Медицинская практика

В 1794 году 22 лет от роду подался Матвей в Москву в университет. Кирдан, как и обещал, написал письмо своему старому другу Францу Францевичу Керестури, венгру по происхождению, с просьбой помочь Мудрову с поступлением в университет. Сразу же по приезде в Москву, что называется не раздеваясь, повез старый профессор молодежь на Моховую, в университет.

Официально открытие Московского университета с тремя факуль­тетами, в числе которых был и медицинский, состоялось в 1755 году, но разделения на факультеты не было. Произошло оно только в 1764 году. Поэтому именно эту дату также считают знаменательной - она вошла в историю как дата организации первого Московского медицинского института. Директор Московского университета Павел Иванович Фон­визин доброжелательно принял молодых людей. Он долго говорил с Матвеем о древних языках, которые Матвей знал хорошо. Директор ос­тался доволен умом и эрудицией парня из глубинки. По существующей процедуре каждый, прежде чем поступить в университет, должен пройти испытания в университетской гимназии. Определили Матвея для обучения наукам сразу в старший класс, в виде исключения. Мало того, он произвел такое впечатление, что приняли его с оплатой из универ­ситетского фонда и бесплатным проживанием в университете.

В университете училось всего 100 студентов. Инспектор Петр Ива­нович Страхов показал на втором этаже комнаты, в которых жили сту­денты, на третьем этаже зал для торжеств с хорами, здесь же помещается кабинет естественной истории, а напротив залы для занятий математи­кой и физикой. Четвертый этаж занимала гимназия. В левом крыле находились аудитории философского, юридического и медицинского фа­культетов, где была и гимназия для дворян. Год пролетел быстро. И вот уже Матвею вручают шпагу окончившего гимназиста. Вручение произ­водил куратор гимназии Михаил Матвеевич Херасков - старейшина русских литераторов, автор «Россияды». Не догадывался, вручая шпагу, Херасков, что перед ним будущий великий русский врач и преподава­тель медицины, который прославит великую Русь.

Наконец-то сбылось, и Матвей переходит на третий этаж левого кры­ла университета, где размещался медицинский факультет. Клиник в уни­верситете еще не было, и вся медицина преподавалась теоретически. Кафедр было мало, каждый профессор читал несколько предметов. Схо­ластика отталкивала студентов от медицинского факультета. Попечитель университета М.Н. Муравьёв, пытавшийся изменить систему обучения, описывая университет, признавал: «Медицинский факультет оставался без действия по малой склонности студентов к сему учению».

Матвей любил лекции С.Г. Забелина, который читал правила меди­цины по книге Людвига, химию - по Фогелю, рецептуру - по медицин­скому учебнику Миза. Семён Герасимович Забелин был одним из пер­вых воспитанников Московского медицинского факультета и одним из первых, кто по окончании его был командирован учиться за границу и, наконец, первым, кто читал лекции на русском языке. Курс врачебных наук читали Фома Иванович Борецк-Моисеев и европейски образован­ный врач Федор Герасимович Политковский, преподававшие терапию, семиотику, гигиену и диетику. С этих врачей началась истинно русская медицина.

С большим интересом слушал Матвей лекции М.И. Скидана (умер в 1802 г), читавшего патологию, общую терапию, физиологическую семи­отику, диетику, историю и энциклопедию медицины, и с величайшим удовольствием посещал лекции Керестури, первого своего знакомого в Москве. Керестури прошел большой путь практического врача, работал в Лефортовском госпитале. Показывая и проводя вивисекции, он не про­сто ограничивался перечитыванием того или иного анатомического стро­ения, но и рассказывал, что происходит при тех или иных болезнях.

В конце первого курса за глубокое познание теоретических наук Матвей получил свою первую золотую медаль. В 1796 году он был допу­щен к курсу врачебных наук. Однако его поджидало разочарование. Кур­сы врачебных наук, как и все преподавание медицины, велись в отрыве от практики. Студенты не видели больных и даже на фантомах работали редко. Признавая прекрасные лекторские способности и знания про­фессора Виля Михайловича Рихтера, читавшего хирургию и повиваль­ное искусство, студенты справедливо роптали, что профессора не зна­комят их с повседневными буднями врача, диагностикой и лечением. Мудров впоследствии говорил: «Мы учились танцевать, не видя, как танцуют».

В жизни Мудрова было много случайностей, которые круто измени­ли его судьбу. Таким событием было знакомство с известным в Москве семейством Тургеневых. И.П. Тургенев заменил Фонвизина на посту ди­ректора университета и часто посещал университетскую церковь, где пел в хоре религиозный Мудров. Пение понравилось, и Тургеневы пригласи­ли Матвея к себе в дом. В этот вечер Матвей познакомился и с В.А. Жу­ковским, и с масоном сенатором И.В. Лопухиным, и с А.Ф. Мерзляковым, дядей великого Пушкина - Василием Львовичем Пушкиным. По­слушав разговоры, юноша понял, что мало быть знающим врачом, надо быть еще широко образованным человеком. И засел за книги.

И вновь судьба сдала Матвею счастливую карту. В силу своей заня­тости попросил однажды Ф.Г. Политковский способного студента Муд­рова вскрыть оспенные нарывы на лице Софьи, дочери университетско­го профессора Харитона Андреевича Чеботарёва. Впоследствии эта один­надцатилетняя девочка стала женой Мудрова и родила ему троих детей, из которых двое мальчиков, недолго пожив, умерли. Женитьба сына бедного вологодского священника на дочери одного из самых извест­ных профессоров Московского университета откроет путь Мудрову в московское общество, даст возможность продвинуться по научной сте­зе, значительно облегчит вхождение в высокопоставленные круги обще­ства, даст богатую клиентуру и обеспечит вход к масонству.

В 1800 году Матвей окончил Московский университет, и ему при­своили звание кандидата медицины, наградив второй золотой медалью за успешную учебу. А тут, кстати, решил император Павел благосклон­ность к наукам показать и повелел отправить наиболее одаренных вы­пускников университета за границу для усовершенствования в науках. Мудров поедет в медицинские школы Берлина, Парижа и Вены. Перед поездкой Софья, с которой Мудров обручился, помогала совершенство­ваться ему в языках.

В марте 1801 года Мудров отправился заграницу. Планировалось на два года, а растянулась командировка на семь лет. За границу можно было выехать из Санкт-Петербурга, где работал чиновником одного из министерств его брат - Алексей Яковлевич Мудров. Приехав в город, Матвей застал своего брата на смертном одре, тяжелобольным. Брат Алексей скончался, оставив на руках Матвея малолетнюю дочь без ка­ких-либо средств к существованию. Матвей вспомнил о рекомендатель­ном письме будущего тестя Х.А. Чеботарёва к Андрею Федоровичу Лобзину, конференц-секретарю Академии художеств, известному масону, приобщившему к этому тайному ордену Мудрова. Масоны будут покровительствовать Мудрову на протяжении всей его жизни.

Семейство Лобзиных приютило Матвея и малолетнюю Софью Муд­рову у себя. Пока суд да дело, Матвей устроился работать в Морской госпиталь. Там он с «цинготными» больными моряками познал первые азы практической медицины. Вначале из любопытства, а потом и для пополнения своих знаний он стал посещать лекции Медико-хирурги­ческой академии, сравнивал московских и петербургских профессоров, их знания и стиль преподавания, В академии работали тогда известные профессора П.А. Загорский (1764-1846 гг), И.Ф. Буши др.

Но вот вновь незадача. Темная мартовская ночь 1802 года оказалась не только трагичной для императора Павла, задушенного в своем зам­ке, но и перечеркнула в связи с этим планы Мудрова. Было объявлено, что в связи со смертью императора Павла Петровича отъезд стипенди­атов за границу на неопределенное время откладывается. Что было де­лать, не возвращаться же в Москву! Полтора года провел Мудров в Санкт-Петербурге, бегая по госпиталям и слушая лекции хирургов Загорского и Буша, которые помогли ему в дальнейшем, находясь за границей, по­нять достижения лучших клиник Берлина, Вены, Парижа в области медицины. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Именно здесь, в Петербурге, сформировался Матвей Мудров как русский врач. Здесь закладывались его знания практической медицины.

В Берлин он приехал вовремя: как раз велась запись в клинике зна­менитого Христиана Гуфеланда, работы которого с характерной прак­тической направленностью Мудров изучал в Московском университе­те. Потрудившись в Берлине, он отправился в Лонсхут, а оттуда в другую «Мекку» медиков - Бомберг, где сияла «звезда» профессора Решлауба. Мудров быстро покинул один и второй университеты, твердо поняв, что только в опыте, в практике может быть истинная суть медицины, что теории, которые существуют в настоящее время, далеки еще от истины.

Поехал Мудров летом 1803 года знакомиться с Лейпцигским, а по­том и с Дрезденским университетами. Осенью 1803 года он появляется в Геттингене в квартире своего друга Александра Тургенева. Здесь, в Гет-тингене, была одна из лучших в Европе клиник повивального искусст­ва, которой руководил Озиандр. Заплатив 30 талеров, Мудров все дни проводил в клинике, изучая акушерство. В Вюрцбурге Мудров совершен­ствовался в анатомии и хирургии, он оперировал вместе с Зибельтом, профессором этой клиники. В Вене он задержался в глазной клинике Беера.

Занятия в Париже Мудрову оказались не по карману, пришлось под­рабатывать в семье князя Голицына, обучая его детей русскому языку. За­работка хватало, чтобы слушать лекции ведущих профессоров Пинеля, Порталя, Бойе и др. Весной 1804 года Мудров посылает в Московский университет написанную им в Германии диссертацию «Самопроизволь­ное отхождение плаценты». В этом же году его будущий тесть Х.А. Чеботарёв избирается первым ректором Московского университета. В Пари­же до Мудрова дошла весть об утверждении советом университета его докторской диссертации. Совет медицинского факультета присвоил ему звание экстраординарного профессора за его работу и труды, опублико­ванные за рубежом и присланные в Россию.

По просьбе попечителя университета Михаила Никитовича Мура­вьёва Мудров пишет и направляет в Москву программу реорганизации системы обучения. На основании опыта работы лучших университетов Германии, Австрии, Франции он предлагает конкретные меры улучше­ния характера преподавания, чтобы приблизить обучение студентов к задачам практической медицины. Предоставляя «чертеж практических врачебных наук, снятый с главных училищ Германии и Франции», он высказал при этом свой взгляд на их преподавание. «Заблаговременное соединение теории с практикой составляет особый круг в медицине. Как науки, они имеют свои идеальные начала, почерпнутые из существа ве­щей. Как науки практические, они преосуществляются в искусство. Кто соединил науки с искусством, тот художник». Предложения понрави­лись М.Н. Муравьёву, и в своих новых формах преподавания в Москов­ском университете он из них многое заимствовал.

Голицыны, устав от Парижа, собрались в Италию и зовут Мудрова с собой. Но он рвется в Россию и отказывается от лестного предложения. В начале 1807 года вместе с побежденной русской армией при Аустер­лице Мудров возвращается на родину. Проезжая через Вильно, он по­лучил просьбу правительства поработать в Главном госпитале действу­ющей армии. Этот госпиталь, как и другие госпитали в Вильно, был переполнен больными солдатами. Пользование недоброкачественны­ми продуктами во время похода привело к вскрытию острых кишечных заболеваний. В Вильно не хватало врачей. Эпидемия «заразительных кровавых поносов», как в то время называли дизентерию, охватила значительную часть армии.

В 1807 году Мудров издает сочинение о военно-полевой хирургии на французском языке «Принципы военной патологии». Этот труд был первым руководством по военно-полевой хирургии, написанный рус­ским врачом. Он сыграл важную роль в подготовке военных врачей и организации лечения раненых в ходе Отечественной войны 1812 года. Эпидемия кончилась. Мудров выполнил поставленные перед ним за­дачи и возвратился в Москву. Работа Мудрова, его печатные труды были высоко оценены не только медицинским обществом, но и правитель­ством. Он был награжден чином надворного советника, и единовремен­но из кабинета самого императора ему было выдано 2 тыс. рублей, что составляло приличную сумму. Руководство университета пожаловало Мудрову квартиру в университетском доме на Никитской улице.

М.Н. Муравьёв пригласил из Германии 11 профессоров. Германская методичность, германская логика, германская точность и научная добро­совестность пользовались всемирным уважением. Новый ректор универ­ситета Ф.Г. Баузе из-за засилья немцев никак не находит места Мудрову. Военный министр граф А.А. Аракчеев вместе с Генеральным инспектором военной медицины небезызвестным лейб-медиком царя Я. Виллье представили предложение о подготовке врачей, и государь одобрил его. Керестури предложил Баузе организовать специальный курс по данному вопро­су и дать его вести Мудрову, тем более что по поручению Петербурга он специально на Западе этот вопрос изучал. Так как все кафедры были заня­ты, Мудрова назначили профессором академического курса по преподава­нию гигиены и военных болезней. 17 августа 1808 года Мудров впервые при­шел в стены Московского университета как профессор, руководитель ка­федры, преподаватель. И до 1831 года, до последних дней, его жизнь будет связана с университетом, который стал ему родным домом.

Матвей Яковлевич после Аустерлицкой битвы первым в России чи­тает курс военной гигиены. Он автор первого руководства по военной гигиене, или науки сохранения здоровья военнослужащих, которое было опубликовано три раза - в 1809, 1813 и в 1826 годах. Он также один из основоположников русской военно-полевой хирургии и терапии. Знаменательно, что его учеником в университете был будущий великий хи­рург Н.И. Пирогов. Мудров любил говорить молодым врачам: «Держи­тесь сказанного Гиппократом. С Гиппократом вы будете и лучшие люди и лучшие врачи».

Весной 1809 года подал в отставку профессор Политковский - учи­тель Мудрова, руководитель кафедры патологии и терапии. 15 апреля 1809 года Мудров был утвержден в звании ординарного профессора ка­федры патологии и терапии Московского университета, а через четыре года, в октябре, московского отделения Медико-хирургической акаде­мии (1813-1817 гг). В декабре 1811 года Мудров награждается орденом Владимира IV степени, а весной 1812 года его избирают деканом Московского медицинского факультета.

Началась новая глава в жизни Мудрова - руководителя терапевти­ческой клиники, на базе которой образовалась целая терапевтическая школа, давшая многих известных профессоров и практических врачей. С его именем связана реорганизация преподавания медицинских наук; были введены практические занятия для студентов и преподавание патологической и сравнительной анатомии, усилено оснащение кафедр учебно-вспомогательными пособиями и т.п. Он создал первую школу русских терапевтов, рассматривавших болезнь как страдание всего орга­низма; подчеркивал, что основная задача врача - распознавание и оп­ределение причин заболевания, проведение комплексных лечебно-про­филактических мероприятий. Он первым заявил о медицине профилак­тической. А его работы по дизентерии, холере, в борьбе с которой он по­гиб, - разве это не подвиг врача, о котором, к сожалению, забыли?

Вместе с большинством домов в 1812 году сгорел Московский универ­ситет. Невзирая на протест жены, Матвей Яковлевич дает деньги на стро­ительство нового здания для своего храма науки и передает свою и своего тестя библиотеки взамен сгоревших книг. В январе 1817 года был назна­чен новый попечитель Московского университета - Андрей Петрович Оболенский. Для Мудрова это была большая радость, так как тот был не только хорошим знакомым Матвея Яковлевича, но и его пациентом. Мудров просил князя Оболенского, чтобы он добился у императора Алек­сандра I ассигнований на строительство Медицинского института. В это время Александра Ивановича Голицына назначили министром народно­го просвещения, с ним Мудрова связывали долгие годы знакомства.

В 1819 году закончено сооружение нового анатомического театра, которое курировал при строительстве Мудров. Одновременно было под­писано императором Александром I предложение московского генерал-губернатора и министерства просвещения о выделении денег на строи­тельство университетской учебной больницы. Мудрову не терпелось как можно скорее получить учебную больницу и медицинский институт - первый медицинский институт в России.

Небольшой клинический институт существовал с 1805 года, но в нем было всего 12 коек, да и то больше используемых для амбулаторных больных. К сентябрю 1820 года были готовы и новое здание больницы, и новое здание университета. Ученый совет единодушно просил вышестоящие инстанции о назначе­нии первым директором Медицинского института при университете М.Я. Мудрова. Не было в то время в Москве фигуры более значитель­ной для занятия такого почетного и ответственного поста.

Матвей Яковлевич был семейным врачом Голицыных, Муравьёвых, Чернышевых, Трубецких, Лопухиных, Оболенских, Тургеневых и др. именитых семей. Представляет огромный интерес, что с самых первых дней своей практики Мудров начал скрупулезно записывать в тетрадках и собирать истории болезни. Кроме того, на каждой странице своей записной книжки он записывал имена больных, которых посещал. Тя­желобольных с трудным диагнозом он подчеркивал либо одной, либо двумя, либо тремя черточками, в зависимости от того, как часто должен был их посещать. По истечении года тетрадки переплетались и вместе с записной годовой книжкой, на которой золотом наносился год работы, помещались в специальный шкаф. За 22 года своей врачебной практи­ки он накопил 40 томов, некоторые из них имели толщину энциклопе­дии. Это собрание историй болезни будет его величайшим богатством.

В них были подробные записи о диагнозе, особенностях течения бо­лезней и тех средствах, которые применялись для лечения, а также об их эффективности. Мудрову это позволяло в любой момент найти исто­рию болезни того или иного больного, к которому его пригласили, и вос­кресить в памяти способ лечения, который использовался в данном кон­кретном случае. Нередко много лет спустя после первого посещения того или иного больного к Мудрову обращались пациенты с просьбой отыс­кать в его книгах рецепт препарата, который им помог. Ни один врач Москвы, даже самый знаменитый, не располагал таким собранием прак­тических наблюдений. Мудров дорожил и берег это бесценное сокро­вище. Богатейшие материалы Мудрова, к сожалению, были утеряны. Его ученик Петр Страхов, которому он поручил после своей смерти издать их, не выполнил просьбу учителя.

В 1826 году Мудров издает одну из своих лекций в разделе «Практи­ческая медицина», в которой представляет новую классификацию болез­ней. Вторая часть его «Практической медицины» появляется спустя три года. В ней он излагает конкретные принципы диагностики, в частности план обследования больного. Он довольно детально обсуждает значимость и возможности новых методов диагностики - перкуссии Ауэнбруггера и аускультации Лаэннека. Мудров заговорил о языке как «о вывеске желудка» и описал ряд ценных для диагностики симптомов.