О диете - книга первая

Три книги «О диете» и книга «О сновидениях» которая раньше издавалась отдельно, но была присоединена к ним Литтре как четвертая книга, образуют одно целое и, несомненно, принадлежат одному автору. Имя этого автора остается неизвестным. Гален передает, что книги «О диете» в целом и по частям приписывались многим врачам, начиная с Гиппократа . Филистиону, Эврифонту, Аристону, Филету, Ферекиду, Фаону. Авторство Гиппократа можно с уверенностью отрицать: такими натурфилософскими спекуляциями, какими переполнена первая книга, Гиппократ никогда не занимался и даже восставал против них. Но также несомненно, что автор был врач из школы Гиппократа; это сказывается во многом—в обращении особого внимания на времена года, в прописывании чемерицы и т. д. Из других имен нам кое-что известно о Филистионе, друге Платона, и Эврифонте Книдском, старшем современнике Гиппократа, и этого немногого достаточно, чтобы исключить их авторство. Остальные врачи известны только по имени; может быть, кто-нибудь из них и был действительным автором книги «о диете». В числе возможных авторов называли также Геродика из Селимбрии, очевидно, потому, что в книгах «О диете» гимнастическим упражнениям отводится очень большая роль в лечении (слово «диета» обозначало у греков режим вообще, а не только пищевой). Можно с полным правом утверждать, что автор, будучи гиппократиком, был в то же время последователем Геродика; нигде в сборнике Гиппократа не говорится так много и так подробно о лечебной физкультуре. Может быть, это стоит в связи со специальностью автора: читая третью книгу, выносишь впечатление, что он был где-нибудь врачом при гимназии или палестре, где граждане занимались физическими упражнениями и тренировались для участия в состязаниях. Советы его как раз подходят для лиц последней категории. Автор, кроме того, был человеком очень образованным и начитанным, усвоившим себе натурфилософские учения V века и применившим их для объяснения процессов развития, роста и питания. Большое влияние оказал на него Гераклит, от которого он заимствовал, основного элемента огонь. Пищевой диетические кеотнедопа почти вся вторая книга; дан полный список растений и животных, употреблявшихся в пищу, с указанием их свойств. Четвертая книга представляет собой подробный сонник.

Книги «о диете» читали во все времена; Лейбниц заимствовал отсюда идею бессмертия живых веществ, но особое внимание филологов и философов привлекла к себе в XIX веке первая книга «Диеты», после того как Бернеис (Bernays) указал, что главы 3—24 могут служить источником для философии Гераклита. Вопросом этим впоследствии занимались многие видные философы—Целлер, Тейх-мюллер, Байватер, Гомперц и др., и в сборниках фрагментов рядом с фрагментами Гераклита стали помещать главы из псевдо гиппократовской «Диеты» с указанием мест, принадлежащих самому Гераклиту. Но наряду с этим выяснилось, что, кроме Гераклита, автор использовал и Анаксагора, и Эмпедокла. Ряд филологических работ заканчивается обширным исследованием Фредриха [С. Fredrich, Hippokratische Untersuchungen, Die vier Bticher (р. дйбЯфзт), стр. 81— 230 в Philologische Untersuchungen herausg. von Kiessling u. Wil-lamowitz-Moellendorff, Berlin,'1899], который подверг все книги детальному филологическому анализу. Сущность его сводится к отысканию для различных мест текста сходных или параллельных мест у других авторов и установлению на этом основании факта заимствования. В результате он дает текст глав 3—25 первой книги «Диеты» тремя шрифтами. Крупным шрифтом выделены места, списанные прямо из не дошедшего до нас произведения Гераклита. Из 345 строк всего текста таких насчитывается 123 (у Байватера было больше). Места, где сказывается близость автора к Анаксагору и Эмпедоклу, Фредрих приписывает какому-то неизвестному <'физику» (может быть, Архелаю) и выделяет на его долю другим шрифтом 132 строки. Почему автор сам не мог читать и перерабатывать Анаксагора и Эмпедокла, а понадобился посредник в виде гипотетического «физика», понять трудно. В итоге на долю автора остается 90 строк—«мосты, которые компилятор должен был перебросить от одной цитаты к другой», и с тех пор автор до конца фигурирует под именем «компилятора». Тот же прием анализа Фредрих применяет и к другим книгам, предполагая заимствования у всех предшествовавших и современных авторов, писавших о том же предмете. В отношении диеты таким является Диоклес, хотя доказать заимствование чрезвычайно трудно, так как нам неизвестно, что именно писал Диоклес; далее, книга «О диетах для здоровых» Полиба из Сборника Гиппократа. Для гимнастики образцом служил Геродик, от которого не осталось ни одной строчки, и т. д. Что касается основной идеи компилятора, его «открытия» (о котором речь будет ниже), то на Фредриха как филолога оно не производит никакого впечатления. В итоге добросовестное и научное исследование Фредриха далеко не содействует правильному пониманию книги и автора.

Общий план всех четырех книг «Диеты» таков. В введении автор перечисляет, что необходимо знать для составления хорошего трактата о диете. Сюда относится прежде всего знание природы человека, т. е. элементов, из которых он состоит, и их значения в теле, затем пищевых веществ, их действия и способов уменьшать и увеличивать их силу. Но этого недостаточно,—надо знать свойства телесных упражнений, действие которых противоположно питанию, так как они растрачивают то, что накопляет питание. Для здоровья необходимо равновесие того и другого, отсутствие которого приводит к болезни. Это общеизвестно,, но точную меру тех и.других, необходимое для здоровья соответствие никто не определил. Автор, насколько возможно, это сделал, и в этом состоит его собственное «открытие». Он нашел диагностические признаки начинающегося отклонения от нормы, на основании которых можно ставить прогноз и действовать в том или другом направлении. Эту программу автор выполняет последовательно и методически до конца. Первая книга посвящена природе человека. Не будучи специалистом в этом вопросе, он, конечно, пользуется распространенными в его время учениями. натурфилософов, из которых особое впечатление произвел на него Гераклит. Он заимствует от него огонь, переход огня в воду («путь вверх и вниз») и полагает эти элементы в основу объяснений процесса развития и процессов, происходящих в развитом организме, которые можно обозначить как обмен веществ. От Гераклита же он заимствует тождество противоположностей и его туманный стиль «вещания», кое-что, может быть, и буквально, но чаще, мне кажется, просто имитируя. Эти места трудны для понимания и могут даже раздражать читателя, но в дальнейшем они исчезают, и язык автора становится все более простым и понятным, не чуждым иногда и риторики.

С главы 25 начинается изложение основных эмбриологических вопросов: первых стадий развития зародыша, возникновения мужского и женского пола, происхождения близнецов. Отсюда автор переходит к вопросу о полах, объясняет их различия, устанавливает основные конституциональные типы мужчин и женщин на основании преобладания в них огня и воды, сухости и влажности. На том же основании он рассматривает возрастные особенности и очень подробно останавливается на психических свойствах (разумность и неразумие), предлагая для исправления психических недостатков соответственный режим.

Вторая книга начинается с описания различных местностей и ветров и их влияния на человека. Здесь чувствуется близость к сочинению Гиппократа «О воздухах, водах и местностях». Затем идет подробное перечисление всех пищевых продуктов1; которые употребляли греки того времени, как растительных (злаки, овощи, травы, плоды), так и животных, (мясо, птицы, рыбы), кончая напитками (мед, вино, уксус) с указанием их свойств. Далее излагается то, что относится к уходу за телом: ванны, натирания, искусственная рвота, сон и, наконец, очень подробно все виды телесных упражнений. Эта книга, независимо от всего прочего, представляет большой интерес в культурно-историческом отношении.

В третьей книге автор переходит, наконец, к изложению своего «открытия». Он излагает режим, сначала для людей деловых, вынужденных, вследствие беспрестанных поездок, вести беспорядочный образ жизни (очевидно, торговцев), затем для тех, которые могут всецело заниматься своим здоровьем (в рабовладельческом обществе большинство граждан). Режим состоит в регулировании пищи, питья, прогулок и упражнений для каждого времени года сточным указанием сроков. Уклонения от режима ведут с течением времени к различным болезням обмена веществ, к накоплению известных продуктов в организме, которые автор объединяет под общим названием плеторы (переполнения). В частности, дается описание 15 расстройств, из которых 6 вызываются преобладанием пищи, 9—преобладанием упражнений. Указываются симптомы для диагностики в каждом случае и предписывается лечение. Схема лечения такова: сначала рвота, резкое уменьшение пищи и постепенное в ряде дней доведение до нормы.

Последняя книга «О сновидениях» считалась прежде особым сочинением. Снам у всех народов, а у суеверных греков в особенности, приписывалось особое значение («вещие сны»). Их толковали в каждом доме, а для важных случаев обращались к специалистам— снотолкователям. Плутарх рассказывает, что внук Аристида Лизи-мах, будучи очень бедным, садился у храма Диониса и занимался разгадыванием снов по своей книге. Автор подходит к толкованию снов как врач и подлинный ученик Гиппократа: не отрицая существования божественных снов (иначе было невозможно), он объясняет сны процессами, происходящими в теле. Они имеют диагностическое значение, сны благоприятные указывают на здоровье, плохие— на плетору и другие болезни; они служат, таким образом, дополнением к диагностическим признакам третьей книги и требуют аналогичного лечения. В основу их перечисления был, вероятно, положен какой-нибудь рыночный сонник.

Книги «О диете» занимают выдающееся место в Сборнике Гиппократа, представляя собой большое вполне обработанное сочинение с началом и концом, каких в Сборнике немного. Наряду с Гиппократом и врачом-гинекологом, написавшим книги «О семени и природе ребенка», четвертую книгу «Болезней» и книги «о женских болезнях», составитель «Диеты» является третьим автором Сборника, имеющим определенную авторскую физиономию. Остальные произведения или отрывочны, или безличны. И основной замысел автора, на который как-то мало обращали внимания в погоне за следами Гераклита, состоит в синтезе двух основных уклонов греческой врачебной мысли—пищевой диететики (Гиппократ) и гимнастики (дорийцы Инн и Геродик) на основе соразмерности (симметрия и гармонии. Как он выполнен,—это другой вопрос, но в нем проявилась одна из основных черт, характерных для античного эллина.

Книга первая

Если бы среди писавших о диете, какой нужно следовать ради здоровья, кто-нибудь показался мне избравшим правильную дорогу, трактуя все то, что может охватить человеческий ум, мне достаточно было бы, пользуясь трудами других, распознать, что хорошо, и употреблять его сообразно тому, насколько каждое кажется полезным. Теперь же, хотя многие уже писали об этом, но никто не познал точно, как он должен был писать об этом; одни разбирали одну часть, другие — другую; всего же никто из предшественников не объял. Конечно, не следует порицать никого из них за то, что не смог сделать открытия; скорее нужно их всех хвалить за то, что они пытались сделать открытие. Поэтому я не готовлюсь опровергать то, что было плохо сказано, но я намерен присоединиться к тому, что было хорошо познано, ибо о вещах, хорошо сказанных предшественниками, я не могу правильно написать, если напишу иначе. Что же касается вещей, плохо сказанных, то если я их опровергну, показывая, что это не так, я ничего этим не достигну, но если я объясню, в 'чем каждая вещь мне кажется хорошей, я покажу то, что хотел показать. Я потому делаю это предисловие, что многие люди, если они слыхали предшествующее объяснение о предмете, не хотят более слышать о том же предмете позднейшего рассуждения, не зная, что дело одного и того же ума познать правильно сказанное и открыть еще не высказанное. Я, следовательно, как уже сказал, присоединяюсь к правильно сказанному; касаясь неправильного познания, я укажу, каково оно есть, а говоря о том, чего никто из предшественников не пытался еще изложить, покажу, что оно собой представляет.

2. Я говорю, что тот, кто хочет составить хороший трактат о диете человека, должен сначала знать и распознать всю человеческую природу1, знать, из чего она составлена от начала; распознать, какие части в ней имеют господство. Действительно, если он не узнает начального состава, он не сможет различать то, что производят эти первоначальные элементы; если он не познает того, что господствует в теле, он не будет в состоянии прописывать то, что полезно для человека. Пишущий должен, следовательно, иметь это знание; потом знание всех пищевых веществ и всех напитков, составляющих нашу диэту; знать, какую они имеют силу—как природную, так и приобретенную в силу необходимости и человеческого искусства. Надлежит знать, как уменьшить силу естественно сильных веществ, как, благодаря искусству, придать силу слабым веществам сообразно с обстоятельствами. Однако знание всего человека—не- -достаточно еще для лечения, ввиду того что человек, который ест, не может быть здоровым, если он не делает также телесных упражнении. Пища и упражнения имеют противоречивые свойства, которые, однако, соединяясь, способствуют поддержанию здоровья; упражнения расходуют то, что находится в теле; пища и питье восстанавливают истраченное; очевидно, следовательно, нужно знать свойство упражнений как естественных, так и тех, которые делаются произвольно: какие из них располагают мышцы к возрастанию, какие — к исхуданию; и не только это, но также пропорциональность упражнений в сравнении с количеством пищи, природу человека, возраст и телосложения людей, времена года, перемену ветра, положение мест жительства и состояние года; нужно знать восхождение и захождение созвездий, чтобы уметь уберечься от изменений и чрезвычайных условий пищи, питья, ветров и всего мира—условий, от которых происходят болезни. Если все это познано, открытие еще не полно. Если бы, действительно, было возможно найти, кроме этого, для каждой индивидуальной натуры меру пищи и пропорцию упражнений без излишества в ту или другую сторону, то имелось бы точное средство поддержать здоровье. Итак, если все то, что было сказано выше, открыто, то этого последнего пункта невозможно достигнуть. Без сомнения, присутствуя и наблюдая, можно узнать человека, сбрасывающего с себя одежды и упражняющегося в гимназиях, настолько, чтобы сохранить его здоровье, уменьшая с одной стороны, прибавляя с другой; заглазно же нельзя с точностью предписать пищу и упражнения; до каких пор возможно итти в этом познании, мной уже сказано. Но если бы был даже совершенно маленький недостаток в том или другом, то в течение долгого времени тело неизбежно будет одолено излишком и впадет в болезнь. Конечно, со стороны других были попытки искания, но они ничего не сказали; я же нашел способ распознавать угрозу болезни, подготовляемой излишеством в том или другом направлении. В самом деле, болезни не происходят с людьми внезапно, но, собираясь мало-помалу, они проявляются в полной силе. Итак, что происходит с людьми прежде, чем в теле здоровье будет побеждено болезнью, мной открыто, и каким образом следует восстановлять здоровье. С этим .добавлением к тому, что уже было написано, задача, которую я поставил себе, будет выполнена.

З. Все животные и сам человек составлены из двух субстанций, противоположных по свойствам, но сходных по употреблению: из огня, говорю я, и воды. Эти два вещества вместе достаточны для самих себя и для всего прочего, но одно без другого недостаточно для самого себя, недостаточно и ни для чего другого. Вот свойство каждого: огонь может всегда все двигать, вода—всегда все питать. "Каждый частично преодолевает и бывает преодолеваем в своей наивысшей и наинизшей ступени, поскольку это возможно. Ни одно не может господствовать совершенно вследствие вот чего: когда огонь приходит к крайнему пределу воды, ему недостает пищи, и поэтому он возвращается к точке, которая должна ему доставить пищу; когда же вода достигает конца огня, ей недостает движения; она останавливается, следовательно, в этом' месте и, остановившись, лишается уже мощи и поглощается, чтобы питать огонь, который приходит. Поэтому ни то, ни другое не может полностью брать верх; если когда-нибудь одно из двух взяло бы верх, ни одна из вещей, существующих ныне, не была бы такой, как она есть в настоящий момент; но раз уже они таковы, они будут такими же вечно, и никогда не будет недостатка в обеих в одно и то же время. Итак, огонь и вода, как это мной сказано, достаточны для всех вещей, одинаково для высшей и для низшей ступени.

4. Свойства их следующие: у огня—теплота и сухость; у воды—холод не влага. Они заимствуют друг у друга: воды—влагу (ибо в огне есть влага), вода же берет у огня сухость, ибо и в воде есть сухость. При таком положении дела они выделяют взаимно из себя многочисленные и разнообразные формы семян и животных, которые не похожи между собой ни видом, ни своими свойствами3. Так как эти элементы никогда не остаются в одном и том же состоянии, но беспрестанно изменяются в том или другом отношении, то и существа, которые из них выделяются, необходимо становятся сами по себе различными. Итак, ничто из вещей совершенно не уничтожается и ничто не рождается4, чего бы не было раньше, но, смешиваясь и разделяясь, вещи меняются. Среди людей есть мнение, что одно, вырастая из Аида, рождается на свет, другое, уходя со света к Аиду, уменьшаясь, гибнет, ибо люди больше доверяют глазам, чем размышлению, а глаза недостаточны даже для того, чтобы судить о том, что они видят. Что касается меня, я ищу объяснения в разумном рассуждении. Жизнь—и здесь, и там, и если есть жизнь, смерть невозможна, разве только вместе со всем, потому что куда же она денется? И возникнуть несуществующее не может, ибо откуда же оно возьмется? Но все возрастает и уменьшается до наибольшей и наименьшей величины в пределах возможного. Когда я говорю «рождаться» и «умирать», я так выражаюсь для многих, но я понимаю под этими словами «смешиваться» и «разделяться»5! Дело обстоит так: рождаться и умирать—одно и то же, смешиваться и разделяться—одно и то же, расти и уменьшаться— одно и то же; рождаться и смешиваться-—одно и то же; погибать, уничтожаться, разделяться—одно и то же; каждое со всем, все с каждым—одно и то же и ничто со всем не одно и то же; ибо закон в этих вещах противоположен природе6.

5. Все божественные и человеческие вещи идут, чередуясь, вверх и вниз. День и ночь имеют максимум и минимум, как луна имеет максимум и минимум; огонь и вода имеют свое возрастание; солнце имеет свой наиболее долгий период и свой наиболее короткий период. Все есть одно и то же и не то же. Свет—от Зевса, мрак—от Аида, и от Аида—свет, и от Зевса—мрак, то—сюда, а это туда идет и перемещается во всякое время года и во всякой стране, делая дело это—того, а то—этого. И что делают— не знают; чего не делают,—кажется, знают; что видят— не распознают; и все-таки все совершается у них по божественной необходимости, как то, чего желают, так и то, чего не желают7. Когда то идет сюда, а это идет туда, они взаимно смешиваются, и каждое исполняет определение судьбы как в отношении большего, так и в отношении меньшего. Разрушение всего идет друг от друга: большего от меньшего и меньшего от большего, и большее увеличивается за счет меньшего, а меньшее—за счет большего.

6. Все остальное, и душа человеческая, и тело, как душа, имеют свой порядок. В человека проникают части частей все от всех, имея смесь огня и воды; одни—чтобы брать, другие—чтобы давать; и берущие части делают большее, части дающие—меньшее. Люди пилят дрова: один тянет, другой толкает, они делают одно и то же; .делая менее, они производят более. Так и человеческая природа: это толкает, то тянет; это дает, то принимает, дает этому, принимает от того; дает этому настолько больше и 'настолько же меньше берет у другого. Каждая вещь сохраняет свое место; что идет к меньшему, проходит на меньшее место; что идет к большему, смешиваясь, проходит в ряд более большого; чуждое, инородное выталкивается вне места другого. Каждая душа, имея больше и меньше, обходит кругом свои части, не имея нужды ни прибавлять, ни уменьшать частей, но нуждаясь вместе для увеличения и уменьшения существующих; она исполняет каждую обязанность в каждом месте, куда бы ни попала, и получает то, что введено. Действительно, вещи неоднородные не могут оставаться в несоответствующих местах; они бродят без знания, но, сходясь друг с другом, познают то, к чему присоединяются. Подходящее присоединяется к подходящему8, но неподходящее воюет, борется и отделяется. Вследствие этого душа человеческая развивается в человеке и ни в ком другом; то же и для остальных больших животных. Когда же бывает иначе, выталкивание производится с особенной силой.

7. Оставляя в стороне остальных животных, я буду говорить о человеке. В человека проникает душа, имеющая «смесь огня и воды,—часть человеческого тела. Все ото— мужское и женское, многое и различное—питается; питается и увеличивается питанием, употребляемым человеком. Необходимо, чтобы части имели уже все входящие вещества, ибо если чего будет недоставать, часть с самого начала не получит никакого увеличения, придет ли мало Или много пищи, ибо она не будет иметь, от чего возрастать• но, имея все, каждая часть увеличивается на своем месте от питания сухой водой и влажным огнем, причём это с силой отталкивается вовнутрь, а то—кнаружи. Подобным образом плотники пилят бревна,—один тянет, другой толкает, делая одно и то же: кто толкает вниз, тянет того, который вверху, без чего пиление не пошло бы, но если они приложат сюда силу—испортят все дело. В таком же положении находится питание человека: одно тянет, другое толкает; введенное насильственно внутрь выскользает наружу. Но если усилие будет приложено не вовремя, ничего не выйдет.

8. Каждое занимает одно и то же положение все время, пока пища не принимается и пока место не будет более достаточным для наибольшего растяжения; тогда оно меняет место на большее—как женское, так и мужское, одинаково понуждаемое силой и необходимостью. То, что прежде наполнило указанную ему часть, отделяется прежде и в то же время соединяется с другим, ибо каждая вещь сначала отделяется и в то же время соединяется с другим. Меняя место и находя истинную- гармонию, которая имеет три аккорда—кварту, квинту и октаву10, существо живет и развивается при помощи тех же веществ, как и раньше; но если не произойдет гармонии, если низкие тоны не согласуются с высокими, если возникнет первый аккорд или второй, или общий, а одного не достанет, то весь тон будет напрасен, ибо не будет созвучия, но переход совершится от большего к меньшему не в порядке, ибо они не знают того, что делают.

9. Что касается мужского и женского, я изложу в дальнейшей речи, почему они оба возникают. Но каков бы ни был пол, приводимый случаем и находящий гармонию, он, будучи влажным, приводится в движение огнем; двигаясь же, воспламеняется и извлекает пищу из питательных веществ и воздуха, введенных в женщину; сна чала это притяжение повсюду одинаково, пока тело рыхло, но, вследствие движения и огня, оно сохнет и уплотняется; уплотненное, оно сгущается кругом; огонь, заключенный в нем, не может больше притянуть достаточной пищи и не изгоняет воздуха вследствие плотности окружающей поверхности. Поэтому он поглощает находящуюся внутри влагу. Таким образом, части, по природе плотные, будучи компактны и сухи, не поглощаются огнем, как пища, а укрепляются и уплотняются по мере того, как уходит влага, образуя то, что называют костями и нервами. Огонь из влаги, смешанной и приведенной в движение соответственно природе, устраивает порядок в теле вследствие следующей необходимости: через плотные и сухие части он не может иметь себе пути на долгое время, так как он не имеет пищи; но он может сделать это через части влажные и мягкие, ибо это ему служит пищей. В этих частях есть также сухость, не поглощенная огнем, и эти части скрепляются друг с другом. Внутренний огонь, запертый со всех сторон, наиболее обилен и делает себе самый большой проход, ибо там находится наибольшее количество влаги, это то, что называют животом. Он вышел оттуда, не имея пищи снаружи, и сделал проходы для воздуха, пути доставки и рассылки пищи, а огонь, заключенный в остальном теле и наиболее влажный, проложил для себя три прохода в тех местах, которые называются полыми венами. Посредине их остаток воды, будучи сжат, затвердел, и это называется мясом11.

10. Одним словом, огонь расположил все в теле по образу, свойственному ему самому, как отображение целого, малое против большого, большое против малого; очень большой живот, кладовая для сухого и влажного; давая всему и принимая от всего, имея свойства моря, кормилица живых существ, своих питомцев, губительная для того, что чуждо; вокруг сгущение холодной и влажной воды; проход холодного и горячего воздуха; отображение земли, изменяющей все, что в нее попадает. Потребляя и увеличивая, огонь произвел рассеяние тонкой воды и воздушного огня, видимого и невидимого, отделение сгущенного огня, где каждая внесенная вещь приходит к проявлению, следуя определенной судьбе. Там он создал тройное кругообращение огня, граничащее одно с другим снутри и снаружи: одно—около полостей для влаги, со свойствами луны, другое—около наружной поверхности возле окружающего затвердения, со свойствами звезд, среднее — идущее вовнутрь и кнаружи. Наиболее горячий и сильный огонь, все преодолевающий, направляющий все соответственно природе, недоступный зрению и осязанию, заключает душу, ум, мысль, возрастание, движение, увядание, перемены, сон, бодрствование; он непрестанно всем управляет—и этим, и тем,—никогда не отдыхая12.

11. Но люди не умеют в явных вещах усматривать вещи скрытые, ибо, употребляя искусства, соответственные человеческой природе, они этого не знают; ум богов научил их подражать божественным действиям, и, зная, что они делают, они не знают того, чему подражают. Все сходственно, будучи несходственным; все согласно, будучи несогласным,—говорящее и не говорящее, разумное и неразумное; образ каждой вещи противоположен, будучи согласен. Ибо закон и природа, которыми мы все действуем, не согласуются, согласуясь: ведь закон установили люди для себя, не зная, на чем установили, природу же всех вещей устроили боги. Что установили люди, то никогда не остается на одной и той же точке—правильной или неправильной, то же, что установлено богами, вечно пребывает правильным. Такова разница между тем, что правильно и что неправильно.

12. Я покажу, что явные для всех искусства подобны процессам в человеке—явным и скрытым. Такова мантика (искусство гадания): из явных вещей она хочет познать вещи скрытые и из вещей скрытых—вещи явные; из настоящего—будущее, из мертвого—живое, из непонятного— понимание; тот, кто знает,—всегда на правильном пути; кто не знает, судит каждый раз по-разному. В атом—подражание природе и жизни человека: мужчина, приблизясь к женщине, произвел ребенка; через очевидную вещь понимают вещь темную, что оно так будет. Невидимый ум человека, познающий видимое, изменяется из ребенка в человека; через настоящее познают будущее. Не существующее происходит от смерти, но живое; через мертвое познают живое. Желудок лишен понимания, но через него мы пони маем жажду и голод. Таковы свойства романтики и человеческой природы; для знающих—всегда правильно, для незнающих—каждый раз по-разному.

13. Железные инструменты: искусными приемами расплавляют железо, насилуя огонь воздухом, устраняя имеющуюся пищу и разрежая металл; бьют, сдавливают, и оно становится крепким вследствие питания, доставляемого другой водой. То же испытывает человек от учителя гимнастики; он лишается имеющейся пищи огнем, принуждаемый к этому воздухом; став рыхлым, он подвергается ударам, трению, очищению и становится сильным через введение воды извне.

14. Сукновальщики делают то же самое; они мнут ногами, бьют, тянут; нанося удары, они придают материи больше крепости; срезая то, что выдается, и вплетая туда, они делают ее более красивой. Это же самое испытывает человек.

15. Сапожники режут целое на части и из частей делают целое; режа и прокалывая, они поврежденное делают крепким. То же самое испытывает и человек. Из целого отделяются части, и из воссоединенных частей создается целое. Путем прокола и разреза поврежденное излечивается врачами, и в этом задача медицины: освобождать от того, что причиняет боль, и, уничтожая причину страдания, возвращать здоровье. Природа знает это сама по себе; сидящего страдание заставляет подняться, двигающегося—отдохнуть, и многое другое обще у природы с медициной.

16. Плотники пилят: один толкает, другой тянет; от двух способов происходит одно и то же; они буравят: один тянет, другой толкает; давя, они заставляют один конец идти вверх, другой—вниз; уменьшая, они увеличивают; увеличивая, они уменьшают; и тем они подражают природе человека. Пневма с одной стороны тянет, с другой—толкает; из двух способов происходит одно и то же; из пищи одна часть отталкивается вниз, другая—идет вверх. От одной разделенной души происходит несколько—и более больших, и более малых, и малейших.

17. Строители дома делают из различных вещей нечто согласующееся, увлажняя то, что сухо, осушая то, что влажно, разделяя целое, составляя то, что разделено; если бы этого не было, цель не была бы достигнута. Это значит подражать человеческой диете, увлажняя то, что сухо, осушая то, что влажно, разделяя целое, составляя то, что разделено; все это, будучи различно, согласуется в человеческой природе.

18. Для музыки нужно сначала иметь инструмент, в котором гармония покажет, чего она хочет; аккорды из одного и того же не одно и то же, будучи образованы из высоких и низких тонов, схожих по имени, не схожих по звуку. Чем больше различия, тем больше созвучия; чем меньше различия, тем меньше созвучия; если бы все делалось одинаково, прекратилось бы удовольствие; наибольшие и наиболее разнообразные перемены доставляют наибольшее удовольствие. Повара приготовляют людям кушанья из различных подходящих веществ, смешивая вещества всякого рода; они делают из одинакового неодинаковое,—таковы пища и питье людей; если бы все было сделано одинаково, не было бы удовольствия и если бы все было положено вместе, не было бы правильно. В музыке удары производятся одни вверху, другие—внизу. Язык подражает музыке, различая сладость и кислоту из того, что 'на него попадает, а также согласное и несогласное; он ударяет звуки вверху и внизу; и неправильно делает, если ударяет верхние звуки внизу или низкие звуки вверху; если язык хорошо настроен, созвучие вызывает наслаждение, если же язык не настроен,—неудовольствие .

19. Кожевники тянут, трут, чешут, моют; это похоже на уход за малыми детьми. Плетущие плетут по окружности: исходя от начала, они и кончают у начала. В том же и круговорот тела: откуда начинается, там и кончается.

20. Обрабатывающие золото бьют его, моют, плавят на легком огне (на сильном огне оно не крепнет) и, обработав, употребляют его для всякой вещи. Человек молотит хлеб, промывает, мелет; обработав огнем, он его употребляет; зерно, обработанное на сильном огне, не крепнет в теле, а только на слабом.

21. Скульпторы копируют тело без души; они не приготовляют ничего, имеющего ум. Из еды и земли, осушая то, что влажно, увлажняя то, что сухо, они уничтожают то, что в излишке, прибавляют то, чего недостает, заставляя возрастать от самого маленького к самому большому. Человек испытывает то же самое; он увеличивается от самого маленького к самому большому, уничтожая то, что в излишке, прибавляя то, чего недостает, увлажняя то, что сухо, и осушая то, что влажно.

22. Горшечники вращают колесо, которое не уходит ни вперед, ни назад и которое в то же время изображает кругообращение вселенной; на этом самом колесе, вращающемся по окружности, делаются разнообразные вещи, не похожие одна на другую, из одинаковых веществ и одинаковыми инструментами. То же испытывают и люди, а также другие животные; одним и тем же круговращением они производят несхожее друг с другом при помощи одинаковых веществ и одинаковых орудий, увлажняя сухое и осушая влажное.

23. Грамматика представляет соединение фигур, знаки человеческого голоса, свойство возобновлять в памяти прошедшее, обозначать то, что предстоит сделать; знание дается при помощи семи фигур14; все это производит человек—как знающий буквы, так и не знающий их. При помощи семи же фигур происходит человеческое ощущение: слух—для звуков, зрение—для видимых предметов, нос— для запаха, язык—для ощущений приятных или неприятных, рот—для речи, тело—для прикосновения холода и тепла, пути дыхания—внутрь и наружу; вот то, при помощи чего человек имеет познание.

24. Состязание, упражнение детей в гимнастике таково: их научают законно преступать закон; справедливо быть несправедливым, обманывать, красть, похищать, силой брать то, что есть самого прекрасного, как и самого безобразного; кто не поступает так—плох; кто поступает так—хорош; в этом обнаруживается неразумие многих; смотрят на это и считают одного из- всех хорошим, а других—плохими; многие удивляются, немногие познают. Приходя на рынок, люди проделывают то же: обманывают, продавая и покупая; восхищаются тем, кто обманул больше всего. Выпивая и безумствуя, совершают то же самое. Бегают, борются, дерутся, крадут, обманывают; между всеми один предпочитается. Комедианты и обманщики говорят перед знающими людьми одно, а думают другое: они выходят и входят не одни и те же; один человек способен говорить одно и делать другое, не быть самим собой, оставаясь им, и иметь то одно мнение, то другое. Таким образом, все искусства общи с человеческой природой.

25. Человеческая душа, как я уже сказал раньше, имея смесь огня и воды и части человека, проникает в каждое животное, которое дышит, следовательно, в каждого человека, молодого и старого. Но она растет не во всех одинаково; у молодых, у которых круговорот быстро и тело растет, сжигаемая и утончающаяся душа уничтожается для возрастания тела; у старых, у которых движение медленно и тело холодно, она уничтожается для уменьшения человека. Тела, которые находятся в расцвете сил и в плодотворном возрасте, она может питать и увеличивать. Люди могущественны: тот, кто может питать больше всего людей,—мощен, но если не достает тех, кого он питает, он слаб. То же самое относится в большинстве случаев к каждому телу: то, которое может питать наиболее душ, наиболее сильно; теряя эту способность, тело становится слабее.

26. Что входит в другое тело, но не в женщину, не имеет роста; что же входит в женщину, растет, встретив подходящие условия. Все члены отделяются в одно и то же время и растут, и ни один не возникает раньше или позже другого; но те, которые по природе имеют больший объем, показываются прежде, чем меньшие,не будучи, однако, образованы раньше. Не все оформляются в равное время, но одни—раньше, другие—позже, смотря по тому, как каждый встречает огонь и питание: одни в сорок дней имеют все видимым, другие—в два месяца, третьи—в три, иные—в четыре. Также одни становятся вполне жизнеспособными в семь месяцев, другие—позже—в девять месяцев, и появляются на свет, имея сложение, которое будут иметь всегда.

27. Мужское и женское образуется по мере возможности так: женское, стоя ближе к воде, растет при помощи вещей холодных, влажных и мягких,—кушаний, напитков и режима. Мужское, содержа больше огня, возрастает, очевидно, при помощи сухого и горячего питания и остального режима. Следовательно, если хотят зачать девочку, нужно употреблять диету водянистую; если мальчика,—пользуются упражнениями и диетой, стремящейся к огню, и это должен делать не только мужчина, но и женщина. Ведь к росту способно не только выделяемое мужчиной, но и выделенное женщиной, и вот почему: ни то, ни другое начало не имеет достаточной силы движения от обилия влажности, чтобы потребить то, что притекает, и сгустить его, и это происходит вследствие слабости огня. Когда же обе стороны встретятся вместе, они идут одна к другой: огонь—к огню и вода—к воде. Огонь, если он движется в сухом месте, господствует над водой, приходящей сюда, и от этого увеличивается, так что уже не гасится прибывающим потоком, но захватывает приходящее и присоединяет к тому, что уже существует; но если он попадет на влажное место, он с самого начала тушится приходящим потоком и переходит в низший разряд. В один день каждого месяца он может сгуститься и преодолеть то, что приходит, и это тогда, когда обеим частям доведется встретиться в одном месте17.

28. Мужское и -женское могут соединиться одно с другим потому, что оба питаются друг от друга, и потому, что душа одинакова во всех одушевленных существах, хотя тело в каждом различно. Душа всегда одинакова и в самом большом, и в самом малом, потому что она не меняется ни по природе, ни по необходимости; но тело никогда ни в чем не бывает одно и то же ни по природе, ни по необходимости, потому что оно разделяется на все и примешивается ко всему. Если выделяемые тела получают с двух сторон мужскую часть, они вырастают соответственно тому, что имеется в наличии; из них рождаются мужчины с ясной душой и с мужественным телом, если только они не будут испорчены впоследствии диетой. Если от мужчины отделяется мужское, а от женщины—женское, а возьмет верх мужское, то более слабая душа присоединяется к более сильной ввиду того, что она не встречает в том, что имеется, ничего более сходного, ибо малое получает большое и большое—малое; соединенные, они господствуют над существующей материей; мужское тело возрастает, но женское хиреет и проходит другую судьбу; и эти мужчины бывают менее блестящи, чем предшествующие; тем не менее, поскольку мужское, пришедшее от мужчины, взяло верх,—они делаются мужественными, и это имя к ним справедливо относится. Если мужское доставлено женщиной и женское мужчиной и мужское берет верх, возрастание происходит тем же порядком, как и в предшествующем случае. Но мужское чахнет; эти мужчины суть андрогины (мужчины-женщины), и они .справедливо так называются. Таковы, следовательно, три генерации мужчин, различествующие в том, что они имеют более или менее мужественный характер, смотря по смешению частей воды, питания, воспитания и привычек; в последующей речи я скажу еще об этом.

29. Женское возникает тем же образом: если женское начало доставлено с двух сторон, женщина становится в высокой степени женственной и прекрасной. Если женское доставлено женщиной и мужское мужчиной, но женское победило, возрастание происходит тем же образом, но эти женщины более смелы, чем предшествующие, будучи, однако, также приятными; если женское доставлено мужчиной, а мужское женщиной и женское победило, возрастание происходит тем же образом, и эти женщины более отважны, чем предшествующие, и их называют мужественными. Если же кто-нибудь не верит в то, что душа смешивается с душой, пусть посмотрит на угли, бросив пылающие угли возле не пылающих, сильные— возле слабых и дав им пищу; тогда все представят одинаковое вещество, и ничто не будет отличаться от другого, но все будет таким же, как тело, от которого они воспламенились; когда же они поглотят существующее питание, они станут невидимы; это же испытывает и человеческая душа.

30. Каким образом рождаются близнецы, я сейчас разъясню. По большей части причина этого—природа маток18; если таковые с обеих сторон расположены одинаково по отношению к устью, одинаково открыты и одинаково осушаются после месячных, то они могут питать, лишь бы они получили семя мужчины так, чтобы оно сейчас же разделилось, ибо в этом случае семя делится равно между двумя матками. Следовательно, семя обильное и сильное, будучи выделено обоими, может возрастать в той и другой матке, ибо оно господствует над приходящей сюда пищей. Если же будет как-нибудь иначе, близнецов не образуется. Когда мужское начало доставлено обоими, необходимо будут зачаты мальчики с двух сторон; когда доставлено обоими женское, это будут девочки. Когда выделение частью мужское, частью женское, возрастание происходит, смотря по началу, которое торжествует. Близнецы походят друг на друга вот почему: во-первых, места, где они растут, одинаковы, во-вторых, они были выделены вместе, потом они возрастают при одинаковом питании и в одно и то же время появляются на свет.

31. Вторичное зачатие происходит так: когда матки будут горячи и сухи по природе и сама женщина такова и когда семя придет сухим и горячим, то в матках не образуется никакой влаги, которая преодолела бы пришедшее впоследствии семя. Поэтому сначала оно сгущается и живет, но закончить свое развитие не может и губит также то, которое было раньше, так как не одно и то же пригодно для обоих.

32. Наиболее тонкое, что есть в воде, и наиболее редкое—в огне, смешиваясь в человеческом теле, образуют наиболее здоровое сложение, и вот почему: ни одно из двух начал не достигает крайней степени плотности,—ни вода, когда  притекает вода, ни огонь, когда притекает огонь, будет ли это при наибольших изменениях времен года или переменах возраста, или диеты, которой следуют в пище и питье. Они, эти начала, способны к наибольшему происхождению и наибольшей полноте. Медь—металл, наиболее мягкий и податливый—допускает наибольшее смешение (сплав) и становится весьма красивым; то же самое быть им при смешении наиболее тонкой части воды и наиболее редкого огня. Итак, те, которые имеют подобную природу, остаются здоровыми все время, одни—до сорока лет, другие—до крайней старости, и те из них, которые будут поражены какой-нибудь болезнью позже сорока лет, умирают нечасто. Те же тела, которые представляют комбинацию наиболее сильного огня и наиболее плотной воды, выходят сильными и крепкими, но они нуждаются во многих предосторожностях, ибо бывают подвержены чрезвычайным изменениям в том или другом направлении, и если притекает вода, они впадают в болезни точно так же, как и тогда, когда притекает огонь. Итак, кто имеет природу подобного рода, тому подобает следовать диете, которая была бы направлена против влияния времен года: когда притекает вода, употреблять диету горячую; когда притекает огонь,—водянистую диету, изменяя мало-помалу вместе с временем года. Когда в теле комбинация из наиболее плотной воды и наиболее тонкого огня, проявляются те признаки, по которым должно распознавать природу холодную и влажную,—эти тела более склонны к болезням зимой, чем летом, и весной, чем осенью; что касается возраста, они чувствуют себя лучше всего в детстве, потом в юности и хуже всего в старости и близко к этому; эти натуры быстро старятся; надлежит направлять их диету к тому, что согревает и сушит,—упражнениями или пищей; и упражнения должны скорее относиться к наружным частям, чем к внутренним. Когда комбинация в теле бывает из наиболее влажного огня и наиболее плотной воды, узнают природу влажную и горячую по следующим признакам: такие люди страдают больше весной, меньше— осенью, потому, что, действительно, весной есть излишек влаги, а осенью—соразмерная сухость; что же касается возраста, то наиболее болезненны самые молодые; они растут быстро, но подвержены которым; диета должна быть составлена из того, что осушает и охлаждает,—пищи, питья и упражнений; упражнения должны относиться особенно к внутренним частям тела. Если смесь состоит из наиболее сильного огня и наиболее тонкой воды, то натура суха и горяча; болезненна, когда притекает огонь; здорова, когда притекает вода; наиболее болезненны бывают эти люди в расцвете возраста и дородности; лучше же всего они чувствуют себя в более пожилые годы и в возраст, склоняющийся к старости; диета подходящая для них та, которая охлаждает и увлажняет, а между упражнениями—те, что, меньше всего нагревая и расплавляя, доставляют наибольшее охлаждение; подобного рода натуры становятся долголетними с хорошей старостью. Когда смесь состоит из наиболее разреженного огня и наиболее сухой воды, такая природа—суха и холодна; болезненна—осенью, здоровая—весной, точно так же как во времена, приближающиеся к этим сезонам по состоянию погоды; что касается возраста, то такая природа болезненна к сорока годам; наиболее здоровыми эти люди бывают в детстве и в ближайшую к нему эпоху; нужна диета, которая, будучи горячей, увлажняет, и упражнения, увеличивающиеся мало-помалу, слегка согревающие и не производящие значительного исхудания в теле. Вот как нужно ставить диагноз при познании природы из начального сложения.

33. Возрасты находятся в таком отношении друг к другу: дитя состоит из влаги и тепла, поскольку оно возникло из них и в них выросло; поэтому чем ближе существо к рождению, тем оно горячее и больше всего растет, так же как в эпохи, примыкающие к детству. Молодой человек горяч также потому, что приток огня берет в нем верх над водой, но он сух, поскольку влага, происходящая с детства, уже израсходована, с одной стороны, на возрастание тела, с другой—на движение огня и отчасти на упражнения. Мужчина со сложившимся телом—сух и холоден; действительно, приток огня не господствует уже больше,—таковой остановился, и тело, прекратив рост, охладилось; но от более молодого возраста человеку осталась сухость; последующий же возраст и приток воды не сделали его еще влажным, и поэтому он подчиняется влиянию сухости. Старики—холодны и влажны, поскольку огонь из них удаляется и притекает вода, так что происходит уничтожение сухости и восстановление влаги.

34. В общем мужчины более горячи и более сухи; женщины более влажны и более холодны, и вот почему: хотя при рождении те и другие образованы одинаково и растут одинаково, но, родившись, мужчина пользуется диетой - обще трудовой, благодаря которой он согревается, и осушается, женщина же пользуется диетой более влажной и более легкой и испытывает ежемесячно очищение, уносящее тепло из ее тела.

35. С так называемым разумом души и неразумием дело обстоит следующим образом: то, что есть в огне наиболее влажного и в воде наиболее сухого, образуя смешение в теле, дают наилучший разум, так как огонь имеет влагу благодаря воде, а вода—сухость благодаря огню; таким образом, каждое получает наибольшее удовлетворение от другого; ни огонь за недостатком питания не идет к излишеству, ни вода, нуждаясь в движении, не терпит недостатка; таким образом, каждое начало наиболее удовлетворено и другим, и смесью. В самом деле, то, что меньше всего нуждается в соседних вещах, больше всего привязывается к наличным вещам; то же самое делает и огонь, движущийся в очень малой степени и не по принуждению, и вода, движущаяся в очень сильной степени без насилия. Составленная из этих начал душа наиболее разумна и сильна памятью; если же в результате какой-нибудь добавки одно из начал либо увеличится за счет другого, либо уменьшится, то возникает неразумие, поскольку эти начала вышли из того соотношения, в котором они вполне были достаточны друг для друга. Если смесь образуют чистейший огонь и вода, но огонь немного отстает от воды, то возникают люди, хотя• и разумные, но в меньшей степени, чем предшествующие, потому что огонь, побежденный водой и совершающий более медленное движение, более тупо воспринимает чувствования, но такие души достаточно постоянны в том, чем они занимаются если они пользуются правильной диетой, они становятся тем разумными, чем в их природном состоянии. Таким людям подобает предпочтительно пользоваться диетой, стремящейся к огню, и не предаваться излишеству ни в пище, ни в питье. Они, следовательно, должны упражняться в быстром беге, чтобы тело освободилось от влаги и чтобы влага укрепилась скорее. Не следует употреблять борьбы, растираний и подобных упражнений из боязни, что, когда поры сделаются более широкими, тело получит излишек полноты, ибо движение души необходимо будет этим затруднено. Хорошо пользоваться прогулками после обеда, утром и после бега: после обеда— с тем, чтобы душа приняла из введенных вещей более сухую пищу; утром—чтобы пути были освобождены от влаги и чтобы поры души не были заграждены; после бега—чтобы• • то, что бег заставляет выделяться, не оставалось в теле, не смешивалось с душой, не заграждало пути и не расстраивало питания. Полезно также вызывать рвоты, чтобы тело было очищено в том случае, когда упражнения не вполне достаточны; потом после рвоты принимать пищу, постепенно увеличивая ее в течение по крайней мере четырех дней. Более полезно натираться, чем принимать ванны. Чаще следует иметь половые сношения, когда прибывает вода, и реже во время притока огня. В смешении, когда огонь уступает воде в силе, душа необходимо бывает более неповоротлива, и такие люди называются глупыми. Действительно, так как круговорот медленен, чувства возбуждаются только понемногу и, будучи острыми, смешиваются немного вследствие медленности круговорота, ибо ощущения души, зависящие от зрения и слуха, остры; те же, которые зависят от осязания, более медленны и легче воспринимаются. Эти последние ощущения,—такие, как, например, ощущения холода, тепла и прочего,—указанные люди воспринимают нисколько не хуже, но при восприятии зрением или слухом они не в состоянии схватить того, чего не знали раньше, ибо если душа не потрясена падающим огнем, она не воспримет того, что представляет собой та или иная вещь. Такие души не .способны, и этому потому, что они плотны, "но если их подвергнуть правильной диете, они станут лучше. Здесь подобает та же диета, как и в предшествующем случае, только нужно пользоваться пищей более сухой и в меньшем количестве, а упражнений делать больше и более активные. Полезно также пользоваться паровыми ваннами, а после них вызывать рвоту и увеличивать пищу после рвоты через более долгое время, чем в предшествующем случае. Проделывая это, такой человек станет более здоровым и более разумным Если огонь еще в большей мере будет преодолен наличной водой, получаются люди, которые одними называются безумными, другими—бестолковыми; безумие этих людей сопряжено с некоей тупостью; они жалуются без того, чтобы кто-нибудь их огорчил или побил; боятся того, что не страшно; мучаются тем, что не имеет ничего мучительного; они ничего _ в действительности не воспринимают так, как воспринимает человек здравомыслящий. Для них полезно пользоваться паровыми ваннами, очищаться чемерицей после паровых ванн и следовать диете, которую я указал выше. Такой человек нуждается в похудании и осушении легкого. Если в соединении вода им низкую степень силы, а огонь—чистый характера при здоровом теле бывает разумна, быстро воспринимает все относящееся к ней и не испытывает частых изменений. Такова, / следовательно, природа хорошей души. Пользуясь хорошей диетой, она станет еще лучше, а при плохой—ухудшится. Полезно в таком случае пользоваться более водянистой диетой, избегая излишества пищи, питья и упражнений, предаваясь бегу с загибом, двойному бегу 19, Т5орьбв-и• остальным упражнениям, ни в чем не проявляя излишка. Действительно, если тело пребывает в здоровье и не испытывает каких-нибудь возмущений, сложение души бывает разумно. Если сила воды значительно преодолевается огнем, душа необходимо будет тем острее, чем быстрее она движется; она быстрее будет воспринимать ощущения, но она будет менее постоянна, чем в предшествующих случаях, ибо в суждении о проходящем будет бросаться на большее число предметов вследствие своей вспыльчивости. Здесь полезно пользоваться больше, чем в предшествующем случае, водянистой диетой, употреблять больше мазу, чем хлеб; рыбу—чем мясо; разбавлять свое питье; реже предаваться половым сношениям, применять по преимуществу и часто те упражнения, которые естественны; что касается насильственных, к ним прибегать только при необходимости и пользоваться ими очень мало; вызывать рвоту только при переполнении и так, чтобы очистить тело, возможно менее его согревая. Полезно —также заставлять худеть, чтобы эти люди становились умны, ибо дородность необходимо ведет к воспалению крови, а когда душа подвергнется этому испытанию, она впадет в маниакальное состояние, ибо вода будет преодолена и привлечен огонь. Таким людям следует заниматься своими делами, насытившись, а не натощак, ибо душа бывает более устойчивой, смешавшись с подобающей пищей, чем нуждаясь в пище. У кого вода еще больше преодолена огнем, душа приобретает чрезмерную активность, и такие люди по необходимости склонны к мечтанию; их считают полусумасшедшими, ибо их состояние близко к безумию; они безумствуют вследствие короткого воспаления, а также опьянения, чрезмерного дородства и употребления мяса. Такой человек должен воздерживаться от всего этого и от всякого другого переполнения, точно так же как от сильных упражнений; при диете нужно употреблять мазу, но не крутую, вареные овощи, исключая те, которые расслабляют, маленьких рыб с соленой подливкой; самое лучшее—пить воду, если могут; если же нет, нужно держаться насколько возможно ближе к воде и пить мягкое и белое вино; нужно много гулять по утрам, после же обеда достаточно пройтись немного, чтобы послеобеденные прогулки не осушали пищи и очищали тело; лучше обливания теплой водой, чем натирания. Летом., днем, до обеда, чтобы тело не осушалось от времени года; хорошо также весной очищать, чемерицей после предварительной паровой ванны, пот постепенно повышать питание и опять-таки не принимать за дело натощак. Только благодаря этим заботам останется вполне разумной.

36. Итак, смешение есть причина разумной и неразумной души, как мной описано, и душа, благодаря диете, может стать и лучшей, и худшей. Когда в смеси будет брать верх притекающий огонь, возможно, конечно, сделать добавление к воде, когда же будет побеждать вода, возможно увеличить огонь; через это души делаются или . более разумными, или менее разумными. Но следующие характеры не зависят от смешения, каковы: раздражительный, легкомысленный, хитрый, простой, враждебный, благожелательный; причина всего этого заключается в природе проходов, через которые путешествует душа, ибо через какие вместилища она проходит, на какие предметы она наталкивается, с чем она смешивается—таковы ее мысли; поэтому не отнята возможность произвести перемены, пользуясь диетой, но скрытую природу нельзя переделать. Таким образом, условия голоса зависят от путей дыхания: каковы пути, через которые проходит воздух, и то, на что он наталкивается, таков необходимо и голос, и есть возможность сделать его и лучшим, и худшим, поскольку возможно сделать пути для воздуха как более гладкими, так и более шероховатыми, но вышесказанные характеры не изменяются с помощью диеты.