Медицинская практика

Последние два курса Манассеин главным образом занимался в клини­ке С. П. Боткина. 31 декабря 1866 года наконец-то заканчивается девяти­летнее обучение, и он сдает лекарский экзамен и остается при академии на три года для дальнейшего усовершенствования. Он продолжает занимать­ся в клинике С. П. Боткина, а последний год в качестве ассистента в клини­ке В. А. Бессера. Затем он сдает докторский экзамен, защищает диссерта­цию «Материалы к вопросу о голодании». Профессор Боткин вносит пред­ложение о командировке Манассеина за границу. В 1870 году Вячеслав Авксентьевич едет на два года за границу, где работает в Вене и Тюбингене в лабораториях и клиниках известных в то время ученых. В 1872 году он воз­вращается и получает одобрение представленных им работ. После проб­ной лекции Манассеин был утвержден доцентом общей патологии и диаг­ностики и в октябре 1873 года приступил к чтению лекций и практичес­ким занятиям со студентами 3-го курса. В 1875 году он был избран адъюнкт-профессором, а через год - ординарным профессором частной патологии и терапии, причем для студентов 3-го курса он читает практическую диагностику. В этой должности он проработал с 1876 по 1891 год.

Лекции Манассеина активно посещались не только студентами всех курсов, ходили к нему на лекции и врачи. Читал он блестяще. Матери­алы давал не только по своему предмету, но и по гигиене и профилакти­ке, к которым он был особенно расположен. Особое внимание он уде­лял будущей роли врача и его нравственным обязанностям по отноше­нию к больным и обществу. «Врач должен отдаваться принимаемому на себя долгу всей душой, бескорыстно, с любовью и самоотвержением», - говорил Манассеин.

Официальное издание «Материалы к истории кафедры» дает такой отзыв о Манассеине: «Как преподаватель профессор Манассеин был одним из выдающихся и блестящих лекторов не только при нашей ка­федре, но и вообще за весь исторический период академии. Это был идеальный преподаватель, какой только мог быть на кафедре частной патологии и терапии. Он был человеком, обладающим критичным умом, обширными историко-литературными сведениями, превосходным даром слова и тонкой способностью читать содержательные лек­ции, используя при этом большое количество материалов. Особенно были богаты по содержанию его лекции по этиологии и по истории ме­дицины». Манассеин не только преподаватель медицины, это был «учи­тель жизни». Он готовил не просто врачей, а воспитывал ответственных работников, любящих свою профессию и относящихся к больным с лю­бовью, как к своим близким.

Деятельность Манассеина как клинициста характеризуется физио­логической трактовкой медицинских проблем. В своих исследованиях Вячеслав Авксентьевич широко пользовался экспериментами на живот­ных, проводил индивидуализацию в лечении больных, использовал са­нитарную статистику для решения клинических вопросов; пропаганди­ровал физические методы лечения, гидротерапию, лечебное питание; разрабатывал диететические основы борьбы с туберкулезом. В 1869 году он публикует «Материалы для вопроса о голодании» (диссертация), а в 1879 году - «Лекции по общей терапии».

Наряду с учеником С. П. Боткина, профессором дерматологии Алек­сеем Герасимовичем Полотебновым (1838-1907 гг), Манассеин открыл антибиотическое свойство плесневых грибков. В 1871 году Вячеслав Авксентьевич сообщил о замечательных свойствах плесени, о способ­ности пенициллюма подавлять рост бактерий. Наряду с его статьей Алексей Герасимович Полотебнов (1838-1907 гг) в публикации «Патоло­гическое значение плесени» (1872 г) открыл антибиотические свойства плесневых грибков. Так мир узнал об использовании пенициллюма для лечения гнойных ран.

В годы Великой Отечественной войны специальная бригада под ру­ководством выдающегося хирурга Н. Н. Бурденко выехала на фронт, чтобы изучить действие советского пенициллина. Результат экзамена, как го­ворится, превзошел все ожидания. Ни у одного из 500 тяжелораненых, которым ввели пенициллин, не наблюдалось появление столь обычной для огнестрельных ранений газовой гангрены или сепсиса.

Вячеслав Авксентьевич считал, что профессора не могут плодотвор­но работать более 25 лет и что после этого срока они должны уступать место молодым. Никогда не изменявший своим убеждениям, он 31 де­кабря 1891 года в 50-летнем возрасте вышел в отставку, тогда же испол­нилось 25 лет его преподавательской деятельности. Таких проводов, какие студенты устроили Вячеславу Авксентьевичу, академия никогда не видывала, его несли на руках из стен академии до его квартиры.

Вячеслав Манассеин был основателем и редактором прогрессивного журнала «Врач». В декабре 1879 года появился первый номер «Врача», ко­торый был отражением мыслей, взглядов и убеждений своего редактора. Недаром газеты называли Вячеслава Авксентьевича «общественной совестью». Он активно участвовал в организации Пироговских съездов, был председателем литературного фонда, который оказывал помощь нужда­ющимся писателям. Свою огромную библиотеку, состоящую из 12 тыс. томов, Вячеслав Авксентьевич передал в Томский университет, нуждаю­щийся в книгах. Он воскресил общество вспомоществования нуждающим­ся студентам, которое благодарные студенты называли «Манассеинским». Литературная деятельность Манассеина началась во время его студен­чества в Дерпте, после чего он работал в Петербурге в издававшемся ме­дицинским департаментом журнале «Архив судебной медицины и обще­ственной гигиены». В 1871 году «Архив» за вредное направление был зак­рыт, и Вячеславу Авксентьевичу пришлось перейти в «Военно-Медицин­ский журнал», в котором он работал помощником редактора и вел жур­нальное обозрение - ежемесячный обзор всего важнейшего по медици­не, печатавшегося на четырех иностранных языках.

В те годы был боль­шой дефицит учебников, Вячеслав Авксентьевич перевел целый ряд ру­ководств, в том числе капитальный труд по хирургии Pith'a и Billroth'a. В конце 70-х годов вышло три выпуска «Сборника работ», выполненных врачами и студентами. В них вошли несколько лекций Вячеслава Авксен­тьевича, среди которых имевшие громадный успех и сохранившие акту­альность в наши дни «Материалы для вопроса об этиологическом и тера­певтическом значении психических влияний». Скромный Манассеин так говорил о своих работах: «Сам работал очень мало и ничего выдающегося не напечатал. Когда умру, то решительно нечем будет помянуть меня».

Профессор Манассеин известен трудами в области психотерапии, в которых предвосхитил ряд положений учения Павлова в применении к клинике. В своей известной работе «Материалы для вопроса об этиоло­гическом и терапевтическом значении психических влияний» (1876 г) Манассеин говорит, что «ни одна мысль, ни одно ощущение, ни одно чувство не могут явиться без того, чтобы не отразиться на различных частях животного организма». Иначе говоря, что психика управляет физиологией. Можно словами спровоцировать тканевые, гуморальные и даже иммунологические изменения, и этот факт представляет чрез­вычайно большой интерес. Хотя для науки остаются необъяснимыми внушения в области сосудодвигательных и трофических нервов и центров, регулирующих тепло, однако клинический опыт не оставляет сомнений, что подобные психические воздействия возможны. Приведем примеры, когда психические воздействия осуществляются посредством галлюцинаторных самовнушений.

Как бы в подтверждение слов Манассеина французский невропато­лог и физиолог Броун-Секар на одном из заседаний Медицинской Ака­демии в Париже сообщил факт, которому он сам был свидетелем. Ма­ленькая девочка смотрела в окно, положив ручки на оконную раму. В какой-то момент она неосторожно сдвинула подставку, поддерживающую поднятую часть оконной рамы, и рама упала ей на руки. Присутствую­щая при этом мать лишилась чувств и долго не приходила в себя. Когда же она опомнилась, то почувствовала сильную боль в обеих руках, на которых оказались раны на том самом месте, где упавшей рамой была поранена девочка. Если бы это сообщение исходило из менее достовер­ного источника, оно бы скорее всего вызвало недоверие, но положение, занимаемое в науке Броун-Секаром, настолько авторитетно, что не позволяет усомниться в этой истории, которой он был свидетелем.

Следующий случай, рассказанный английским невропатологом Тьюком, похож на предыдущий. В 1850 году одна дама увидела, как за ее ребенком захлопнулась железная дверь, и очень испугалась, решив, что ему отдавило ноги. Ее ощущение было столь живо, что на ее ноге, вокруг щиколотки, образовалось красное пятно. На другой день нога распухла, и даме пришлось провести несколько дней в постели.

Вследствие самовнушенного представления, например, о холоде или дизентерии отмечаются такие явления, как «гусиная» кожа, кровавый понос. Мало того, путем самовнушения можно вызвать симптомы мни­мой, или истерической, беременности, когда в организме происходит ряд сложных вегетативно-эндокринных изменений, приводящих к воз­никновению внешних признаков беременности, позволяющих ее симу­лировать (деятельное состояние молочных желез, отложение жира в брюшных стенках и т.п.).

Доктор Вингольт сообщает об одной женщине, чувствительность которой была так велика, что рассказ при ней о страданиях других вы­зывал у нее равные страдания. Аналогичную историю об одном своем ученике в своих «Афоризмах о распознавании и лечении болезней» пе­редает Герман Бургав: «Ученик выносил из лекций не только отвлечен­ные знания о болезнях, но и ощущения их, т.е. он ощущал на себе сим­птомы этих болезней». Монтень тоже жаловался, что ощущает на себе симптомы изучаемых болезней. Эти же факты отмечаются и в наше вре­мя с некоторыми студентами медицинских учебных заведений.

Профессор К. Клуге говорил, что некоторые его знакомые посред­ством мысли могут вызывать воспалительное состояние на любой части тела. А Паоло Мантегацца (1831 - 1910 гг), профессор антропологии во Флоренции, сенатор, врач и писатель, автор известных книг («Искусст­во быть здоровым», «Нервный век», «Долго жить», «Гигиенические и медицинские достоинства коки»), говорит о самом себе, что в извест­ный период своей жизни он был в состоянии вызывать красноту на лю­бом месте кожи тогда, когда сосредоточенно думал об этом.

«Воображение беременной женщины, - говорит Парацельс, - так велико, что может некоторым образом преобразовать семя плода в сво­ем теле». Это подтверждает французский философ Мальбранш. В кни­ге «Разыскания истины» он передает, что «одна беременная женщина во время канонизации св. Пия так внимательно рассматривала его изоб­ражение, что вскоре после того родила мальчика, как две капли воды похожего на этого святого. Весь Париж мог в этом факте убедиться, по­тому что этот уродец сохранился в спирте».

В «Комментарии к Бургаву» Ван Свитен рассказывает, как однажды хотел снять с затылка одной девушки гусеницу, но та, смеясь, просила не трогать, сказав, что носит эту гусеницу всю жизнь. При близком рас­смотрении Свитен ясно различил у этого родимого пятна красивые цвета и торчащие волосики гусеницы. Мать девушки рассказала, что однаж­ды, когда она была беременна, гусеница упала ей на шею, и она с трудом избавилась от нее.

Вячеслав Авксентьевич был дважды женат - в первый раз он женил­ся в 23 года, со второй женой, Екатериной Михайловной Достоевской, он прожил 28 лет. Постоянная ежедневная 15-часовая интеллектуаль­ная работа, не прекращающаяся и летом на даче, сделала свое дело: мозг не выдержал, и закупорка мозговых сосудов прервала слишком рано жизнь дорогого человека. И даже перед самой кончиной Вячеслав Авк­сентьевич остался верен себе: только после нажима на него близких он согласился пригласить врача (не профессора) и очень благодарил его за беспокойство. Последние двое суток он был без сознания.

Вячеслав Авксентьевич Манассеин ушел из жизни 13 февраля 1901 года. Его похоронили за городом, на Успенском кладбище, куда останки покойного были доставлены на особом поезде Финляндской железной дороги. На могиле Н. М. Михайловский сказал: «Много хоро­ших людей пришлось мне на своем веку хоронить, между ними были и большие люди. И естественно, что всякий раз скорбь о потере большо­го или даже просто хорошего человека затушевывала те неприглядные черты, которые были у покойников: у кого при всех часто огромных достоинствах - легкомыслие, у кого - жестокость, у кого - слабость к житейским благам и т.д. Манассеин же представляется мне цельным и чистым кристаллом, без единой трещины, без единого пятна».

М.С. Шойфет, "Сто великих врачей"