Медицинская практика

Альберт Луи Филипп Швейцер родился 14 января 1875 года в неболь­шом городке Кайзерсберг, в Верхнем Эльзасе. Затем семья переехала в село Гюнсбах, в котором прошли его детские годы. Кроме него, в семье было пятеро детей - четыре девочки и один мальчик. Родители его были фран­цузы: отец Луи Швейцер (скончался в 1925 г) - пастор, мать Адель Швейцер (1841-1916 гг), дочь пастора и органиста Иоганна Шиллингера, от которо­го Альберт, по собственному признанию, унаследовал способности к игре на органе. В пятилетнем возрасте отец обучил Альберта игре на рояле.

Окончив сельскую школу в Гюнсбахе и гимназию в Мюльхаузене, Альберт осенью 1893 года поступил в Страсбургский университет (Страсбург тогда был немецким городом.). Здесь он усердно изучает философию, теологию, занимается музыкой. Его наставниками в университетские годы были Теобальд Циглер и Виль­гельм Виндельбанд - последователи И. Канта. Они оказали определен­ное влияние на становление взглядов ученика. Кант, по мнению Швей­цера, - величайший мыслитель. Роль Канта в немецкой философии он сравнивал с ролью Баха в немецкой музыке.

Не случайно поэтому темой своей докторской диссертации по фи­лософии Швейцер по предложению Циглера выбрал философию рели­гии Канта. Однако в своей диссертации молодой ученый не только рас­сматривал философско-религиозные воззрения великого философа, но и вступал с ним в спор, доказывая непоследовательность мыслителя в решений этических проблем. В 1899 году докторская диссертация Швей­цера «Философия религии Канта» увидела свет. Это была первая его пе­чатная работа, если не считать маленькой брошюрки, посвященной музыкальному наставнику Э. Мюнху.

После защиты диссертации Т. Циглер предлагает молодому фило­софу работать приват-доцентом при кафедре философии Страсбургского университета, но Швейцер избирает скромное место пастора в церкви св. Николая в Страсбурге. Но пастором недолго пришлось поработать, уже в 1902 году он становится приват-доцентом теологии в родном уни­верситете.

Частые поездки во Францию сближают Швейцера с парижской на­учной и художественной интеллигенцией. В первые годы XX столетия он выступил в Парижском научно-художественном обществе с доклада­ми о немецкой литературе и философии (о Ницше, Шопенгауэре, Гауптмане), близко сошелся с знаменитыми композиторами и органистом-исполнителем, своим учителем Ш. М. Видором (1844-1937 гг). К 1905 году относится знакомство Швейцера с Р. Ролланом, переросшее затем в глубокую и верную дружбу, а также с А. Эйнштейном.

О Швейцере заговорили. О нем пишет Р. Роллан. Органные концер­ты, с которыми выступает Швейцер, привлекают внимание и вызывают во­сторги публики в различных европейских странах. Швейцер был блестя­щим органистом-виртуозом, крупнейшим мастером своего времени. Сте­фан Цвейг, который однажды специально приехал в Гюнсбах, чтобы побеседовать со Швейцером и послушать музыку Баха в его исполнении, писал впоследствии, что, слушая Швейцера, он забыл о течении времени, забыл о том, где он находится, и, когда пришел в себя, понял, что плачет.

И именно в это время, когда к молодому ученому и музыканту так быстро пришли признание, обеспеченность, слава, он неожиданно для всех отказывается от продолжения блестяще начатой карьеры и в 1905 году поступает на медицинский факультет Страсбургского универ­ситета. Сколько потребовалось затратить сил, чтобы учиться в 30-лет­нем возрасте, говорят следующие слова Швейцера: «В теологии и музы­ке я был, можно сказать, у себя дома, ибо в роду моем было немало пас­торов и органистов и вырос я в среде, где ощущалось присутствие тех и других. Но медицина! Это был совершенно новый для меня мир, я к нему не был готов... Сколько раз, возвращаясь после исступленных занятий на медицинском факультете, я бежал в Вильгельмкирхе к Эрнсту Мюнху, для того чтобы какой-нибудь час, отданный музыке (о, всемогущий Бах!), вернул мне равновесие и душевное спокойствие».

Итак, профессор Швейцер снова садится за студенческую скамью. В течение 6 лет курс за курсом с присущим ему упорством он одолевает секреты врачевания. Он с одинаковым рвением изучал терапию и гине­кологию, стоматологию и фармацевтику, зная, что в тропической Аф­рике у него не будет консультантов и советчиков - все придется решать самому. Особое внимание профессор-студент уделял хирургии. Это был колоссальный труд. Часто ему оставалось для сна три-четыре часа в сут­ки. Прочитав лекции для студентов, он сам спешил слушать лекции на медицинском факультете, а затем до поздней ночи просиживал в анато­мическом театре.

Альберт Швейцер сдает 17 декабря 1911 года последние экзамены, а весной 1912 года едет в Париж, чтобы специализироваться на тропичес­кой медицине. Но вот незадача. Когда подошла пора получения дипло­ма врача, появились неожиданные и, казалось, непреодолимые затруд­нения: по закону профессору не полагалось быть студентом. По этому поводу возникает любопытная переписка между руководством Страс­бургского университета и самим министром просвещения кайзеровской Германии. В порядке исключения университетским властям разреша­ют выдать Швейцеру не диплом, а свидетельство об окончании меди­цинского факультета.

Докторская диссертация Швейцера по медицине «Психиатрическая оценка личности Иисуса» вышла в свет в Тюбингене в1913 году. А уже 21 марта того же года вместе со своей женой Хеленой-Марианной Альберт Швейцер отбывает на пароходе «Европа» в тогдаш­нюю Французскую Экваториальную Африку (ныне Республика Габон).

Хелена, до замужества Бреслау (1879-1957 гг), - дочь историка сред­них веков, профессора Страсбургского университета Гарри Бреслау. Пер­воначально Хелена Бреслау готовила себя к педагогической деятельно­сти и рано начала преподавать в школе для девочек. После длительного пребывания в Италии, куда она ездила вместе с родителями (отец ее ра­ботал там в архивах), она решает оставить педагогическую работу, посвя­тить себя изучению живописи и скульптуры и занимается в Страсбурге историей искусств. Но это длится недолго. Осенью 1902 года она едет в Англию, где работает учительницей в рабочих предместьях. После это­го по приглашению друзей она отправляется в Россию, живет в Полтаве и изучает там русский язык. Вернувшись в Страсбург, она поступает на медицинские курсы и по окончании их посвящает себя заботам о сиро­тах и одиноких матерях. В 1907 году на окраине Страсбурга открывает­ся дом для одиноких матерей с детьми, и молодая девушка начинает работать в нем, не боясь осуждения общества, в глазах которого такие женщины считались падшими.

В 1902 году Хелена впервые слышит игру Швейцера на органе - он исполняет хорал Баха в церкви, куда она в это время приходит с детьми. Вскоре Хелена и Альберт познакомились. Сблизила их музыка. «Музы­ка всегда была нашим лучшим другом», - вспоминала она потом. Общ­ность взглядов на жизнь как на исполнение долга перед людьми все боль­ше сближает Альберта и Хелену. Встречи их становятся все более частыми. Хелена была первой, кому Швейцер сообщил о своем решении изу­чать медицину, для того чтобы потом уехать в Африку. Общение с Хеле­ной несомненно укрепило решимость, с которой Альберт предпочел работу врача всему остальному. Вместе с тем все это время она деятельно помогала своему будущему мужу в его литературных работах и чтении корректур. Поженились они 18 июля 1912 года, меньше чем за год до по­ездки в Ламбарен. Хелена получила медицинское образование: окон­чила курсы сестер милосердия.

Мать Альберта Швейцера не захотела согласиться с его решением. Непреклонный дух Шиллингеров не смягчился. Воля, увлекавшая ее сына в Африку, лишила его материнского благословения. Больше он ее уже никогда не видел. Адель Швейцер погибла 3 июля 1916 года в ре­зультате несчастного случая неподалеку от Гюнсбаха: во время войны была задавлена насмерть немецким кавалеристом.

Чета Швейцеров 16 апреля прибыла на место своей новой работы в Лабарене. Поначалу доктор Швейцер стал принимать больных и делать пе­ревязки и операции под открытым небом. Когда же разражалась гроза, ему приходилось все поспешно переносить на веранду. «Вести прием больных на солнцепеке было очень изнурительно», - говорит доктор Швейцер. Вскоре он устроил больницу в помещении, где у жившего в этом доме пе­ред его приездом миссионера был курятник. На стене сделали полки, по­ставили старую походную кровать, а самые грязные места на стенах замаза­ли известью. В этой маленькой комнатушке без окон было очень душно, а дыры в крыше вынуждали весь день проводить в тропическом шлеме.

Приходилось принимать от тридцати до сорока больных в день. В шесть часов вечера темнело и прием больных прекращался, так как из-за москитов осматривать больных при искусственном освещении было небезопасно, от них легко заразиться малярией. Малярия - не един­ственная опасность, кроме нее, здесь свирепствовали желтая лихорадка, проказа, чесотка, тропическая дизентерия, сонная болезнь, которую раз­носят москиты и мухи цеце. Сонная болезнь производила страшные опустошения. Она уносила третью часть всего населения. Так, например, в районе Уганды за шесть лет население сократилось от трехсот тысяч до ста тысяч. Сонная болезнь - особого рода хроническое воспаление моз­говых оболочек и мозга, неизменно кончающееся смертью. Это обуслов­лено тем, что первоначально содержащиеся только в крови трипаносомы в дальнейшем переходят также в мозговую и спинномозговую жидкость.

Против сонной болезни, фрамбезии (Фрамбезия (малиновая болезнь) - кожное заразное заболевание, характери­зующееся язвами, поражающими все тело больного), чесотки и многих других за­болеваний туземцы были совершенно бессильны и не пытались что-либо делать, а просто бросали заболевших на произвол судьбы. Больной обыч­но валялся в самом дальнем и грязном углу хижины. Когда наступала агония, туземцы уносили умирающего в лес и бросали его там, чтобы не слышать криков и воплей. Психических больных они привязывали к дереву где-нибудь подальше от деревни, а прокаженных просто выгоня­ли в лес, где их съедали дикие звери. Нет возможности рассказать даже о небольшой части заразных болезней, которые с риском для жизни лечил доктор Швейцер. Не вдаваясь в детали, констатируем, что с при­ездом Швейцера многое изменилось к лучшему.

«Работа моя сильно затрудняется тем, что в курятнике я могу дер­жать только немногие медикаменты, - говорит Швейцер. - Почти из-за каждого пациента мне приходится идти через двор к себе в кабинет, чтобы отвесить или приготовить там необходимое лекарство, а это очень утомительно и отнимает у меня много времени. Когда же наконец будет готов барак из рифленого железа, где разместится моя больница? Успеют ли достроить его, прежде чем наступит долгий период дождей? И что мне делать, если он к тому времени не будет готов? В жаркое время года работать в курятнике нет никакой возможности».

Семейство Швейцеров жило, как в тюрьме. В Ламбарене не хватало не только места для работы, но и воздуха для дыхания. Стояла невыно­симая духота. Курятник был окружен тридцатиметровым по высоте тро­пическим лесом, через который ветерок, как ни старался, пробиться не мог. Солнце здесь самый грозный враг, солнечные удары с тяжкими последствиями случались чаще, чем что-либо другое. Жена одного мис­сионера по рассеянности прошла несколько метров по жаре с непокры­той головой и тут же слегла: у нее тяжелая лихорадка, сопровождающа­яся грозными симптомами. Один из работавших в фактории белых при­лег отдохнуть после обеда, и солнечным лучам достаточно было малень­кой, величиной с талер, дырки в крыше, чтобы вызвать у него тяжелую лихорадку с бредом. Раздеться было немыслимо и по другой причине - вокруг тучами летали мухи цеце, переносчики сонной болезни. Кроме того, трава кишела разнообразными змеями.

«Я надеялся, что мне не придется делать серьезных операций, пока не будет построен барак, однако надежды мои не оправдались, - гово­рит Швейцер. - 15 августа мне пришлось оперировать больного с ущем­ленной грыжей. Наркоз давала моя жена. Все прошло лучше, чем можно было ожидать. Больше всего потрясло меня доверие, с которым этот негр лег на операционный стол. Разумеется, асептика была далека от совершенства, но выбора не было».

С постройкой барака у жены Швейцера появилось больше возмож­ности участвовать в лечебном процессе, в курятнике едва хватало места для одного человека. Кроме ведения хозяйства, которое в Африке со­пряжено со многими сложностями, ей приходилось руководить стир­кой и последующим кипячением перепачканных и заразных бинтов, затем участвовать в операциях в качестве анестезиолога. Однажды сре­ди пациентов оказался мальчик, который ни за что не хотел войти в операционную, так велик был его ужас перед доктором. В течение полу­тора лет он страдал от гнойной остеомы голени величиною с кисть руки. Запах гноя был настолько отвратителен, что его невозможно было выне­сти. Мальчик до последней степени исхудал и походил на скелет. Как выяснилось, он был уверен, что доктор собирается убить его и съесть. Несчастный мальчуган знал о людоедстве не из детских сказок, среди туземцев оно окончательно еще не вывелось в то время.

Весь ужас Экваториальной Африки заключается в том, что там не растет и никогда не росло ни плодовых растений, ни фруктовых деревь­ев. Банановые кусты, маниок, ямс (диоскорея), бататы и масличная паль­ма не произрастали здесь искони, а были завезены сюда португальцами с Вест-Индских островов. Этим они принесли Африке неоценимую пользу. В местностях, куда эти полезные растения еще не проникли или где они как следует не привились, царил во время пребывания там Швей­цера постоянный голод. Это вынуждало родителей продавать детей в районы, лежащие ниже по течению реки. У доктора Швейцера были больные, принадлежащие к числу «землеедов». Голод заставлял тузем­цев есть землю, и привычка эта сохранилась у них даже тогда, когда они переставали голодать.

Нет возможности рассказать обо всех трудностях, которые пришлось испытать супругам Швейцерам. Климат Экваториальной Африки ока­зался губительным для здоровья Хелены. В итоге около половины их супружеской жизни она провела в Европе и только на короткое время приезжала несколько раз в Ламбарен. Последние полтора года она про­вела там. Нечеловеческие нагрузки стали причиной пошатнувшегося здоровья Хелены. Это вынудило супругов вместе с дочерью Реной, кото­рая родилась 14 января 1919 года, отправиться 22 мая 1957 года в Евро­пу. Тяжелобольная, Хелена возвращается в семейный дом в Кёнигсфельде (Шварцвальд, Швейцария). Спустя десять дней она умерла в боль­нице в Цюрихе. Прах ее был перевезен и похоронен в Ламбарене.

К доктору Альберту Швейцеру пришло наконец признание: в 1929 году его избирают Почетным членом тогдашней Прусской Акаде­мии наук, 20 октября 1952 года - Французской Академии моральных и политических наук; в 1953 году присуждают Нобелевскую премию мира за 1952 год; в октябре 1955 года Швейцер избирается почетным членом Королевского медицинского общества в Англии и Королевского общества тропической медицины.

В 1920 году Швейцера избирают почетным доктором Цюрихского, Пражского (1926 г), Эдинбургского (1931 г), Оксфордского и Сент-Андрусского (1932 г), Чикагского (1949 г), Марбургского (1952 г), Кембриджского (1955 г), Тюбингенского (1957 г), Мюнстерского (1959 г), Берлинского (1960 г) университетов.

17 августа 1960 года состоялось награждение Швейцера орденом Республики Габон «Экваториальная звезда». 14 января 1965 года прошло чествование во всех странах мира девяностолетия Альберта Швейцера. Главная улица в Ламбарене названа его именем. Летом этого же года в строй вступает новый больничный корпус, 70-й по счету. В больнице находятся 500 больных. В августе Швейцер подписывает вместе с Лайнусом Полингом и большой группой ученых, лауреатов Нобелевской премии, обращение к главам великих держав с требованием прекратить войну во Вьетнаме.

Альберт Швейцер умер 4 сентября 1965 года в Ламбарене, которому он посвятил всю свою жизнь без остатка, и там же похоронен рядом со своей женой и помощницей.

М.С. Шойфет, "Сто великих врачей"