Медицинская практика

Профессор Мюллер выступал в защиту умозрительных принципов натурфилософии в физиологии и поддерживал идею о том, что значе­ние опыта в познании физиологических явлений ограниченно. Имен­но этими высказываниями он заложил основы того «физиологического идеализма», которому многие следовали в дальнейшем и о который об­тачивали свои материалистические зубы классики марксизма-лениниз­ма. Мюллер сформулировал так называемый «Закон специфической энергии органов чувств», который вплоть до наших дней является ос­новной предпосылкой для тех физиологов и философов, которые отри­цают достоверность наших ощущений и проводят резкую грань между чувственным восприятием и окружающим нас миром. По Мюллеру, мы не знаем сущности внешнего мира, его предметов, ни того, что мы на­зываем светом, мы знаем только сущность наших чувств. Дюбуа-Реймон в своей речи, посвященной Мюллеру в 1887 году, говорит, что Мюллер сам сжег свои ранние натурфилософские сочинения.

Профессор Мюллер поручил своему ассистенту Дюбуа-Реймону раз­работку темы, которая заинтересовала физиологов с тех пор, как в 1783-1786 годах в трудах Болонской академии появились статьи за подписью Гальвани о лягушках, дергавшихся при раздражении нервов опием. Это была еще не наука, а лишь подражание светским новинкам. Но близил­ся час встречи электричества с нервами.

Посвятив исследованиям влияния электрического тока на нервы несколько лет, Дюбуа-Реймон, вскоре после получения докторской сте­пени, опубликовал в 1843 году труд «Предварительный очерк исследо­вания о так называемом лягушачьем токе и об электромоторных рыбах», посвященный известным электрическим явлениям в живых организмах. Труд этот положил начало современной электрофизиологии. С этого времени вся последующая его жизнь была посвящена вопросам элект­рофизиологии. Кроме того, Дюбуа-Реймон автор молекулярной теории биопотенциалов.

Широко известен двухтомный труд Дюбуа-Реймона «Исследования по животному электричеству» (1848-1849 гг). Это была первая попыт­ка оценки работоспособности тканей на основе происходящих в них электрических явлений. В дальнейшем он закладывает основы электро­физиологии, устанавливает ряд закономерностей, характеризующих электрические явления в мышцах и нервах.

Тщательная разработка методических условий, применение усовер­шенствованного мультипликатора (гальванометра) и неполяризующихся электродов позволили Дюбуа-Реймону установить основные формы биологических явлений в мышцах и нервах: «ток покоя», получаемый при отведении на гальванометр продольной поверхности и поперечно­го разреза мышцы или нерва и имеющий во внешней цепи направление от продольной поверхности к поперечному разрезу; «отрицательное колебание тока покоя», выражающееся общим уменьшением тока по­коя при возбуждении мышцы или нерва.

На основании побочных наблюдений Дюбуа-Реймон правильно предполагал, что отрицательное колебание, а следовательно, и процесс возбуждения имеют прерывистый характер. Ему принадлежит также первая формулировка «закона возбуждения», согласно которому дей­ствие электрического тока на возбудимую ткань определяется не абсолютной величиной тока, а скоростью изменения тока во времени. Дол­гое время это положение считалось всеобщим законом возбуждения. Однако в дальнейшем оказалось, что не только скорость изменения тока, но и сила и направление тока определяют его действие на нерв и мыш­цу. Разработанная Дюбуа-Реймоном и носящая его имя аппаратура (индукционные аппараты с подвижными вторичными катушками для раз­дражения нервов и мышц, неполяризующиеся электроды и др.) приме­няется в физиологических и медицинских лабораториях.

По своему мировоззрению Дюбуа-Реймон был одним из ярких пред­ставителей механистического направления. Попытка Дюбуа-Реймона объяснить все функции мозга на основе законов химии и физики при­вела его к утверждению, что все проявления жизни в живых организмах зависят исключительно от физических и химических явлений. В одном из писем к своему другу он писал, что «в организме действуют исключи­тельно физико-химические законы; если с их помощью не все можно объяснить, то необходимо, используя физико-математические методы, либо найти способ их действия, либо принять, что существуют новые силы материи, равные по ценности физико-химическим силам».

Интересовался Дюбуа-Реймон многими отраслями знания и не раз публично высказывал свои взгляды на различные научные вопросы. За ним также водились и рассуждения, ничего общего с наукой не имеющие. Так, на одной из своих лекций, на которой присутствовал И.М. Сеченов, он высказался о человеческих расах. «Длинноголовая раса обладает всеми воз­можными талантами, а короткоголовая в самом лучшем случае - лишь подражательностью». Иван Михайлович писал в своих автобиографичес­ких записках в связи с этим замечанием Дюбуа-Реймона: «Если при этом имелись в виду россияне вообще, то суждение было для немца еще мило­стиво, потому что в эти годы нам не раз случалось чувствовать, что немцы смотрят на нас как на варваров...».

Не чужд был Дюбуа-Реймон и философии. Во введении к работе «Исследования по животному электричеству», а также в ряде речей он выступал с резкой критикой витализма, он прочитал умирающей жиз­ненной силе блестящую отходную. И это несмотря на то что его люби­мый учитель Мюллер был одним из сторонников теории о «жизненной силе», которая управляет всеми жизненными отправлениями организ­ма. Но и устои механицизма, в свою очередь, стали колебаться. Дюбуа-Реймон стал признавать, что не все в природе может быть объяснено аналитической механикой, наука не всесильна и не все доступно позна­нию человека. Ограниченность механистической позиции Дюбуа-Рей­мона привела его к агностицизму.

В 1872 году на съезде естествоиспытателей в Лейпциге он прочел знаменитый доклад «О границах естествознания», в котором, в частно­сти, заявил, что люди при исследовании тайн жизни неоднократно вы­нуждены сознаваться в неведении, говорить «не знаю». При этом они должны примириться с мыслью, что и в будущем они «не будут знать». И хотя пределы познания различных явлений с того времени значитель­но расширились, все же фраза из доклада Дюбуа-Реймона: «Ignoramus ignorabimus», то есть «не знаем и не будем знать», вошла в поговорку по отношению к тайнам природы.

Свой знаменитый вопрос Дюбуа-Реймон сформулировал так: «Как мы сознаем - мы не знаем и никогда не узнаем. И как бы мы ни углублялись в дебри внутримозговой нейродинамики, моста в царство сознания мы не перебросим». Он пришел к неутешительному для детерминизма вы­воду о невозможности объяснить сознание материальными причинами. Дюбуа-Реймон объявил, что здесь человеческий ум наталкивается на «ми­ровую загадку», разрешить которую он никогда не сможет. До сих пор последовательно и доказательно не опровергнута его точка зрения.

Предшественником Дюбуа-Реймона в этом вопросе был другой круп­нейший физиолог XIX века - Людвиг. Карл Фридрих Вильгельм Людвиг (Ludwig, 1816-1895 гг) - немецкий физиолог, возглавлявший в 1869-1895 годах новый Физиологический институт в Лейпциге, который стал крупнейшим мировым центром в области экспериментальной физиоло­гии. Основатель научной школы, Людвиг писал, что ни одна из существу­ющих теорий нервной деятельности, включая и электрическую теорию нервных токов Дюбуа-Реймона, не может ничего сказать о том, как вслед­ствие деятельности нервов становятся возможными акты ощущения.

Выдающийся английский нейрофизиолог сэр Чарльз Скотт Шер-рингтон, лауреат Нобелевской премии, выразил неуверенность, что в мозге человека возникает сознание и они как-то связаны между собой. Если не понятно, как психика возникает из деятельности мозга, то, ес­тественно, столь же мало понятно, как она может оказывать какое-либо влияние на поведение живого существа, управление которым осуществ­ляется посредством нервной системы.

Профессором Московского университета, философом А.И. Введенс­ким (1914 г) сформулирован закон «отсутствия объективных признаков одушевленности». Смысл этого закона в том, что роль психики в системе материальных процессов регуляции поведения абсолютно неуловима и не существует никакого мыслимого моста между материальной деятель­ностью мозга и областью психических или душевных явлений. Закон от­сутствия объективных признаков одушевленности гласит, что «ни одно объективно наблюдаемое, т.е. никакое физиологическое явление не мо­жет служить достоверным признаком одушевленности, так что душевная жизнь не имеет никаких объективных признаков». Вопрос появления одушевленности «очевидно останется, вследствие отсутствия объектив­ных признаков одушевленности, навсегда неразрешимым».

Идеи непостижимости связи психики с деятельностью мозга, утвер­ждение невозможности найти для нее место в системе материальных процессов в организме отнюдь не являются достоянием истории. Что­бы это показать, приведем несколько утверждений. Австрийский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики, Э. Шредингер пи­сал, что природа связи некоторых физических процессов с субъектив­ными событиями лежит в стороне от естественных наук и, весьма воз­можно, за пределами человеческого понимания.

Академией наук Ватикана в Риме в 1966 году был проведен Между­народный симпозиум, посвященный проблеме «Мозг и сознательный опыт». В симпозиуме приняли участие выдающиеся ученые Запада, в том числе Е. Эдриан, У. Пенфилд, Дж. Экклз, Р. Гранит и др. В своих выступлениях они утверждали, что сознание первично, независимо от мозга, и что объективный мир есть вторичное, производное и незави­симое от сознания явление.

Крупнейший современный нейрофизиолог, лауреат Нобелевской премии по медицине Дж. Экклз развивает мысль о том, что на основе анализа деятельности мозга невозможно выяснить происхождение пси­хических явлений, и этот факт легко может быть истолкован в том смыс­ле, что психика вообще не является функцией мозга. Ему вторят такие крупные специалисты, как Карл Лешли и Эдвард Толмен. По мнению Экклза, ни физиология, ни теория эволюции не могут пролить свет на происхождение и природу сознания, которое абсолютно чуждо всем материальным процессам во Вселенной. Духовный мир человека и мир физических реальностей, включая деятельность мозга, - это совершенно самостоятельные независимые миры, которые лишь взаимодействуют и в какой-то мере влияют друг на друга.

Примечательно, что и такой крупный исследователь, занимающий­ся пограничными вопросами физиологии и психологии, как Г. Тойбер, признал на указанном выше симпозиуме, что он также не может отве­тить на вопрос, поставленный Дж. Экклзом. Нейрохирург с мировым именем У. Пенфилд, проведший потрясающие исследования головно­го мозга и сделавший значительный вклад в современную нейрофизио­логию, в итоговой работе своей жизни «Тайна сознания», высказал глу­бокое сомнение, является ли сознание продуктом мозга и можно ли его объяснить терминологией церебральной анатомии и физиологии.

Американские врачи, крупнейшие специалисты нейрофизиологии, лауреаты Нобелевской премии по физиологии Дэвид Хьюбел и Торстен Визел, признали, что все, что мы обнаруживаем в электрохимических откликах в зрительной коре головного мозга, это не зрительные образы. Для того чтобы построить мост опять-таки в царство сознания, нужен «мозговой гномик» - гомункулус или «мозговой зритель», то есть «че­ловечек», который будет сидеть в мозгу и считывать, декодировать эту первичную информацию. Речь идет о том, что мы не видим света и не слышим звука в буквальном смысле. То, что происходит на сетчатке или в слуховом органе, не представлено в психике. Мы зрительно воспри­нимаем предметы, с которыми сталкиваемся, а вовсе не отображение на сетчатке.

Вот еще один характерный пример невыводимости идеи сознания из работы центральной нервной системы, приведенный академиком П.К.Анохиным: «Я объясняю студентам: недавнее возбуждение форми­руется и регулируется вот так, оно в такой форме в нерве, оно является таким-то в нервной клетке. Шаг за шагом, с точностью до одного иона, я говорю им об интеграции, о сложных системах возбуждения, о пост­роении поведения, о формировании цели к действию и т.д., а потом обрываю и говорю, сознание - идеальный фактор. Сам я разделяю это положение, но я должен как-то показать, как же причинно-идеальное сознание рождается на основе объясненных мною материальных при­чинно-следственных связей. Нам это сделать очень трудно...».