—на третий, пятый, седьмой, девятый, одиннадцатый день. С окончанием первого периода третий день, который составляет четырнадцатый, считая с первого, становится началом второго периода. Как раз на четырнадцатый день освобождаются от воспаления самые большие раны. Это рассуждение показывает, что болезни разрешаются в нечетные дни, что у здорового человека жидкость уходит на третий день, а экскременты—на второй; и эти действия, происходящие через каждые три дня, служат взаимным доказательством, что дело обстоит именно так. Таким образом, все это мое рассуждение является законченным.
18. (49). Теперь я хочу объяснить более точно, почему люди болеют; вместе с этой речью я скажу, Каковы начала болезней и какое действие каждая из них производит. Я утверждаю, что если переваренной пищи остается больше, чем нужно, ее ли человек не очищается и если будет введена другая пища, тело, наполненное прежней и свежей жидкостью, нагревается, и следствием является у человека жар. Возникший таким образом жар и не опасен, и не силен, если жидкость, причиняющая нам страдание, лишь в незначительном количестве превышает правильное состояние, ибо дело обстоит так, что если человек крепок и ему будут даны соответствующие средства, он выздоровеет. От всякой жидкости происходит только одна болезнь и имеет семь признаков: появляется легкий и сухой кашель, живот делается твердым, поскольку экскременты остаются внутри, тяжелеет голова, подымается рвота, больной лихорадит, моча выделяется нехорошего качества,—таковы семь признаков этой болезни, происходящей от всякой жидкости. Если при задержке испражнений одна жидкость берет верх над другими, больной переносит это весьма легко. Но если при возникающей от всякой жидкости лихорадке не будут приняты подходящие меры, болезнь усилится соответственно своему преобладанию над жидкостями таким образом: поскольку тело нагревается, водянистая часть, наибольший враг огня, испаряется сильнее всего—и остается жирная и легкая часть, состоящая из желчи—главной пищи огня. Испарение подобно тому, что происходит в медном сосуде, в который влиты вода и масло и под которым в течение долгого времени сжигается много дров; воды будет убывать много, поскольку она будет испаряться из сосуда, масло же уменьшится мало; действительно, вода, ввиду ее слабости, может быть разжижена огнем и, став легкой, испарится; масло же, ввиду его связанности и плотности, не может быть ни разжижено, ни испарено так, как вода. То же самое и в человеке; вода, вследствие согревания тела, испаряется и уходит, желчная же влага, будучи связанной и плотной, не может разжижаться и испаряться в такой же степени; она остается и преимущественно нагревает тело, поскольку она—более обильная и лучшая пища для огня, но, рассеянная или сосредоточенная в теле, она прибавляет новую силу болезни. Вот что я должен был сказать о страданиях, какие испытывает человек, когда он не очищается и не лечится.
19. (50). Если жидкости не преобладают количественно, потому ли, что их приток происходит сразу, или они собираются мало-помалу и страдает не все тело, больной в силу своей крепости выносит это состояние, пока не присоединится болезнетворное начало, и тогда, если не очистить человека от обилия жидкости, воспоследует болезнь следующим порядком: существует три начала, из которых происходят болезни; об одном из них я уже сказал, какие действия оно производит в теле, показав, как и почему неочищенный человек становится больным; второе основание заключается в небесных переменах, нарушающих диэту; третье заключается во внешних насилиях (я называю насилиями падение, рану, удар, труд и другие вещи этого рода). Из этих начал сильнейшее есть насилие, если таковое значительно, иначе—нет; второе место занимает недостаток очистки человека; дальше идут небесные перемены, противные здоровью. Нужно, следовательно, остерегаться этих причин; что касается действий, какие каждая производит в теле, то я сейчас о них скажу. Если нанесено поранение, очевидно, перерезано мясо и образовалась рана; я называю это болезнью. Когда произойдет ушиб вследствие удара, падения или всякого другого случая этого рода, появляется опухоль; кровь, внезапно нагреваясь от насильственного действия и оттекая в зияющие вены, не находит выхода из-за своего изобилия и сгущается; вот почему образуется опухоль, которая продолжается до тех пор, пока не произойдет очищения обозначенными местами или пока в самом месте опухоли хирургически или другим образом не будет открыт путь для крови, измененной или неизмененной со временем в гной. Тяжелый труд производит подобные же действия, ибо когда люди устают, кровь там, где испытывают больше усталость, фиксируется я нагревается, что причиняет страдание; если она берет верх, если тяжелый труд порождает значительное переполнение и желудок и мочевой пузырь не успевают от него освобождаться, возникает в результате жар. Если предшествующая жидкость его уравнивает, жара не будет; но если одна из них, став изобильной вследствие напряжения, остается в теле, она берет верх. Вот что я могу сказать о насилии и о действиях, которые оно производит в теле. Таким образом, эти два начала—насилие и плетора,—если люди не очищаются, нагревают тело.
20. (51). Что касается небесных перемен, неблагоприятных для человека, то одна из жидкостей, получив преобладание, нагревает или охлаждает до болезни, смотря по своей природе. Я сначала буду говорить о той, которая нагревает. Я утверждаю: если в человеке есть что-нибудь болезнетворное, о чем я уже говорил в предшествующем случае, если небесные условия становятся неблагоприятными и человек нагревается, то вся нагретая жидкость волнуется в теле; это производит насилие, и если человек очищается при волнении жидкости, выделение бывает пропорционально излишеству. Это похоже на то, что скифы делают с кобыльим молоком, которое они наливают в пустые деревянные сосуды; они его взбалтывают; взбалтываясь, оно пенится и разделяется; жирная часть, называемая ими маслом, вследствие легкости, располагается на поверхности; тяжелая и густая часть оседает на дно; ее они отделяют и сушат; и когда она сгустится и будет высушена, ее называют гиппакой (лошадиный сыр); сыворотка молока находится посредине. То же самое и в человеке; если вся жидкость возмущена в теле, то начала, о которых я сказал, разделяют ее всю: желчь идет вверх как наиболее легкая, за ней—кровь, дальше—слизь и, наконец, вода как наиболее тяжелая из этих жидкостей. При таком положении вещей жидкость, наиболее изобилующая при болезни, вследствие расстройства, наступившего в началах, возвращается к месту, где она оказывается в наибольшем количестве. А так как при расстройстве получилось свободное место, то жидкость, отделяясь, устремляется и туда, и сюда и нагревает тело или, фиксируясь в каком-нибудь месте с находящейся там другой жидкостью, причиняет боль и жар. Нагретое место в свою очередь согревает остальное тело, и отсюда возникает лихорадка, происходящая особенно от желчи, слизи и крови, поскольку это наиболее горячие жидкости. И в большинстве случаев по тому месту тела, где фиксируется одна из этих жидкостей, болезнь получает свое название. Что касается воды, то происходящая от нее лихорадка не очень сильна и не продолжается долго, ибо вода не составляет хорошей пищи для огня. Вот что я должен был сказать об этом. Прежде чем влага взволнуется, излишку ее некуда деваться, и он устремляется, смешавшись с остальной жидкостью, вверх и вниз, поскольку все полно; но в связи с волнением образуется пустота; одно опустевает больше, другое—меньше, но заполненное сохраняет за собой свое место; посторонняя часть не может смешаться с остальным, что фиксировалось, прежде чем не будут уравнены силы. Но уравнение этой части и того, что отходит на питание болезни, бывает налицо до тех пор, пока место не освободится свойственным ему опорожнением. Если болезнетворная часть обильна, остаток, прежде бывший здоровым, захватывается и поглощается болезнью и человек умирает: болезнь, не имея больше достаточного питания, черпает жидкость, находящуюся в больном месте, и убивает ею; сначала это происходит в наиболее близком месте, затем доходит до более отдаленного, пока не будет все истреблено и для тела совершенно не останется пищи. Пищей человеку служит легкая жидкость. Таким образом, сначала устанавливается мало-помалу под действием жара гниение на небольшом пространстве, потом, когда в этом месте гниению недостает больше пищи, оно идет к телу, захватывая соседние здоровые части до тех пор, пока не испортит все мясо; и когда им все уничтожено, ему недостает пищи. То же самое и по отношению к болезни. Она начинается с какого-либо места, потом, не находя больше для себя достаточной пищи, идет дальше и идет постепенно. После того как она охватила все, для нее нет уже пищи; нет ничего здорового, что могло бы взять верх, и если так обстоит дело, больной погибает. К тому же при расстройстве, когда болезнетворная часть принята очень большим местом и не фиксируется, она производит круговорот, не смешивается с остальным и потребляется на болезнь, если по крайней мере не будет очищена; вены затем сильно переполняются, но, будучи даже переполненными, они ничего не отпускают от себя, прежде чем им не будет предоставлен простор. Так, если наносится сильный удар, кровь притекает к месту удара, поскольку вены опустевают от удара; в то же время мясо, наполненное, как губка, ничего не отпускает и все задерживает, пока не откроется какой-нибудь выход, тогда как собранная кровь закрывает этому путь через свое количество. Например, если кто-либо возьмет кожаный сосуд для масла с узким горлышком, наполнит его маслом и опрокинет прямо вниз, в этом положении масло не сможет вытечь—оно закрывает путь своим обилием и давлением, производимым сверху, но если наклонить сосуд, давление на горлышко прекратится, и масло потечет; то же самое бывает с водой на столе. Равным образом, когда изобилующая жидкость займет насильственное место в теле и наполнит вены, она совершенно не выходит из них, пока место не опорожнится через поглощение пищи болезнью. Вот что мной сказано о случае, когда в теле есть нечто, от чего происходят болезни, сопровождаемые плеторой остального, и каким образом болезнетворные начала, приводящие к болезни, производят жар и волнение жидкости.
21. (52). Теперь я поведу речь о небесных явлениях, вредящих телу, о действиях, производимых ими, и о времени, когда они берут верх над жидкостью. Я утверждаю, что из жидкости, находящейся в человеке, если она разжижена до такой степени, что способна породить болезнь, одна часть сгущается и уплотняется, а другая— расширяется и отделяется. Это явление имеет сходство с молоком; если кто наливает сыворотку в молоко, то холод, образующийся в молоке, уплотняет и сгущает его; сыворотка располагается тогда вокруг уплотненной части. То же бывает в человеке: под влиянием болезнетворного охлаждения жидкость сгущается и уплотняется, и вокруг даже воды смешивается вся остальная жидкость соответственно своему избытку в теле. Если она возвращается в желудок—она расстраивает экскременты, производит рези и выходит наружу, не причинив большого зла; но если она не вернется в желудок, она сосредоточивается где-либо в теле и именно там, где находит больше места. Она, следовательно, совершает круговорот, выискивая для себя место, и часть воды, отделившаяся через сгущение, уходит вниз, будучи наиболее холодной и наиболее тяжелой в теле, и, обходя вокруг костей и нервов, еще более приводит тело к воспалению, и отсюда делается ясным, что именно вода производит холод вокруг нервов и особенно вокруг костей. Действительно, в костных частях человек наиболее ощущает холод, и волосы подымаются вследствие уплотнения эпидермы, которая становится более сухой, чем раньше, ввиду того что вода уходит оттуда и обращается вокруг костей. Место, где жидкость находится первое время, не может само по себе произвести холода, из чего рождается также дрожь; остальная жидкость, равномерно уплотненная, или расходится по всему телу или—поскольку она имеется в избытке—если желудок не полон и если вредная жидкость не будет слишком обильна, идет иногда в желудок, не причиняя большого зла, и, иногда совсем не вызывая лихорадки или вызывая слабую и неопасную, уходит вместе с экскрементами. Если же желудок полон и вредная жидкость имеется в большом количестве, можно опасаться, чтобы от этого не произошло болезни, так как вредная жидкость фиксируется или в боку, или на внутренностях, или нагревает всякое другое место, где она сначала причинила расстройство. Это вредное вещество, не будучи совершенно умеряемо водой, поскольку вода находится вокруг костей и в соседстве спинного мозга, дает себя чувствовать в отношении жара больше к концу известного времени, сначала в том же самом месте, потом в соседнем, достигая, таким образом, желудка, который сам по себе горяч,—и тогда желудок и вредное начало вызывают еще больший жар. Густая жидкость, согревшись, разливается сначала по соседству от пораженного места; разливаясь, она смешивается с водой, причиняющей боль; потом—при сгущении—в теле образуются пустоты, и озноб упорствует до тех пор, пока вода не будет смешана с остальной жидкостью.
22. (53). Что касается лихорадки, она происходит так: вредные вещества, фиксируясь, заставляют нагревающееся тело вобрать в себя жар; и согревающим действием вредной жидкости и желудка побеждается остаток воды. Вот таким образом появляется лихорадка после холода, если жидкость в излишестве фиксируется в каком-нибудь месте тела. Если, наоборот, жидкость совершает круговорот, лихорадка после холода происходит следующим образом: вредная жидкость совершает круговорот, в особенности вокруг желудка как верхнего, так и нижнего, поскольку здесь имеется больше всего просторного места; в этом "круговороте сначала согреваются соседние части, а именно—внутренности и все то, что находится в животе. Потом и остальная жидкость, разливаясь, принимает участие в порождении жара; она смешивается с водой, и лихорадка следует за ознобом, тогда как вредная жидкость продолжает кружиться, не закрепляясь в одном месте тела. Итак, я сказал, каким образом происходит болезненная дрожь, когда, каким образом и вследствие какой необходимости за ней следует лихорадка, каковы основания болезней, какую болезнь каждое из этих оснований порождает в теле, как и почему болезни разрешаются в нечетные дни, откуда приходит здоровье к людям и откуда приходит болезнь, каким образом желчь и слизь увеличиваются и уменьшаются. Я изложил все другие естественные для человека условия, поскольку позволяет это рассуждение, и тут заканчивается мое изложение.
23. (54). Теперь я буду говорить о плоских глистах. Я говорю, что они зарождаются у ребенка, который находится еще в матке; ибо раз он оттуда вышел, экскременты остаются в желудке не столько времени, чтобы из их гниения и их пребывания могло образоваться животное подобной величины, ибо у здорового человека каждый день выделяются экскременты вчерашнего дня; подобное же животное—оставайся даже человек несколько дней без стула—не могло бы зародиться. Действительно, у ребенка, пребывающего в матке, многое происходит таким образом: когда из молока и крови, подвергшихся порче и имеющихся в изобилии, образуется горячий гной, то в этом месте—поскольку жидкости сладки—зарождается животное. Таким же образом здесь зарождаются круглые глисты. Вот доказательство того, что дело обстоит именно так. После появления детей на свет женщины тогда же дают им в пище те же самые лекарства, чтобы экскременты ушли из кишечника и не обугливались там, и в то же время, чтобы расширить кишечник. После приема лекарства многие дети выделяют круглых и плоских червей с первыми же экскрементами; если у них нет стула,—черви развиваются в желудке. Круглые черви рождают, плоские—нет. Однако говорят, что и они рождают; действительно, человек, в котором водится плоский червь, выделяет время от времени вместе со стулом нечто похожее на семя тыквы, и находятся такие, которые говорят, что это порождения червя. Мне кажется, что говорящие так— неправы, ибо от одного животного не произойдет столько детенышей ив кишечнике нет достаточно места, чтобы выкормить потомство. Но у ребенка, который, выйдя из матки, растет, червь также растет за счет вводимых в желудок веществ и становится равным кишечнику у одних с половой зрелостью, у других — позже, у третьих—немного раньше. Когда он делается равным кишечнику, он тем не менее продолжает расти; но всякий прирост, превосходящий меру, удаляется через прямую кишку вместе со стулом и выпадает в виде тыквенного семени, часто даже большой величины. Иногда во время ходьбы, при усталости, когда желудок согрет, червь спускается вниз, и часть его выступает наружу из прямой кишки; она обрывается и падает, как в предшествующем случае, или втягивается обратно. Вот доказательства того, что плоский червь не рождает и что дело происходит так, как я говорю: когда кто лечит человека, имеющего червя, и прописывает чистительное в виде питья, если человек будет хорошо подготовлен, червь выходит весь, круглый, как шар, и человек делается здоровым. Но если слабительное прописано без предшествующего подготовления, часть червя величиной в два или три локтя или даже гораздо больше отрывается, и после этого отрыва проходит много времени, когда никаких признаков червя не показывается в стуле; но позднее червь вырастает. Это доказывает, что червь не рождает, но он разрывается. Его вид таков, как белый отскребок кишечника. Вот признаки этой болезни: больной время от времени выделяет стулом как будто тыквенное семя; когда человек натощак, устремляется иногда к печени и причиняет боль; случается также, что в рот притекает слюна, когда червь набрасывается на печень, но это бывает не всегда. У некоторых происходит потеря голоса в связи с сильным нападением червя на печень; слюна в изобилии течет изо рта, прекращаясь мало-помалу; время от времени возникают сильные рези в желудке. Иногда также боль охватывает спину, ибо червь и тут находит себе место. Таковы признаки плоского глиста, но случается еще и вот что: тот, кто имеет в себе это животное, не испытывает во все время ничего ужасного; когда же заболеет—с трудом может справиться с болезнью, так как червь поглощает часть поступающих в желудок веществ. Если больного лечат соответствующим образом, он выздоравливает; в противном случае червь сам по себе не выходит; правда, он не причиняет смерти, но он упорно держится до старости. Вот что я имел сказать о плоском глисте— откуда он происходит, его признаки и причиняемые им болезни.
24.(55). Что касается каменной болезни, начало этой болезни происходит от молока, когда ребенок сосет нечистое молоко; а молоко у кормилицы делается нечистым тогда, когда она употребляет горячительную пищу и нечистую пищу и питье, ибо все, попадающее в желудок, участвует в образовании молока. Дело происходит следующим образом: если кормилица не совсем здорова, но желчна или водяночна, или полнокровна, или слизиста, то молоко становится плохим для дитяти. Тело и желудок приносят свою часть, и наиболее обильно к молоку отходит то, что в них самих имеется в изобилии. Ребенок, высасывая из кормилицы молоко нечистое, желчное, становится, как я сказал, болезненным и слабым, и в этом состоянии он остается до тех пор, пока продолжает сосать молоко плохое и болезнетворное. Если нечистое молоко землисто и слизисто, а вены у ребенка, идущие из желудка к мочевому пузырю, широки и тянущие, то питье и пища от кормилицы переходят в желудок ребенка в том самом виде, в каком он притягивает их из молока, и таким образом в мочевой пузырь попадает все, что вены способны процедить; и если нечто нечистое есть в молоке, поглощенная часть становится камнем в мочевом пузыре следующим образом: подобно тому как в нечистой взболтанной воде, налитой в чашу или медный сосуд, после стояния образуется посредине осадок, так и в мочевом пузыре получается осадок от нечистой мочи и не удаляется во время мочеиспускания, так как помещается в полости; а когда он становится значительным, боль препятствует выбросить его с мочой. Он делается плотным от сырой слизи; слизь, смешанная с осадком, обращается в клей. Сначала это нечто вроде мелкого пуха, потом присоединяется поступающий песок вследствие клейкости слизи, которая, происходя от молока, находится в мочевом пузыре. Тогда осадок увеличивается, а то, что в этом клее влажно, выделяется с мочой. Осадок вновь уплотняется или становится каменистым. Похоже на то, как железо происходит из камней и земли, обжигаемых одновременно. При первом действии огня камни и земля склеиваются вместе со шлаком, но при втором и третьем обжигании расплавленный шлак отделяется от железа, и это мы видим глазами; железо остается в огне, падает по отделении шлака и становится твердым и компактным. То же происходит с осадком в мочевом пузыре: если слизь сделалась клеем, то все, растворенное мочой, удаляется, а осадок выпадает, становится компактным и уплотняется, как железо. Когда он отложится и уплотнится таким образом—он катается в мочевом пузыре вверх и вниз; ударяя мочевой пузырь, причиняет боль и отделяет от него части, если ударяет его сильно, и изъязвляет его. То, что отделено, служит еще более для уплотнения появляющегося песка. Вот как образуется в мочевом пузыре камень из молока. И если у ребенка вследствие этого бывает какая-либо боль, то время от времени, когда он хочет помочиться, он быстро хватается за уретру; если камень образуется у дитяти, уже подросшего, и вследствие употребления земных плодов, то боль не дает себя чувствовать, пока дитя не принимает пищи. Вот что я должен был сказать об этом. Болезнь имеет пять признаков: боль при желании мочиться; выделение мочи понемногу, как при странгурии; кровавая моча, так как мочевой пузырь изъязвлен камнем; воспаление мочевого пузыря—невидимое,' но имеющее знак в крайней плоти; иногда выделение песка с мочой. Почему песок выделяется с мочой, я скажу. Бывает иногда, что образуются два или даже несколько маленьких камней тем же способом, что был указан мной для одного. Они образуются так: когда камень, уже образовавшийся, не соединяется больше с тем песком, который вновь прибывает и который располагается теперь в глубине мочевого пузыря, тогда этот песок становится слишком грузным и обильным, чтобы не уплотниться в камень. Так образуются два камня и даже больше. Когда эти камни сталкиваются друг с другом, они от удара рассыпаются, и когда с мочой выделяется песок. Он выделяется также и тогда, когда, спускаясь в мочевой пузырь, не образует камня.
25.(56). Некоторые говорят, что питье идет в легкое и оттуда в остальное тело; те, которые это говорят, обманываются тем, о чем я намерен сказать, а именно: легкое-поло и к нему идет трубочка; если бы легкое не было поло и к нему не вела трубочка, животные не имели бы голоса; мы издаем звуки из легкого, так как оно полое и к нему направлена трубочка; звук же расчленяют губы и язык. Я более подробно объяснил это в «Перипневмонии». Тем людям, следовательно, которые думают, что питье приносится в легкое, я буду противоречить. Дело обстоит так: питье уходит в желудок, и отсюда уже оно поглощается остальным телом. Нужно обратить внимание на то, что я намерен сказать и что явится доказательством, что питье проходит не в легкое, а в желудок. Если бы питье проходило в легкое, то—как я говорю—при наполненном легком человек не мог бы ни свободно дышать, ни говорить, и в легком не было бы резонанса, так как оно было бы полно. Вот одно доказательство. Далее, если бы питье шло в легкое, пища, будучи суха в нас, не была бы так равномерно переварена. Вот два доказательства. Очищающие лекарства, когда мы их пьем, выходят также через желудок; и это дело обстоит так: какие бы ни были чистительные лекарства—верхом или низом или даже обоими путями, они производят те же действия; все они очень нагревают; сильные из них, случайно коснувшись какой-нибудь нежной части тела, изъязвляют ее; более слабые причиняют расстройство, какой бы части тела они ни касались. Но если бы какое-нибудь из этих лекарств попало в легкое, мне кажется, оно причинило бы большое зло; слизь, спускающаяся из головы, изъязвляет легкое в очень короткое время, ибо легкое есть вещь нежная и неплотная, и когда оно изъязвляется, человек должен себя чувствовать нехорошо по многим, конечно, причинам. Желудок не изъязвляется лекарством, так как он вещь сильная и крепкая, подобно коже; многие жители Ливии пользуются кожами домашних животных вместо одежды и их желудками вместо мешков; желудок, действительно, есть вещь крепкая. Мало того, когда люди переполняют себя черным вином, они выделяют черные испражнения. Все это служит доказательством. Едим ли мы чеснок или всякую другую пищу с сильным запахом— выделяемая моча имеет тот же запах. Таковы доказательства. Можно принять еще в соображение и то, что я намерен сказать: если бы кто выпил кикеона или поел супа из вареной муки или чего-нибудь другого в этом роде и это поступило бы в легкое, мы думаем, что он не прожил бы даже немного времени, ибо если малейшая частица флегмы поступит в легкое или в его трубку, то наступает частый и сильный кашель и спазм. Но пусть даже человек, выпив кикеона или употребив суп из муки, останется жив; когда суп будет перевариваться, он должен произвести, как я полагаю, сильный жар в теле и много страдания, и стул будет неестественным, поскольку пища прошла в легкое. Это составляет семь доказательств. Потом, каким образом молоко питало бы детей, если бы оно шло в легкое? В этом для меня новое доказательство. Я не стал бы приводить столько аргументов, если бы очень многие люди не верили, что питье проходит в легкое. Но против сильно укоренившихся мнений необходимо привести много возражений, если желательно отвлечь слушающего от прежнего мнения и убедить своими речами. Итак, питье идет не в легкое, но в желудок, ибо у человека пищевод, присоединенный и смежный с ним, постоянно держится открытым, и питье входит в него. Сверх того, трубка легкого устроена крышечкой в виде листа плюща, так что при проглатывании направившееся к легкому не могло бы пройти. Вот что я должен был сказать об этом.
26.(57). Питье идет в желудок, и когда желудок полон, от него получает селезенка, потом он дает венам, сальнику, нижним частям, мошонке, голеням, ступням. В случае болезни обильная вода идет из желудка, и питье всегда, когда человек пьет, проходит в селезенку. При этой болезни может не быть лихорадки; достаточно, если в желудке является ощущение жара или жажды, если желудок и мочевой пузырь не пропускают как следует, и человек не пользуется надлежащим режимом. Селезенка, будучи почти больной, черпает питье в желудке, болезнь развивается, мошонка делается прозрачной, а ключицы, шея и грудь худеют; действительно, эта болезнь производит расплавление, жидкость притекает в желудок, нижние части полны воды, желудок отвращается от пищи; иногда сильный запор, иногда понос; мочевой пузырь не выделяет надлежащим образом; в большинстве случаев дрожь пробегает время от времени по телу, иногда охватывает лихорадка; у некоторых лицо приобретает одутловатость, у других—нет; иногда, если болезнь делается хронической, голени разрываются и оттуда вытекает вода; нападает бессонница, слабость тела, главным образом поясницы; и после того, как поели или выпили в несколько большей мере, селезенка становится болезненной; дыхание всегда часто. Таковы признаки водянки. Водянка может ограничиться одним животом, с лихорадкой или без нее; живот делается большим, ноги наполняются водой и верхние части худеют; в этом состоянии все признаки более слабы, и если в то же самое время в ногах нет воды, страдание тела меньше. Водянка, ограничивающаяся животом, происходит так: бывает сильный приток и вначале путь к нижним частям не открыт, а приток к небольшим венам закрыт, и, так как нет дыхания (сообщения с наружным воздухом) ни верхом, ни низом, происходит фиксирование. Это так же, как если кто возьмет большой сосуд с узким горлышком, быстро опрокинет его, потом тихонько вынет пробку; если он сделает это, вода не потечет наружу, не имея дыхания и будучи преграждена внешним воздухом. Действительно, внутренний воздух наполняет сосуд и противостоит внешнему воздуху, отсюда нет выхода для воды между воздухом, наполняющим сосуд, и воздухом, который давит снаружи. Но если кто тихонько наклонит сосуд или если сделает отверстие в дне, воздух выйдет, и вместе с ним выйдет также вода. То же самое по отношению к водянке; если происходит дыхание или вверху, или внизу через вены в начале болезни, водянка идет в голени и в ноги; если нет, она распространяется только вокруг желудка. Вот что я должен сказать об этом. У женщин водянка бывает в матке, животе и в ногах; имеет те же самые признаки; я изложил все это, рассуждая о болезнях женщин. Таковы три вида болезней, происходящих от воды. Все эти болезни становятся тяжелыми и все быстро усиливаются; они становятся еще более тяжелыми, если тело, истощенное другой болезнью, впадает еще и в эту. Если болезнь быстро охватит человека, он умирает при продолжительном течении болезни. Если истечение желудка сделается сильным, он умирает очень быстро, не теряя сознания и разговаривая. Вот что я должен был сказать о водянке, откуда она происходит и каковы представляемые ею признаки.


Оставить отзыв
Оценка:
              
Текст отзыва

Ваше имя
Ваш комментарий будет опубликован после проверки модератором
24 июня, 2019 г.

Книга четвертая

24 июня, 2019 г.

Книга третья

24 июня, 2019 г.

Книга вторая

24 июня, 2019 г.

Книга первая

24 июня, 2019 г.

Книга первая