Медицинская практика

Николай Амосов родился 6 декабря 1913 года в деревне на севере Архангельской области. Мать работала акушеркой, отец ушел на Пер­вую мировую войну, попал в плен, прислал свои дневники, в семью не вернулся. После окончания техникума Амосов в 1932-1933 годах рабо­тал в Архангельске на электростанции при лесопильном заводе. Посту­пил в заочный индустриальный институт, потом в Архангельский ме­дицинский. За первый год окончил два курса, подрабатывал преподава­нием. После института хотел заниматься физиологией, но место в ас­пирантуре было вакантно только по хирургии. Мимоходом выполнил проект аэроплана с паровой турбиной, надеясь, что примут к производ­ству. Не приняли, но зато дали диплом инженера.

На первый взгляд, обычная судьба молодого человека послереволю­ционных лет. Если не считать, что Амосов в кратчайший срок успел по­лучить две профессии и к каждой из них относился так, как будто от этого зависела его жизнь. Он не хотел быть заурядным инженером, винтиком в большом механизме и в медицине видел большие возможности, чем дает ординатура при областной больнице. Дело не в карьеризме, не в често­любии, просто уже тогда Амосов вынашивал свою главную идею.

В 1939 году Николай Амосов окончил медицинский институт и в августе этого же года сделал первую операцию - удалил опухоль, жиро­вик на шее. Началась Великая Отечественная война, и Николая Михай­ловича сразу назначили ведущим хирургом полевого госпиталя. Ему везло, каждый раз он оказывался в самом пекле войны. Когда началось наступление под Москвой, к Амосову стали поступать сотни тяжелора­неных, и далеко не всех удавалось спасти. Основные диагнозы: зараже­ния, ранения суставов и переломы бедра. Не было ни современных обез­боливающих средств, ни сегодняшних средств лечения. Врач мог пола­гаться лишь на природу раненого бойца, силу его организма: сдюжит - не сдюжит. Нашим хирургам и нашим бойцам не привыкать, вспомним хотя бы времена Пирогова и Склифосовского...

Хирург - не Господь Бог. Удачи, к сожалению, чаще сменялись про­валами. К приходу «костлявой» Амосов так и не смог никогда привык­нуть. Он разработал собственные методы операций, в какой-то мере снижавшие смертность раненых. Николай Михайлович прошел весь путь войны до победы над Германией, а потом участвовал в войне с Япо­нией. За войну награжден четырьмя орденами. В условиях фронтовой жизни он нашел возможность написать свою первую диссертацию. Опыт военного хирурга здесь оказался бесценным подарком судьбы.

Николай Михайлович описывает это время в статье «Моя биогра­фия»: «43-й год. 46-я армия, Брянский фронт. Деревня Угольная, отре­занная снегопадом от большой дороги. В холодных хатах - шестьсот раненых. Высокая смертность, настроение соответствующее. Разрушен ные села, работа в палатках, без электричества. Замерзших раненых при­возили к нам с передовой целыми колоннами на открытых грузовиках. Мы снимали с машин только лежачих, а тех, кто мог двигаться, отправ­ляли в другой госпиталь. Пока подошел санитарный поезд, накопилось 2300 раненых...

1944 год прошел относительно легко. Поезда ходили регулярно, и трудностей с эвакуацией не было. Тогда же я женился на операцион­ной сестре Лиде Денисенко... Летний прорыв наших войск в Белорус­сии. Войска быстро шли вперед, после нескольких переездов подошли к границе Восточной Пруссии. В городе Эльбинг встретили День Победы... Когда пересекли Волгу, надежды на демобилизацию растаяли. Проехав всю Россию, выгрузились в Приморском крае. В августе объя­вили войну с Японией. Мы приняли легкораненых на границе и дви­нулись в Маньчжурию. В это время американцы сбросили атомные бомбы, Япония капитулировала. В сентябре нас перевезли в район Владивостока. Здесь госпиталь расформировали: уехали санитары, потом сестры и врачи...»

За годы войны Николай Михайлович приобрел огромный опыт, стал хирургом-виртуозом. На Дальнем Востоке написал несколько научных работ, вторую диссертацию. Раненых прошло через него более 40 тысяч, умерло около семисот: огромное кладбище, если собрать вместе... Пос­ле расформирования армии он снова оказался в Маньчжурии, лечил больных тифом в лагере военнопленных. В 1946 году Амосов демобили­зовался. Нелегко это было, случайно помог С. С. Юдин, заведовавший институтом Склифосовского. После Юдина у нас не было хирурга меж­дународного класса: почетный член обществ Великобритании, США, Праги, Парижа, Каталонии, доктор Сорбонны. Побывав с 1948 по 1952 год по доносу в сибирской ссылке, вернувшись, как голодный, набросился на операции. В 1954 году после съезда хирургов Украины, в Симферополе, умер. По ЭКГ - инфаркт, но тромба в коронарных сосу­дах не нашли. Ему было всего 62 года.

. С. Юдина Амосова оставили в Москве. В военко­мате выдали на два месяца паек - немного крупы, несколько банок кон­сервов и много буханок хлеба. Жена Лида вернулась для доучивания в пединститут. Почти ежедневно Амосов ходил в медицинскую библио­теку и читал иностранные хирургические журналы. В декабре С. С. Юдин взял Амосова заведовать главным операционным корпусом, для того чтобы он привел в порядок технику. Пришлось вспомнить инженерную специальность: в больнице была кое-какая завалящая аппаратура, и та сломана. Оперировать ему не предлагали, а просить гордость не позво­ляла. Написал за это время свою, третью уже, кандидатскую диссерта­цию: «Первичная обработка ран коленного сустава». К счастью, в феврале 1947 года Амосов получил письмо из Брянска от старой знакомой, госпитальной сестры. Она писала, что в областную больницу ищут глав­ного хирурга. Вот где пригодился весь его военный опыт: приходилось оперировать желудки, пищеводы, почки... другие внутренние органы. Особенно хорошо ему удавалась резекция легких - при абсцессах, раке и туберкулезе. Николай Михайлович разработал собственную методи­ку операций.

В 1949 году Амосов выбрал тему для докторской: «Резекция легких при туберкулезе». Направили в Клев делать доклад на эту тему и демон­стрировать технику операции. Доклад понравился. По возвращении его пригласили работать в клинику и тут же на кафедру Мединститута чи­тать лекции. Мечты становились реальностью. В 1952 году жена Лида поступила в Киевский мединститут, одержимая мечтой о хирургичес­кой карьере. В это же время Амосова пригласили заведовать клиникой в Туберкулезном институте, докторская диссертация была уже представ­лена к защите. 10 ноября пришло время прощаться с Брянском.

Сначала в Киеве хирургия долго не налаживалась. Он ездил в Брянск оперировать легкие и пищеводы. В январе 1953 года получил письмо от своего друга Исаака Асина, патологоанатома: «Не приезжай. Берегись. Тебе угрожают большие неприятности». Против Амосова началось след­ствие. За пять лет работы в брянской больнице он сделал 200 резекций легких при раках, нагноениях и туберкулезе. Весь удаленный материал хранился в бочках с формалином. Следователь бочки опечатал и предложил Асину дознаться, что Амосов удалял легкие здоровым людям. В отделении быстро провели партийное собрание, на котором об убий­ствах заговорили в открытую. И никто не выступил в защиту Амосова. Позже выяснилось, что муж одной больничной сестры, следователь, захотел на Амосове сделать карьеру, раскрыть преступника-хирурга. Как раз перед тем в Москве арестовали группу кремлевских «терапевтов-от­равителей» во главе с Виноградовым и написали в газетах об их вреди­тельстве. К счастью, 5 марта 1953 года умер Сталин, дело прекратили. Врач из кремлевской больницы, на показаниях которой основывалось обвинение, сначала получила орден Ленина, потом исчезла.

Побывав в Мексике на хирургическом конгрессе и увидев аппарат искусственного кровообращения (АИК), который позволял делать слож­нейшие операции на сердце, Николай Михайлович загорелся сделать для своей клиники такой же. Вернувшись в Киев, он засел за эскизы АИКа. Вспомнил, что дипломированный инженер все-таки и когда-то конструировал огромный самолет. За неделю сделал чертеж, аппарат изготовили за два месяца. В начале 1958 года уже пробовали выключать сердце на собаке, а в конце года рискнули перейти на человека. Только третий больной перенес операцию в апреле 1960 года. С тех пор в его клинике с помощью АИКа начали регулярно делать операции больным с врожденным пороком сердца и другой патологией. Одновременно его назначают заведовать отделом биологической кибернетики в Институ­те кибернетики АН УССР.

В 1964 году Валерий Иванович Шумаков пересадил сердце теленка, затем Бернар - сердце человека. Это был вызов профессионализму Амосова, на который ему ответить было нечем. В сентябре 1967 года Николай Михайлович Амосов отправился в Австрию на очередной Международный конгресс хирургов. К этому времени его положение среди хирургов было высокое. Сердечная хирургия с искусственным кровообращением развивалась интенсивно, у него были самые большие и лучшие в стране статистические результаты. Протезирование аорталь­ного клапана сердца он поставил на поток.

В 1969 году в США напечатана книга Амосова «Мысли и сердце». Отзывы были прекрасные, и журнал «Look» («Взгляд») прислал к нему корреспондента и фотографа. А началось писательство после одного трагического случая. «Однажды осенью 1962-го, после смерти на опера­ции больной девочки, было очень скверно. Хотелось напиться и кому-нибудь пожаловаться. Я сел и описал этот день. Так возникла глава «Пер­вый день» в книге «Мысли и сердце». Долго правил, выжидал, сомне­вался. Прочитал приятелям, знакомым, всем нравилось. Напечатали в «Науке и жизни», потом издали книгой. Писатель Сент-Джордж, аме­риканец русского происхождения, перевел на английский, были пере­воды почти на все европейские языки». Писать только начни, потом не остановишься - это ведь своеобразный психоанализ, затягивает, словно наркотик. Потом художественную прозу сменила фантастика, вос­поминания, публицистика: «Записки из будущего», «ППГ-22-66», «Книга о счастье и несчастьях», «Голоса времен» и, наконец, «Раздумья о здоровье».

В 1983 году клинику Амосова преобразовали в Институт сердечно­сосудистой хирургии, где, кроме хирургических обязанностей, он испол­няет и директорские. 7 января 1986 года. У Николая Михайловича вы­сокое кровяное давление и почти постоянно болит голова. По утрам давление 200, а вечером - все 220. Частота пульса опустилась до 34 уда­ров в минуту. Необходимость в кардиостимуляторе стала очевидной. 14 января в Каунасе Ю. Ю. Бредикис вшивает Амосову стимулятор, и качество жизни улучшается. Можно даже бегать. И он возобновляет физические нагрузки, доводит их до предельных.

6 декабря 1988 года Николай Михайлович добровольно оставил пост директора Института, в котором проработал 36 лет и где сделано 56 ты­сяч операций на сердце. Расставание с коллективом и больными было тяжелым. Однако 75 лет - это возраст... Хотя только вчера отстоял 5-часовую операцию, значит, физические силы еще есть. Но не было боль­ше сил переносить людские страдания и смерти. Не было душевных сил...

Прошло четыре года. В 1992 году Амосов остро почувствовал, как неумолимо надвигается немощь. Он принимает тяжелое для себя реше­ние: расстаться с хирургической практикой. При этом он думает не о себе, он переживает за больных, не хочет подвергать их опасности, так как его физическое состояние может сказаться на результатах операций. Он так же, как и прежде, продолжает ежедневно выполнять свои 1000 движений, 2 км бега трусцой. Амосов в возрасте 79 лет, невзирая на свое больное сердце, принимает парадоксальное решение. Вместо уменьшения физических нагрузок он решает их увеличить в три раза. Мало того, он говорит, что пульс надо доводить до 140 и выше, иначе занятия непродуктивны.

Смысл его эксперимента заключается в следующем: старение сни­жает работоспособность, мышцы детренируются, это сокращает подвиж­ность и тем самым усугубляет старение. Чтобы разорвать порочный круг, нужно заставить себя очень много двигаться. Амосов подсчитал, что для этого нужно выполнять 3000 движений, из которых половина с ганте­лями, плюс 5 км бега. Так начался эксперимент по преодолению старости. В первые же полгода он омолодился лет на десять, стал себя лучше чувствовать, давление нормализовалось.

Прошло еще три года. В 1995 году организм начал давать сбои: по­явилась одышка, стенокардия, стало ясно, что порок сердца прогресси­рует. Бегать Николай Михайлович уже не мог, гантели отставил, гимна­стику сократил. Но по-прежнему его дух не сломлен. Борьба за долголе­тие продолжается. Профессор Кёрфер из Германии взялся прооперировать Амосова. Был вшит искусственный клапан и наложено два аортокоронарных шунта. Казалось, что уж после такой операции Николай Михайлович должен снизить нагрузку до минимума. Но не таков акаде­мик Амосов! Он не сдался и продолжил эксперимент над собой, пресле­дуя цель установить пределы компенсаторных возможностей человечес­кого организма.

И вновь упражнения. Сначала легкая гимнастика, потом 1000 дви­жений, а затем и вся нагрузка в полном объеме. И так изо дня в день, 360 дней в году без выходных, не давая себе поблажек, занимался док­тор Амосов. Амосов хотел установить, может ли человек приостановить разрушающее действие старости, отодвигают ли физические нагрузки старение организма. Прожив активно 89 лет, он этим вполне доказал, что человек может не только замедлить старение, но даже победить та­кую суровую болезнь, как порок сердца. Очевидно, если бы не болезнь сердца, Амосов прожил бы гораздо дольше. Умер Николай Михайлович Амосов 12 декабря 2002 года.

М.С. Шойфет, "Сто великих врачей"