10.6. Новая медицина в новой науке

Традиционно представление о новом методе изучения природы, о начале науки Нового времени связано с именем Ф.Бэкона (1561-1626), автора знаменитого сочинения «Новый органон». В его трудах была разработана программа развития опытного естествознания. Он не оставил без внимания и медицину. Остановимся на некоторых аспектах учения Бэкона, касающихся перспектив ее развития.

Рассуждая о классификации человеческих познаний, он включает медицину в раздел философии человека: «Медицина, не основанная на философии, не может быть надежной». Отмечая заслуги Парацельса в деле развития медицины, Бэкон пишет о его упорном стремлении положить в основу алхимии и медицины опыт, наблюдение над природой и эксперимент. В то же время он неоднократно подчеркивал необходимость тщательного изучения медикаментов, которые предлагали ятрохимики.

Исторические параллели:

Актуальность изучения медикаментов была связана с тем, что «арабская кухня» аптекарей вызывала постоянное беспокойство врачей старой школы, иногда вполне оправданное. Врачи и аптекари, сторонники ятрохимии, не всегда правильно понимали арабские медицинские книги, и это приводило к роковым последствиям. Так, например, в середине XVII в. один из врачей услышал, что Авиценна советовал промывать больные глаза тинкали, но, не зная, что это такое, применил для примочек алкали (щелочь) и этим увеличил количество слепых. Примерно в это же время распространилось применение нашатыря для глазных примочек. Архивы Аптекарского приказа сохранили упоминание о том, что так «незнающие люди» лечили жену князя Юрия Долгорукого (с.242).

Развитию нового опытного естествознания способствовало то, что аптеки стали лабораториями по изучению и приготовлению лекарственных средств. Часто врачи, нанятые городской общиной, оснащали аптеки инструментами, медицинскими средствами и химическими препаратами, получали в помощь лаборантов. Значительно увеличились размеры аптек: они имели специальные помещения для приема посетителей, кладовые для хранения лекарств и лаборатории с печью и дистилляционным аппаратом.

Ф.Бэкон весьма скептически оценивал достижения медицины своего времени и в то же время понимал, что ее предмет представляет собой наиболее сложное и многообразное из природных тел: «... непостоянство и неоднородность предмета сделали искусство медицины основанным скорее на догадках, чем на прочном знании». Он выделял три

задачи медицины: сохранение здоровья, лечение болезней и продление жизни, отмечая при этом, что современная ему медицина идет по неверному пути, оставляя практически без внимания третью задачу. Предлагая сделать медицину частью «опытного естествознания», Бэкон имел в виду не только исследования в анатомических театрах и тщательные испытания медикаментов, но и изучение тканей и органов человека.

Исторические параллели:

Позже, с открытием микромира, новые исследования в медицине были связаны большей частью с развитием микроанатомии и микробиологии. Основателем этих направлений считают А. ван Левенгука. Его первое сообщение, поразившее воображение ученых, поступило в Лондонское Королевское общество в 1673 г., спустя почти полвека после смерти Ф.Бэкона.

Уроженец голландского города Делфта, Левенгук был состоятельным торговцем тканями. Он научился так обрабатывать линзы, что добился в своих аппаратах увеличения в 270раз, что значительно превышало возможности известных в то время микроскопов. В то же время аппараты Левенгука не были сложными по устройству. Они состояли всего из одной или двух линз.

Рассматривая через свои удивительные линзы все, что попадало ему в руки, он увидел мельчайших, недоступных глазу существ, которым дал название «анималъкули» (лат. «зверюшки»). Он находил их везде — в воде, различных растворах и настоях, в телах животных и человека. В описании строения и внешнего вида его «анималькулей» мы узнаем известные сейчас различные виды бактерий. Вот как пишет о них Левенгук: «они носились в воде как рыбки,...они вращались как бы в вихре,... они быстро носились туда и сюда, подобно тучам летающих в беспорядке комаров и мошек... Мне казалось, что их несколько тысяч в рассматриваемой капле, которая была величиной не более песчинки...»

После того, как открытия и наблюдения Левенгука стали широко известны, у него не было отбоя от многочисленных посетителей. Среди них был и российский царь Петр Первый (1698 г.).

Левенгук первым описал красные тельца в крови человека, исследовал мышцы и капилляры — мельчайшие кровеносные сосуды, открыл сперматозоиды. Он изучал микроанатомию глаза, строение нервов и сухожилий, состав крови, слюны, зубного налета. Ему принадлежит первое описание множества форм инфузорий. Он изучал клеточное строение стебля растений, впервые наблюдал в свой микроскоп зерна хлорофилла. И это лишь малая часть его открытий в анатомии, ботанике, зоологии, физике и химии.

Особая роль в развитии микроанатомии принадлежит итальянскому ученому М. Малъпиги (1628—1694), автору первой микроанатомической монографии «Анатомия тутового шелкопряда». Позже, благодаря усовершенствованию микроскопа, стало быстро развиваться учение о строении растительной и животной клетки. В XVIII столетии микроскоп увеличивал предметы уже в 1000 и более раз.

Развитие методов микроанатомии часто связывают с научной программой развития медицины, выдвинутой Ф.Бэконом. В ней не только подчеркивалась необходимость изучения очевидных процессов при сборе и классификации наблюдений, но и постоянно проводилась мысль о необходимости исследования «скрытых процессов» (лат. «latens processus»), протекающих в тканях тела. М.Мальпиги, иностранный член Лондонского королевского общества, называл Ф.Бэкона «великим человеком и великим учителем». С большой почтительностью отзывался о нем М.Шлейден (1804-1881), один из создателей учения о клетке. Под влиянием идей Ф.Бэкона было проведено множество экспериментов в эмбриологии.

Перспективы изучения «скрытых процессов» в организме человека Ф.Бэкон связывал с развитием научных приборов, которые, по его мнению, «усиливают, пополняют и исправляют непосредственное действие чувства», «выводят нечувственное к чувственному», «указывают продолжительность процесса», «возбуждают внимание чувства и его способность замечать». «Очевидно, — писал он в своем знаменитом сочинении «Новый органон», — что среди чувств первое место в отношении осведомления занимает зрение, для которого поэтому особенно важно изыскать помощь». Он неоднократно указывал на необходимость создания оптических приборов, которые «сильно увеличивая видимые размеры тел, показывают их скрытые и невидимые подробности и потаенные схематизмы их движения». Именно таким прибором и стал впоследствии микроскоп.

Ф.Бэкону принадлежали идеи постановки конкретных опытов, целью которых было изучение поведения органов и тканей животных. Наиболее известный пример — опыты по замораживанию живых организмов с целью продления их жизни.

Исторические параллели:

Уже во II—III вв. древнегреческий мыслитель Афиней сообщал о том, что рыбы в северных странах замерзают во льду, а потом оживают. В XVI в. в Англии были проведены эксперименты по замораживанию и оживлению животных. В сосуде со смесью льда и уксуса замораживали угриц — маленьких круглых червячков. Через 2—3 часа при таянии льда они оживали. Выдающийся английский ученый Р. Бойль (1627—1691) проводил опыты с рыбами и лягушками. Ему не удавалось их оживить, если с момента замораживания проходило более двух суток. Спустя столетия немецкие ученые смогли решить эту проблему. «Животные погибают не от холода, а от кристалликов льда, которые образуются в тканях», — писал Р. Кох (1843—1910). Когда вся вода организма превращается в лед, клеточные ткани разрушаются, и оживление становится невозможным.

Опыты с замораживанием холоднокровных и теплокровных животных, а также бактерий продолжаются и в наше время. Они привели ко многим важным открытиям, в том числе состояния анабиоза у животных и удивительной морозоустойчивости бактерий. Они, как и микроскопические водоросли, выдерживают температуру минус 169градусов. Светящиеся бактерии при оттаивании после температуры минус 271, 95 градуса вновь начинают светиться.

Возражая античным мыслителям, Бэкон критически относился к их рассуждениям об умеренности. По его мнению, привычное недоедание или, наоборот, привычное обильное питание способны сохранить здоровье человека лучше, чем умеренность, которая делает организм человека слабым и не способным переносить чрезмерные воздействия - излишества или недостатки. Бэкон пишет, что медицина еще не до конца изучила благотворное действие разнообразных упражнений на избавление от болезней. Он рекомендует, например, при болезнях почек играть в кегли, а при заболеваниях легких заниматься стрельбой из лука.

Следуя традициям школы Гиппократа, неоднократно ссылаясь на «введенный Гиппократом в высшей степени полезный обычай» регистрации опытных данных, которому следовали Гален и александрийские эмпирики, арабские врачи и европейцы эпохи позднего средневековья, Бэкон считал важным тщательно записывать все сведения о проявлениях болезни и ее лечении и предлагал создать особую область медицины, способную разработать и предложить больному специальные методы, облегчающие смерть. «Эту часть медицины, — писал он, — мы называем исследованием внешней эвтаназии (в отличие от той эвтаназии, которая рассматривает подготовку души) и считаем, что эта дисциплина должна получить развитие». «Внутрен-. няя эвтаназия», по его мнению, принадлежала религии. Научный прогресс не должен был породить «неверие в божественные таинства».

Исторические параллели:

В наше время медицина способна продлить жизнь больного с помощью трансплантации органов, приборов для искусственного дыхания, зондов для искусственного кормления и многих других приспособлений, которые появляются в результате развития новых технологий. Все чаще перед людьми встает вопрос о том, следует ли продолжать лечение умирающего или прекратить лечение, прибегнув к эвтаназии ( от греч. «ей» — хорошо и «thanatos» — смерть) — умерщвлению неизлечимо больного человека с целью уменьшения его страданий ? Во многих странах дискутируется вопрос о праве человека самому решать этот вопрос, весьма сложный в эмоциональном и нравственном отношении.

Все чаще эвтаназию призывают рассматривать как акт милосердия к больному, считая ее проявлением сострадания в соответствии с правилом «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступили с тобой». Что молено возразить против этого ? Религиозно-философские системы в разных культурах рассматривают предсмертное состояние человека как важнейший момент в его духовном самосознании. Самоубийство противоречит природе человека, грехом считают его иудаизм, христианство и ислам. В индуизме и буддизме законы кармы требуют непричинения вреда живому существу. Не нарушает ли клятву Гиппократа врач, помогающий больному умереть? Не окажется ли разрешение эвтаназии нежелательного влияния на врачебную этику ? Не окажется ли пациент в уязвимом положении из-за своей болезни, социальной или экономической несостоятельности?

С вопросом о продлении жизни больного связаны и другие проблемы, в частности, вопрос о том, допустимо ли клонирование животных с целью получения органов для трансплантации. И если допустимо, то в каких пределах? С другой стороны, в последние годы все чаще пишут, что пересадка людям органов животных — ксенотрансплантация ( отр греч. «xenos» — чужой) может стать причиной опасных эпидемий. Даже если удастся справиться с проблемой отторжения «чужого» органа, остается опасность того, что вирусы, преодолев видовой барьер, могут перейти от животных к человеку. Гораздо успешнее происходит пересадка донорских органов человека. За последние 50 лет такие операции перенесли около 1 млн. людей в разных странах, и процент благополучных исходов постоянно растет. Хотя проблема отторжения существует и здесь (с ней сталкивались уже хирурги Древней Индии во время пересадки кожи), врачи за это время научились пересаживать более 20 органов и тканей. Спрос в этой области медицины значительно превышает предложение, что стало одной из причин постановки вопроса о клонировании людей и отдельных органов.

Нехватка проверенных научных данных, вопросы безопасности пересадки человеку органов животных, морально-этические проблемы, связанные с получением донорских органов ставят ученых перед таким выбором, который наука вряд ли может сделать самостоятельно. Все чаще общественные организации высказывают мнение о необходимости широкого обсуждения этих вопросов и достижения общественного согласия по поводу выбора их решения.