Книга одиннадцатая. О лице и челюстях
ГЛАВА I
842. Все части, находящиеся в голове и еще нуждающиеся в истолковании, будут описаны в этой книге. Остается, как кажется, почти все лицо, некоторые из верхних частей, как, например, мышцы, называемые височными, и ушная раковина. Так вот, раньше мы уже сказали об их внутренней основе, где прежде всего воспринимается ощущение звука; что же касается височных мышц, то мы только упомянули о том,843. что они по одной прикрепляются с каждой стороны к удлиненному концу 119 нижней челюсти и что каждая из них ввиду необходимого назначения имеет несколько нервных начал, чтобы в случае, если один или два из них будут повреждены, то другие по крайней мере будут передавать движение нижней челюсти.
ГЛАВА II
Нам предстоит теперь объяснить, почему природа почти полностью скрыла эти мышцы в костях головы, глубоко выдолбив кости, по которым они проходят, и возможно больше приподняв выступами окружающие части, тогда как остальные мышцы она просто накладывает на кости, как некую сетчатую оболочку. Мы также скажем, почему она создала массу почти всех остальных мышц пропорционально величине животных, за исключением одних только височных мышц; последние, помимо пропорций всего тела, значительно видоизменяются, увеличиваясь или уменьшаясь также в зависимости от различного вида животных. Так, у людей они очень маленькие и не очень 844. богаты сухожилиями, тогда как они очень большие и очень жилистые у львов, волков, собак — одним словом у всех плотоядных животных. У других животных — свиней, ослов — они также очень большие, но менее жилисты. За ними следуют быки и лошади. Небольшие и слабые, как у человека, имеют обезьяны, рыси и длиннохвостые мартышки, затем козы, овцы и олени. Обезьяны, имеющие наибольшее сходство с человеком, имеют и наиболее сходные височные мышцы. У тех, которые на них непохожи и приближаются к типу кинокефалов [собакоголовых.— В. Т.], мышцы больше и крепче, как у самого кино-кефала. Так как он занимает по своей природе середину между обезьяной и собакой, то и его височная мышца настолько превосходит силой и величиной мышцы обезьян, насколько она меньше и слабее таковой у собак. А из всех животных человекообразная обезьяна больше всего походит на человека, так как она имеет лицевую часть, преимущественно закругленную, зубы маленькие собачьи, грудь широкую, ключицы более длинные, ибо она наименее волосата из обезьян и легко держится стоя, 845. так что может без затруднения ходить и быстро бегать. У этой обезьяны, как и у человека, височная мышца занимает только малую долю волосистой части головы. У других видов, как и у кинокефала, она тянется к макушке головы; у всех плотоядных она заходит за уши и распространяется на большую часть головы. У этих последних мышца не только самая большая по отношению к объему тела, но и самая сильная. У ослов, волов, свиней и вообще у животных с большой челюстью височная мышца очень большая, принимая во внимание величину челюсти; но она не сильная, как у хищных животных. Природа создала височные мышцы большими, имея в виду две цели: силу прикуса и величину нижней челюсти. Так как височные мышцы естественно существуют для челюстей, они находятся в соответствии с ее функцией и структурой. Итак, ввиду того что у плотоядных животных сила заключается в прикусе, их мышцы были созданы одновременно и очень большими, 846. и очень сильными. Она также очень большая, но имеет меньше сухожилий, упругости и силы у ослов, волов, свиней и у всех остальных животных, оделенных, правда, очень большой нижней челюстью, но сила которой не заключается в кусании. Ведь было лучше, чтобы большая челюсть приводилась в движение большой мышцей. Напротив, у человека, обладающего маленькой челюстью и зубами, годными только для размельчения пищи, височная мышца разумно была создана маленькой. Величина мышцы была лишней у существа, которое не должно было иметь ни большой челюсти, ни производить энергичных движений, как это делают львы и собаки. Ведь если человек силен, то не потому, что он кусается, и не таким способом покоряет он других животных, но он делает это, как было доказано в начале работы, благодаря своему разуму и своим рукам. Прославим искусство природы, подобно Гиппократу, который, преклоняясь перед ней, величал ее всегда справедливой, потому что она избрала не то, что подсказывает первая мысль. но то, что сообразно с функцией 847. и назначением. Это, как мне кажется, дело божественной справедливости — изобретать то, что необходимо, наделять этим каждого, согласно его заслугам, и не создавать ни больше. ни меньше того, что следует. Ведь было бы лишним, чтобы височная мышца была большой, раз ей предназначено двигать маленькую челюсть. Было бы недостатком, если бы она не была большой, если бы ей нужно было приводить в движение большую челюсть. Ведь ни одно животное не имеет меньшей челюсти, чем человек, и большей, чем осел и лошадь. Вот почему-вполне правильно, что двигательные мышцы челюстей были созданы у человека очень маленькими и очень большими у этих животных. Почему нижняя челюсть была создана такой большой у свиней, ослов, волов и лошадей, столь маленькой у человека, обезьян, хвостатых обезьян и рысей, средних размеров у других животных; это то, что мы перед тем уже сказали, когда доказывали, что живые существа, обладающие руками, как человек, или подобием рук, как обезьяны, не имеют необходимости нагибаться, чтобы захватить пищу ртом; что те, которые лишены их, как, например, лошади, имеют более длинную 848. шею, а поэтому и более длинную челюсть; что из птиц те, которые стоят на длинных ногах, также имеют длинную шею и длинный клюв — органы, которыми онп должны пользоваться вместо рук для более удачного добывания пищи. Но так как природа имеет обыкновение постепенно отклоняться от крайностей различных видов животных, то обезьяны — первые животные, которые после человека имеют более удлиненную челюсть. Ведь мы уже часто доказывали раньше, что обезьяна есть смешная копия человека. Затем следует второй вид, затем третий, потом все остальные последовательно, согласно естественному порядку; конечно, соответственно с этим и животные, занимающие место между имеющими руки и теми, которые лишены их, как, например, животные, называемые плотоядными и двукопытными, по длине своей шеи и величине челюстей одинаково отстоят от крайних видов: ведь они пользуются своими ногами в некотором роде как бы руками. Итак, из всех живых существ человек имеет самую маленькую височную мышцу, 849. так как челюсть, приводимая в движение этой мышцей одновременно и очень небольшая, и слабая в своем действии.
ГЛАВА III
Но почему только эта мышца скрыта в черепных костях, причем одни укрывают ее в своих углублениях, другие охватывают кругом, так что только незначительная часть выступает на краю лба? Или почему также эта мышца не единственная в данном случае, но подобное расположение является общим назначением для мышц глаз? В самом деле, больше всех других мышц эти последние в случае повреждения вызывают спазмы, лихорадку, спячку, бред. Так вот, чтобы они возможно меньше подвергались ударам со стороны посторонних тел, способных ушибить или порезать, природа окружила их оградой из твердых костей. Но почему их повреждение столь опасно? Это потому, что они очень близко подходят к началу всех нервов и что только одна кость мешает их соприкосновению с самим мозгом. Височные мышцы ввиду их величины могут поранить мозг скорее, чем мышцы глаза. Поэтому только одна нервная ветвь подходит к глазным мышцам, тогда как к височным мышцам 850. их подходит несколько. Итак, если, по словам Гиппократа, части граничащие и части общие страдают сильнее и если нет мышцы, более близкой к мозгу, чем височные, и не связанной с ним большим числом нервов, то вполне естественно, что мозг — начало всего, немедленно воспринимает полученные ими повреждения. Потому-то Гиппократ вполне правильно сказал 121, что удары в висок очень опасны и вызывают глубокий обморок. Еще до Гиппократа природа знала, что она подвергала живое существо очень большой опасности, если бы пренебрегла защитой височных мышц. Поэтому она, насколько возможно, прикрепила их в эту область, создав прежде всего для их приема ямку, похожую на пещеру [височная впадина.— В. Т.], затем, выдолбив наподобие ложа наружные поверхности окружающих костей и поместив на их верхних концах гребни, обращенные в сторону мышц для того, чтобы их по возможности защищать и допускать лишь незначительное их возвышение над костями. Но и этот выступ 851. она не совсем лишила защиты: создала частью от верхних костей черепа, частью от тех, которые расположены у краев бровей с каждой стороны, удлиненную кость, выпуклую с наружной стороны и вогнутую со стороны мышцы, и ими как бы покрыла его. Как бы направляя к брови часть кости, спускающейся из верхних областей, и приподнимая до достаточной высоты часть кости, идущей снизу, затем соединяя их друг с другом в середине, она поместила перед каждой мышцей этот костный свод, который в первую очередь подвергается ранениям, сжатиям, наконец, всяким повреждениям, если какое-либо внешнее твердое тело ударяет с силой по мышцам. Ведь и эта скуловая кость, так называют ее анатомы, не похожа на остальные. Она не имеет костного мозга, плотная, твердая, как камень, по возможности нечувствительная, так как природа пожалела поставить перед этими мышцами защитную ограду.
ГЛАВА IV
Такова безопасность, которую обеспечивает височным мышцам это устройство. Каждая из них, заканчивающаяся большим 852. сухожилием, прикрепляется к венечному апофизу нижней челюсти, которую она приподнимает, если опущена,— движение это закрывает рот у живого существа. И для открытия рта должны существовать мышцы, тянущие в противоположном направлении, и эти мышцы должны быть прикреплены к нижним частям этой челюсти, так как мы с полным основанием доказали, что каждая мышца тянет к себе ту часть, к которой она прикреплена. Каковы эти мышцы, сколько их, где они начинаются и каков принцип их движения? Этих мышц две, как и височных мышц; каждая из них, находясь на разных сторонах нижней челюсти, противодействует другой. Они берут свое начало в задних частях головы там, где находятся шиловидные выступы — апофизы. Так обычно называются анатомами эти тонкие выступы, происходящие от костей черепа. Ты можешь, если тебе нравится, называть их graphoides или belonoides. Эти мышцы прикрепляются к нижней челюсти непосредственно после ее изгиба, каждая из них продвигается с каждой стороны по внутренней стороне вплоть 853. до области подбородка. Если эти мышцы сокращаются, то они открывают рот точно так же, как височные мышцы его закрывают. Природа создала для вращательного движения челюсти при жевании две другие мышцы, составляющие мясистую часть щек. Некоторые полагают, что каждая из них представляет собой не одну мышцу, а три, так как они имеют в качестве начала три апоневроза, или сухожилия, или прикрепления к челюстям. Ведь одни называют эти начала так, другие — иначе, каждый стараясь ясно определить вид мышц, отличный от всех других, но, пожалуй, они кое-кому внушат подозрение, что они не могут прийти к соглашению, если один думает, что существуют три начала для каждой мышцы, а другой говорит, что это — окончания, или головки, или апоневрозы, или сухожилия, или прикрепления. Между анатомами нет разногласия по поводу самой мышцы, но есть по поводу метода ее описания. Ведь каждая из мышц является своего рода треугольником, вершина которого находится на кости, 854. называемой скуловой. От этой точки одна из сторон треугольника простирается до конца края скуловой кости, другая — идет к нижней челюсти, третья, и последняя, в качестве основания, соединяя обе вышеназванные стороны со всеми вышеупомянутыми частями нижней челюсти, протягивается по ее длине. Наиболее жилистой частью этой мышцы является та, которая расположена под скуловой костью, там, где находится, так сказать, ее вершина. Она двигает челюсть и придает ей вращательные движения, согласно многообразному действию волокон и прикреплений, расположенных природой так для того, чтобы быстрая смена очередных движений делала процесс жевания более разнообразным. Поэтому такие мышцы с полным основанием называются жевательными, хотя то же название не менее подходит к самим височным мышцам. Но эти последние выполняют только одну функцию при жевании, а именно — сильно сжимают зубы, в результате чего они разрезают на куски тела, находящиеся между ними. Если коренные зубы дробят пищу подобно жернову, то это — действие жевательных мышц 855. Ведь они перемешивают пищу, а благодаря растяжению и сокращению снова кладут между зубами ту пищу, которая выскользнула, без всякого содействия височных мышц. Язык немало помогает этому процессу, все время шевеля и переворачивая, как бы рукой, пищу во рту для того, чтобы каждая частичка пищи была перемолота. G каждой стороны снаружи помещается жевательная мышца, как бы другая рука, приходящая на помощь языку. Нижние части щек очень помогают ей при перемещении пищи, а именно мясистые части, смежные с губами, в которых кончаются другие тонкие и широкие мышцы, окружающие с каждой стороны всю шею. Щеки и губы приводятся в движение этими мышцами, даже если нижняя челюсть и все мышцы, приводящие ее в движение, остаются совершенно неподвижными. Каждая из этих мышц имеет свои особые свойства, которыми не обладает ни одна другая. На этом я заканчиваю свои замечания о жевательных мышцах.
ГЛАВА V
856. Височные мышцы и нижние,— противодействующие им, раскрывающие рот, тоже в свою очередь несколько в другом роде отличаются от всех остальных мышц. В самом деле, из середины височных мышц выходит сухожилие, прикрепляющееся, как мы сказали, к верхнему краю нижней челюсти. Ты нигде в другом месте не найдешь ни одной мышцы, сухожилие которой начиналось бы подобным образом. Каждая из противодействующих мышц, начинающихся из затылочной части головы, подойдя близко к частям, называемым миндалинами, и к углу нижней челюсти, вместо того, чтобы остаться мышцей, превращается в настоящее сухожилие, лишенное всякой мясистой ткани. Правда, и остальным мышцам свойственно заканчиваться сухожилием, но я собираюсь указать на особое свойство этих мышц, не встречающееся ни в одной другой. Каждое из этих сухожилий, немного продвинувшись вперед, перестает быть сухожилием, снова становясь мышцей и прикрепляясь к нижней челюсти, как было сказано выше. Ясно, что мясистые части этих мышц находятся в начале и в конце, а сухожильные части — посередине, 857. чего не бывает ни у одной другой мышцы, так же как и ни в одной другой, кроме височной, не встречается сухожилия, начинающегося в середине мышцы. Какова же причина этого? Ведь природа ничего не делает напрасно. Тебе следует вспомнить предыдущие замечания и узнать теперь некоторые новые. Припомни, что было в общих чертах сказано о мышцах, почему одни из них оканчиваются сухожилиями, а другие нет. Узнай же теперь, кроме того, что следует знать по этому вопросу. Что касается причины, которая требовала, чтобы каждая из височных мышц, оканчиваясь большим сухожилием, прикреплялась с его помощью к краю челюсти, краю тонкому и твердому по своей природе, длинному и направленному вверх, то тебе очень легко ее найти, даже без моей помощи, если только ты не отнесся с полным невниманием к моим объяснениям. Тем не менее, я напоминаю тебе о них в нескольких словах. Если бы челюсть не поддерживалась мощными сухожилиями, то прежде всего она обрывалась бы бесконечное число раз, так как слабые органы не могли бы удержать подобную тяжесть; 858. затем она с трудом двигалась бы, так как ни более мелкая мышца, ни просто мясистая ткань не были бы в силах тянуть ее кверху. Теперь я скажу, почему это сухожилие берет свое начало посередине мышц, напомнив тебе здесь еще раз то, что я доказал в начале этой книги. Самое главное заключалось в том, что височные мышцы, требовавшие большой безопасности, должны быть со всех сторон окружены костями так, чтобы только незначительная часть могла выдаваться из занимаемой ими впадины. Если ты не забыл этого пункта и тебе известны части головы, ты можешь понять, что, если бы природа расположила эти мышцы в продольном направлении, следуя длине самой головы и прямо направляя их к апофизам, она не смогла бы найти никакого покрова для их защиты, если только она не создала бы здесь огромный выступ, оставив пустыми и суженными те области, в которых они находятся сейчас. Она не смогла бы удобно разместить там ни одной части,— ни глаз, ни носа, ни ушей; 859. ведь мы уже раньше объяснили причину местоположения этих органов. Нельзя было бы сказать, какую скуловую кость она поместила бы перед ними, как это имеет место в действительности, если бы она протянула мышцы вдоль головы, или какие гребешки она установила бы на костях. Итак, если направление мышц вдоль головы делало их выдающимися, лишало безопасности и требовало создания по всей голове бесполезных выступов и полостей и если, наоборот, их настоящее местонахождение обеспечивало мышцам безопасность, а голове в целом ее правильность, то нигде нельзя было поместить их более удобно. Но если это так, то очевидно, что центр таких мышц был создан в направлении венечного апофиза, который должен был приводиться в движение так, что из этой точки должно было выходить сухожилие. Что касается противодействующих мышц, снабженных сухожилием, то они свидетельствуют о еще большем искусстве. Ведь особое внимание следует обращать на факты, представляющие особенность необычную, не встречающуюся в других частях того же рода. В самом деле, или природа по отношению к ним упустила из виду аналогию, или, 860. изобретая что-либо весьма хитроумное, ввела изменение в обычное расположение. Мне кажется, что я уже на протяжении всей своей работы доказывал, что нигде природа напрасно не уклоняется от аналогии и что только, имея в виду какое-либо особое назначение, она создает орган, отличный от других; или же вследствие настоятельной необходимости, отступая от первоначального господствующего строения, она избирает другое, второе, как, например, по отношению к этим мышцам. Ведь естественным местом их зарождения была не задняя область, откуда они выходят теперь, а передняя часть шеи. В самом деле, в этом случае и та и другая мышцы тянули бы челюсть вниз в направлении к своему собственному началу. Но если бы они находились в этом месте, начинаясь от шейных позвонков, они сами первые были бы очень стеснены и сузили бы пространство, занятое всеми органами, расположенными в этой области. В самом деле, ни в одной другой части тела нельзя увидеть на столь ограниченном пространстве такое значительное 122 скопление органов, и было бы ничуть не лучше, если бы переместили хотя бы один из них, пищевод, 861. трахею и тем более окружающие их мышцы или артерии, вены, железы и нервы. Ведь из этих органов одни должны были снизу подниматься в верхние области, а другие — сверху спускаться в нижние. Иначе голова была бы лишена артерий и нервов, а нижние части — нервов и мышц. Ясно также, что питательные вещества, напитки и вдыхаемый воздух должны были следовать по этому пути, тогда как выдыхаемый воздух и голос должны были подниматься. Было необходимо,— и это также очевидно для всех,— чтобы артерии в этом месте разделились и распределились по обоим челюстям, языку, полости рта, по задним и передним областям головы, по всей шее и самому позвоночнику. Не менее необходимым условием, чем предыдущие, является существование желез у разветвлений сосудов, чтобы, будучи незащищенными, они не потерпели каких-либо повреждений. Природа создала в этом месте еще несколько других желез в интересах трахеи, о которых я говорил раньше 862. Такое большое количество столь значительных органов, которые нельзя было переместить без большого ущерба для живого существа, заранее заполнило все пространство в этой области. Так что совершенно правильно, что мышцы, двигающие нижнюю челюсть, начинаются не от шейных позвонков, а в вышеуказанном месте и что там, где находятся наиболее многочисленные органы, в областях, смежных с миндалинами, каждое из сухожилий лишено мясистых волокон и более тонкое. Ведь, будучи более толстыми, они не смогли бы пройти через столь суженный проход. С другой стороны, став более тонкими, как они есть в действительности, они оказались бы слишком слабыми 123. Так как эти мышцы одновременно должны были быть выносливыми и тонкими, природа вполне правильно совсем лишила их мяса, продвигая лишь обнаженные сухожилия; по выходе их из прохода она постепенно одевает их мясом и превращает снова в мышцы. Таковы три рода мышц, созданных природой, чтобы двигать челюсть, из которых одни 863. открывают ее, другие закрывают, третьи сообщают ей различные сгибательные движения, причем природа ничего не упустила в смысле их положения, формы и удобного прикрепления. Ведь каждая из них, как кажется, точно подходит к той части челюсти, которая дает наибольшую возможность прикрепления и лучше всего приспособлена к движению, ради которого была создана мышца.
ГЛАВА VI
Если ты хочешь проследить разницу в величине этих мышц и начало двигательных нервов, ты и в данном случае признаешь замечательную правильность действий природы, так как было разумно, чтобы мышцы, поднимающие и поддерживающие всю нижнюю челюсть, как бы привязанную и подвешенную к ним, были самыми большими, что мышцы, им противодействующие, которые снизу приводят в движение часть, на которой естественно лежит вся тяжесть, значительно меньше размером, а все остальные мышцы по отношению к предыдущим средней величины, так как и по своему положению они занимают промежуточное место. Две другие мышцы, расположенные внутри нижней челюсти, там, где она наиболее вогнута, поднимаясь к черепной кости, 864. были даны в качестве помощников височным, так как они тоже могут тянуть вверх челюсть. В самом деле, по той же причине, по которой существует несколько начал для нервов, двигающих мышцы, была создана и от внутренних мышц вспомогательная мышца.
ГЛАВА VII
Третья пара нервов, выходящих из головного мозга, является началом нервов всех лицевых мышц и, так сказать, всех остальных находящихся там органов. Ведь эта третья пара распределяется по височным и жевательным мышцам, по внутренним мышцам полости рта, по губам, носу и по всей коже лица, так как ради них кости продырявлены, давая им проход всюду, куда вздумает направиться каждое из нервных разветвлений. А они всегда направляются к части, нуждающейся в ощущении или движении, так что ни в одном органе нет ни недостатка, ни избытка в нервных волокнах, но их как раз столько, сколько нужно, имея в виду важность и назначение органа. Если все это устройство было сделано 865. неискусно, то кости не должны были бы вообще быть продырявлены многочисленными и близко отстоящими друг от друга отверстиями. Поскольку они продырявлены, можно было бы признать, что это сделано напрасно, случайно, если никакой орган не проходит через них. Также, что касается внутренних частей рта и внешних частей лица, можно было бы думать, что до некоторых участков не доходит ни одного нерва, а в других — распределяются не один, а несколько, так как это дело случая. Но тот факт, что все части имеют их и что величина каждого соответствует требованиям органа, то я не знаю, позволительно ли здравомыслящим людям приписывать подобный результат делу случая. Иначе, что можно считать созданным с предусмотрительностью и искусством? Ведь это нечто совершенно обратное тому, что происходит случайно. Итак, прежде всего произошло бы то, что каждый из нервов направился бы или изнутри через полость рта, или с наружной стороны лицевых костей, так что эти нервы неминуемо были бы ранены, одни твердой пищей, а другие ударами внешних тел. Затем из корней зубов 866. одни получили бы нервы, а другие не получили бы их. Корни коренных зубов, будучи большими, имели бы маленькие нервы, а корни остальных, хотя и маленьких зубов, имели бы большие нервы. Случилось еще, что часть жевательных мышц была бы лишена нервов; зачем же нужно, чтобы все их волокна приводились в движение? И, наконец, если часть кожи получила разветвление нервов, а другая не получила, то не было бы нужды в том, чтобы весь кожный покров был создан чувствительным. Эти и им подобные устройства мы объявим делом мастерства и разума, если противоположные им устройства являются делом случая. Ведь оправдалась бы пословица о реках, текущих вспять, если бы мы признали, что вещи неправильные, нелогичные, несправедливые суть произведения искусства, а вещи противоположные — дела случая. Что касается меня, то я не спорю о названиях, и ты, если желаешь, называй случаем ту силу, которая с такой точностью согласовала все части животного существа, лишь бы ты только хорошо понял и признал, что (правильно) 12i даешь новый смысл словам; ты можешь, созерцая висящее над землей солнце, 867. называть его сияние — ночью и, если хочешь, самое солнце называть не блестящим светилом, а потемками. Да будет тебе позволено ни при каких обстоятельствах не уклоняться от столь остроумного рассуждения, как и нам не отказываться от нашего невежества и, если мы находим, что все органы имеют именно то строение, которое им наиболее подходит, заявлять, что причиной всего этого является искусство, а не случай. Но, о бессмертные боги, следует пожалеть об их неразумии — почему во всех частях лица ветви, проходящие через кости, отходят от верхних нервов? Почему ни одна из них не отделяется, чтобы прикрепиться к мышцам, открывающим рот, несмотря на то что они находятся недалеко? Почему из числа этих мышц ни одна не восходит к височным, точно так же, как из этих последних ни одна не спускается к мышцам, открывающим рот? Почему, наконец, кожный покров был полностью разорван для образования рта? Теперь настал момент приступить к этому вопросу. Почему он не имеет разрыва на спине, на голове или на какой-либо другой части тела? Говорят, что это — дело случая. Но если не могущее быть сжатым тепло 868. или пневма (таковы их ничтожные доводы), разорвав кожный покров, образовала рот, то почему не сделала она того же на макушке головы; почему в этом месте не произошел также разрыв, а через него и выход пневмы, ибо и тепло и пневма, конечно, поднимаются к высшей точке. Если атомы путем скопления и переплетения образовали наше тело, то почему они не проткнули лучше голову или какую-нибудь другую часть тела, чтобы в том месте создать рот? Почему, если он был прорван наудачу, в нем тотчас же появились зубы и язык? И каким образом каналы носа и неба, очищающие мозг, были устроены так, чтобы сообщаться друг с другом? Ведь не было необходимым наличие зубов в местах разрыва тела. Ведь в заднем проходе и в половых органах, особенно у женщин, также существует трещина, но там нет ни зубов, ни костей, как бы малы они ни были.
ГЛАВА VIII
Неужели ты хочешь приписать атомам также и эти удачные результаты? Почему у нас тридцать два зуба,. 869. по шестнадцати в одном ряду в каждой челюсти,— передние, называемые резцами, острые и широкие, способные разрезать при кусании, следом за ними глазные — клыки, широкие в основании и острые наверху, способные разгрызать слишком твердые тела, которые не смогли из-за твердости разрезать резцы, затем челюстные, называемые также коренными, широкие и неровные, твердые и длинные, созданные для окончательного размельчения пищи, разрезанной резцами или раздробленной глазными. Допусти малейшее изменение в зубах — и ты тотчас же заметишь, что назначение их нарушено. Если бы коренные зубы были совершенно гладкими, они не были бы приспособлены для своей работы; ведь всякое тело будет лучше размельчено зубами шероховатыми и неровными. По этой причине жернова, при помощи которых мелют зерно, со временем стершиеся и отполировавшиеся, вновь надсекают и делают шероховатыми. Предположи, что они шероховаты, но если в то же время они не будут твердыми, 870. то от этого не получилось бы никакой выгоды, так как они сами стерлись бы прежде, чем размельчили пищу. Если бы они были шероховатыми и твердыми, но не широкими, то и это было бы невыгодно, так как орудия растирания должны быть укреплены широкой основой. Вот почему резцы и клыки не могут размельчать, так как они узкие, а что, если бы они, обладая всеми этими качествами, были маленькими, разве этот единственный недостаток не нарушил бы назначения всех остальных, так как нам потребовалось бы очень значительное время, чтобы измельчить пищу? То же относится н к резцам и к следующим, которые заострены. Ты увидишь, что их назначение нарушается, если допустить, что одно из их качеств, безразлично какое, будет изменено, и все эти столь мудрые устройства — не что иное, как дело счастливого случая; измени одно только расположение зубов и посмотри, каковы будут результаты. Предположи, что коренные зубы расположены спереди, а резцы и клыки — сзади, и посмотри, каково будет назначение этих зубов и каково назначение широких. Разве 871. все остальные свойства, столь прекрасно продуманные предусмотрительностью атомов, не будут уничтожены одной этой ошибкой при размещении зубов? Ведь, если какой-либо человек расположил в таком искусном порядке тридцать два хоревта 12°, его похвалили бы как человека искусного. А разве природа, расположившая в таком стройном порядке эту совокупность зубов, не заслуживает наших похвал? Если ты желаешь, то мы припишем счастью атомов создание зубов, из которых одни созданы острыми, другие — притуплёнными, одни — гладкими, другие шероховатыми, или одни — маленькими, а другие — большими; но допустим, кроме того, что их столь благоприятное расположение произошло случайно — это еще одна уступка, которую мы делаем. Но что сказать о корнях? Разве мы не наблюдаем у маленьких зубов один корень, у более крупных — два и три или четыре — у самых больших? Ведь здесь благодаря чудесному случаю соединение атомов создало произведение искусства, как если бы самый справедливый творец ИМИ В ЭТОМ руководил. Если из числа коренных зубов средние имеют самый большой размер, 872. а зубы каждой стороны — меньший, разве это есть чудесное творение атомов? Я полагаю, что не следовало, чтобы, внутренняя часть полости рта, которая так же как и передняя часть, более узка, имела бы столь же широкие зубы, как средняя часть, самая широкая. Ведь было бы неправильно поместить в узких местах полости рта большие зубы, а в широких — маленькие. Кроме того, так как язык должен был быть более широким у основания, как я доказал это, то было желательнее, чтобы большие зубы не находились в этом месте. А эти тонкие отростки костей каждой челюсти, которые называют ячейками — pliatma, по аналогии с решетками для скота, разве это опять-таки чудесное произведение случая. Они окружают каждый нз зубов, сжимают их и крепко держат, чтобы их нельзя было легко расшатать. Создание ячеек, приспособленных к корням зубов, больших — к большим, маленьких — к маленьким, это, как мне кажется, тоже свидетельствует об удивительной справедливости. Нет ни одного ремесленника, ни среди тех, которые с помощью болтов скрепляют балки, ни среди работающих с камнем, которые когда-либо сумели так точно приладить углубления к входящим в них выступам, как это сделал удачный вихрь атомов по отношению к корням зубов. 873. Он знал, думается мне, хотя он не имел разума, что более широкие ячейки сделали бы более слабым связь зубов с костями, а более узкие — не позволили бы корням зубов дойти до самого основания. А эти крепкие связки, скрепляющие зубы с ячейками, главным образом у основания, где прикрепляются нервы, разве это тоже не замечательное явление? Еще более замечательное, если это дело случая, а не мастерства. Но вот еще более чудесное явление. Даже в том случае, если мы припишем атомам Эпикура или молекулам Асклепиада то счастье, о котором мы говорили выше, мы все же воздержимся от признания этого и будем утверждать, что правильность зубов есть скорее дело справедливого руководителя 874., чем удачного движения. Тот факт, что нижние зубы точно совпадают с верхними, несмотря на то что челюсти неодинаковы,— это доказательство высшей справедливости. И если существует тождественность между правыми зубами и левыми, ячейками одной стороны и ячейками другой, как и корней с корнями, нервов с нервами, связок со связками, артерий с артериями, вен с венами, то что еще может убедить меня, что это дело случая, а не мастерства? Что число тех и других одинаково с правой и левой стороны каждой челюсти, разве это тоже не признак известной справедливости. Тем не менее припишем еще и это именно этим счастливым атомам, двигающимся, по словам этих философов, наудачу, и все же, как кажется, заканчивающих каждое дело более обдуманно, чем Эпикур и Асклепиад. Ведь следует восхищаться и другими делами атомов и тем, что не только у людей, но и у животных они поместили коренные зубы сзади, 875. а резцы — спереди. Что для одного вида животных этот вихрь был довольно благоприятен, это еще допустимо; но что он был одинаково удачен для всех видов, это указывает уже на рассудок и размышление. Если ты еще добавишь, что плотоядным животным одним даны многочисленные и одновременно крепкие и острые зубы, то я, со своей стороны, не могу понять, каким образом это является делом неразумного вихря. Если ты видел зубы овцы и льва, то ты знаешь разницу между ними. Но что зубы коз похожи на зубы овец, а зубы пантер и собак — на зубы львов, разве это не удивительно? Но если видишь у хищников похожие когти острые и сильные, как бы данные природой вместо мечей, тогда как их не существует ни у одного безобидного животного, то это вызывает еще большее удивление. Может быть, можно приписать странной удаче атомов правильное устройство прилегающих и смежных частей, но что ни одно живое существо не имеет одновременно сильных когтей и слабых зубов, то это дело демиурга, обладающего точным знанием назначения каждой из 876. частей. Наличие короткой шеи у животных, имеющих члены, разделенные на пальцы и имеющих возможность при их помощи подносить пищу ко рту и, наоборот, наличие более длинной шеи у животных, снабженных копытами целыми или раздвоенными, позволяющими им пастись нагибаясь, разве это не деяние демиурга, обладающего знанием назначения частей? Как не удивляться еще, видя, что журавли и аисты, имеющие очень длинные ноги, по этой самой причине получили длинный клюв и более длинную шею, тогда как рыбы не имеют ни шеи, ни ног? В самом деле, зачем нужны рыбам шея и ноги, если они не должны ни издавать звуков, ни ходить? Что среди столь многочисленных видов рыб атомы, по забывчивости, не дали ног или шеи ни одному из них, это свидетельствует об очень хорошей памяти. Может быть, если бы речь шла об одном только человеке или о каком-либо одном виде животных, еще можно было бы поверить этому счастливому движению атомов, но думать, что это возможно также для всех видов, невероятно, если только не приписать им и разума.
ГЛАВА IX
877. Впрочем, нам может быть 126, будет суждено вернуться вновь к вопросу об остальных животных. У человека же, а им нам вновь надо сейчас заняться, с каждой стороны растет только один клык, тогда как львы, волки и собаки с каждой стороны имеют большое их количество. Дело в том, что в этом отношении природа, создавая человека, ясно сознавала, что она творит существо кроткое и общественное, сила которого должна была состоять не в физической мощи, а в разуме. Если ему было необходимо иметь некоторое количество клыков для разгрызания сколько-нибудь твердого тела, то ему для этой цели было достаточно этих двух зубов, так что она с полным основанием дала двойное число резцов, полезность которых большая, и еще более значительное число коренных, полезность которых еще больше. Число последних не ограничено: пять имеется у тех, чья челюсть более удлинена, четыре — у тех, у кого она меньше; обыкновенно пять, но никогда не бывает четыре слева и пять справа или, наоборот, пять слева и четыре справа, или четыре снизу и 878. пять наверху. А между тем атомы могли бы хоть один раз забыть о равенстве числа. Что касается меня, то, тысячи раз преклоняясь перед атомами, как могу я все же приписать им дела, на которые способна одна только память? Ведь даже творцы теории атомов не решаются наделить их понятием и разумом. Каким же образом может проявляться в атоме сознание равномерности или аналогии? Почему человек имеет маленький рот, тогда как львы и волки,— одним словом, все животные, называемые плотоядными, имеют огромную пасть, если только и в этом отношении наш демиург не вспомнил о назначении частей? Ведь было разумно, чтобы величина рта была пропорциональна когтям и крепости зубов. Какое преимущество имели бы могучие зубы и когти при небольшом рте? И какую выгоду для человека, имеющего большое количество коренных зубов, представил бы рот, сильно расширенный? Что касается жевательных мышц, то достаточно наших предыдущих замечаний, чтобы показать, насколько часть, смежная с отверстием рта, способствует 879. растиранию. Итак, если бы рот у людей был расширен сильнее, как у волков, они не могли бы так тщательно растирать пищу и ничего не выиграли бы в смысле силы от большого размера рта, так как лишены большого количества острых зубов. Наоборот, если бы у этих животных он был бы мало расширен, как у люден, сила их острых зубов была бы сведена на нет. В общем, исследуя всех животных, ты увидишь, что те, которые кусают с силой, имеют очень большую пасть, снабженную острыми зубамп, а те, зубы которых предназначены для разжевывания пищи и ее растирания, имеют очень маленький рот, снабженный внутри многочисленными коренными зубами и не имеют или никаких клыков, или имеют только по одному в каждой части челюсти. Соотношение это, соблюдаемое в этих частях, существует также с такой же строгостью и для когтей. У животных ручных или безвредных когти широкие, слабые и тупые, у хищных и диких зверей они острые, 880. большие, сильные и закругленные. Всем этим, как мне кажется, не должны были пренебречь атомы и должны были снабдить хищников когтями, способными раздирать и удерживать.
ГЛАВА X
Кроме того, объем языка вполне соответствует полости рта, так как язык свободно соприкасается с ним со всех сторон, чего не было бы, если бы он был меньше; если ни при каких обстоятельствах ограниченность его места не служит для языка препятствием, что очень легко случилось бы, по моему мнению, вследствие излишней величины, то если он свободно вращается во все стороны, разве это не чудесно? Разве не достойно удивления и то, что он движется по желанию живого существа, а не непроизвольно, подобно артериям? Ведь, если бы его движения не подчинялись нашему импульсу, то разве зависело бы от нас жевание, глотание и разговор? Но так как было лучше, чтобы им управляло и побуждение животного и, следовательно, чтобы он приводился в движение мышцами, то разве подобное устройство не заслуживает наших похвал? Но если для движения вверх к нему 881. и в стороны он по этой причине имеет многочисленные мышцы, из которых каждая вызывает особое движение, то разве это тоже не удивительно? К тому же, если язык парный, как все остальные органы чувств,— об этом факте мы уже говорили,— то, по справедливости, каждая его сторона имеет мышцы, одинаковые по числу и по размерам. Он имеет точно так же две артерии, внедряющиеся в него, по одной с каждой стороны, две вены н две пары нервов, одну мягкую, а другую твердую, из которых первая распределяется по наружной оболочке языка, а вторая ветвится в мышцах; одна помогает ему определять вкус, другая — двигать им согласно желанию, как мы уже говорили раньше при объяснении происхождения нервов головного мозга. Существуют даже животные, как, например, змеи, у которых язык раздвоен. У человека же, так как не хорошо ни для размельчения, ни для речи, чтобы язык был раздвоен, 882. его части вполне разумно объединены и собраны в одно целое. Но он тем не менее все же двойной, потому что ни справа налево, ни слева направо не переходит ни одна мышца, ни вена, ни артерия, ни нерв. То, что язык является большим и сильным у основания ради своего устойчивого положения, а на конце заостренным, чтобы быстро двигаться, мне кажется, происходит не от случайной предусмотрительности. Если из числа мышц одни должны были поднимать язык к небу, другие опускать его, третьи отклонять в стороны и если вследствие этого они направились сюда, чтобы прикрепиться к нему,— одни из верхних частей, другие из нижних, третьи из боковых, то разве это не есть плод изумительной предусмотрительности? Ведь в работе «О движении мышц» мы доказали, что каждая из них тянет орган по направлению к своему собственному началу. Таким образом, мышцы, начинающиеся в верхних частях, должны обязательно тянуть язык кверху, мышцы, идущие снизу, должны тянуть его вниз, а боковые мышцы — точно так же вызывать движение 883. языка в направлении двух сторон. Но так как язык, высыхая, становится малоподвижным, что ясно видно у людей, томимых жаждой, или страдающих лихорадочной горячкой, истощившей всю влагу рта, то природа и здесь позаботилась при помощи чудесного средства, чтобы язык никогда не подвергся подобному страданию. Выше мы уже говорили по поводу гортани, что ввиду подобного же назначения природа создала подобные губке железы по одной с каждой стороны. Существуют они и для языка. Из этих желез протоки изливают в нижние и боковые части слизистую жидкость, увлажняющую самый язык, нижние части и весь рот. Что же касается верхних частей, то и у них есть протоки, идущие от головного мозга, о которых я уже говорил выше. Итак, все, что касается языка, было устроено природой наиболее совершенным и законченным образом. В самом деле, связка, находящаяся в нижней части, свидетельствует, как и все остальное, о высшей предусмотрительности. Так как всякая 884. мышца по своей природе тянет к своему началу, то должно было случиться, что язык, приводимый в движение мышцами, прикрепленными к его корню и направляемый ими назад, сократился бы и как бы закруглился так, что не смог бы в равной мере касаться передних зубов и губ, так как он лишился бы твердого положения, будучи со всех сторон свободен. По всем этим причинам природа и создала удивительно искусно связки такой величины, которая должна была быть наиболее подходящей по своим размерам. Ведь она была создана не необдуманно, не случайно, но замечательно соразмерно. Ведь если бы она продвинулась несколько дальше на язык или если бы она была короче, чем было необходимо, язык оказался бы в худшем положении для членораздельной речи и был бы не менее стеснен при жевательном движении. Ведь эта связка содействует этим двум моментам, а именно, чтобы язык имел прочное основание и чтобы его кончик свободно двигался по всем направлениям. Если бы эта связка была мало продвинута вперед, язык в таком случае был бы стеснен меньше, чем 885. если бы она совсем не существовала, но впрочем почти также. Если бы эта связка слишком уходила вперед, она не позволяла бы языку двигаться к небу, к верхним зубам и к другим частям рта. Размер связки, следовательно, столь совершенен, что если к ней прибавить или от нее убавить хотя бы очень немного, функция всего органа изменится. И тут удивительно видеть, что природа в таких даже маленьких вещах поступает правильно и очень редко ошибается, особенно когда видишь, что наши отцы, которые зарождают нас, и матери, питающие нас в своей утробе, часто совершают не то, что хорошо, а то, что является неправильным: ведь и мужчины, и женщины при совокуплении бывают погружены в такое состояние, что даже не сознают, в каком месте земли они находятся. Таким образом, при самом зарождении плод зачатия уже испорчен. Следует ли еще перечислять ошибки беременной женщины, которая по лени пренебрегает умеренными упражнениями, наедается до отвала, предается гневу, вину, злоупотребляет ваннами, несвоевременно предается любовным наслаждениям. Кто может перечислить все ее заблуждения. Тем не менее природа сопротивляется всем этим столь вредным излишествам 886. и в большинстве случаев исправляет их. А вот земледельцы не так сажают или сеют пшеницу и ячмень, виноград и маслины. Прежде всего они тщательно обрабатывают землю, которой вверяют семена. Затем, чтобы предохранить их от чрезмерной сырости, которая погноила бы их, затопляя, от засушливых ветров, от которых они вянут, от холода, который губит их, разве они не следят за этим очень внимательно? Такими заботами пренебрегают мужчина, который производит, и женщина, кормящая ребенка в своей утробе; но так как в течение всей своей жизни они пренебрегают собой сравнительно со всем другим, одни,— порабощенные ненасытными удовольствиями, пожирающими их, другие, всячески стремясь к богатству, власти, почестям, то они мало заботятся о первом зачатии. Но оставим сейчас этих людей и восстановим последовательность нашей беседы.
ГЛАВА XI
Выше мы описали все средства, примененные природой при устройстве пищевода и глотки,— одним словом всего того, что касается 887. глотания и голоса. Если кто-нибудь помнит их, он, как я думаю, придет в восхищение от согласованности, целесообразности частей и явно убедится в том, что не какое-либо тепло или движение пневмы случайно создали отверстие рта. В самом деле, в этом случае по меньшей мере одна из этих внутренних частей оказалась бы или несовершенной, или лишней, или имеющей совершенно ненужное назначение. Напротив, если принять во внимание, что все эти части были устроены для питания и глотания, для звука и дыхания, что ни одна не является ни бездеятельной, ни с недостатками и ничего не выиграла бы от того, что была бы создана иной, то это, как мне кажется, достаточное доказательство, что и самый рот, и все относящиеся к нему части были устроены искусно. Ведь, что касается оболочки, выстилающей все эти части, то мы уже сказали раньше, что она получает немалое количество мягких нервов, выходящих из головного мозга для того, чтобы, как я думаю, определять вкусовые ощущения подобно языку и сохранять правильную меру мягкости и твердости, чтобы не стать нечувствительной или малочувствительной, как кости, вследствие чрезмерной сухости и твердости, 888. и не подвергаться слишком легко ранениям или трению благодаря слишком твердой и острой пище. В нашей работе «О голосе» мы говорили еще по поводу язычка, что он содействует повышению и красоте голоса, и притом очень рациональным путем, потому что прежде всего он рассекает воздух при его поступлении, умеряет силу его потока, а следовательно, и холода. Мы добавили, что некоторые лица, у которых язычок был удален до основания, не только претерпели бесспорное изменение голоса, но что они чувствовали холод вдыхаемого воздуха, что многие даже умерли от охлаждения легких и груди; наконец, что в случае удаления язычка не следует производить операцию поспешно и кое-как, а оставлять часть основания. Впрочем, бесполезно дольше распространяться на эту тему, достаточно и здесь напомнить только основные пункты. В предыдущих книгах мы также говорили по поводу носовых отверстий, с каким поразительным мастерством они доведены до похожей на губку кости, находящейся перед желудочками головного мозга, и заканчиваются в полости рта у неба для того, 889. чтобы вдыхание не начиналось непосредственно у трахеи, но чтобы воздух, сперва отклонившись, сделал как бы петлю прежде, чем успеет проникнуть в артерию. Подобное строение, как я полагаю, должно было представить двойную выгоду. Во-первых, легкие не охлаждались бы, так как окружающий нас воздух часто очень холодный, и, во-вторых, частички, которыми он наполнен,— частички пыли, сажи и других подобных веществ, не проникали бы до дыхательного горла. Во время этого круговорота воздух может продолжать свой путь, но частички задерживаются и прилипают в этих извилинах к влажным и мягким телам, клейким и способным, благодаря всем этим качествам, задерживать частицы на их пути. Если какая-либо частица дойдет до полости рта, она зацепится за небо и за выступ слизистой оболочки — chion,— это одно из названий, которое дается язычку. Наиболее поразительным доказательством этого факта является то, что случается ежедневно с людьми, борющимися в тучах пыли, и с теми, которые идут по пыльной дороге. 890. Они очень скоро начинают сморкаться и отхаркиваться, выделяя пыль. Но если бы предварительно носовые протоки не поднимались прямо к голове и затем не направлялись бы наискось к небу и если бы в этом месте они не имели язычка, их заменяющего, очевидно, что ничто не препятствовало бы попаданию в трахею всех частиц этого рода. Вот это именно и случается при дыхании через рот. Я видел многих атлетов, побежденных главным образом вследствие этого обстоятельства и подвергавшихся опасности задохнуться, потому что они наглотались пыли через рот. Атлеты подверглись этой опасности вследствие внезапной необходимости глубокого вдоха, а это — единственное обстоятельство, при котором живые существа дышат ртом, по меньшей мере, в нормальном состоянии. Если же они заболевают флегмоной, скирром или чем-либо иным, что закрывает носовые протоки, то они вынуждены дышать ртом; но это происходит только в том случае, если носовые проходы находятся не в своем обыкновенном состоянии. В нормальном же состоянии носовые проходы не нуждаются в полости рта, 891. если только кто-либо не задыхается от приступа сильной и острой астмы. Отсюда ясно видно, и об этом мы уже раньше говорили, что нос является первым по порядку дыхательным органом п что рот, если только живое существо не страдает каким-либо острым заболеванием, никоим образом не является дыхательным органом, но что в вышеуказанных случаях он помогает животному дышать. Также очевидно, что язычок немало содействует тому, чтобы в гортань не попадали ни пыль, ни другие подобные вещества. Узнай еще третье назначение этой части, кроме двух вышеназванных. Уже ясно, что у всех частей рта ни одна не является бесполезной или недостаточной, но что все они по своему объему, плотности, строению п положению прекрасно устроены. Если остается еще какая-либо часть, которую мы не описали, то ее назначение вытекает из того, что мы сказали. Итак, достаточно по поводу одной или двух частей упомянуть о назначении того, что входит в их состав, как мы это сделали по отношению к языку. Ведь то, что мы сказали о языке, 892. одобряя правильную пропорцию его объема, наблюдается и во всех частях в одинаковой степени. Ни одна из них не настолько мала, чтобы несовершенным образом выполнять свою функцию, ни одна не принимает столь обширные размеры, что сжимает какую-нибудь одну из других частей, или сама сжимается ими. Впрочем, носовые полости достаточны для вдыхания, а размер язычка вполне достаточен для этих трех назначении. Что же касается надгортанника, то он имеет точный размер той части, которую должен прикрывать. Таким образом, каналы гортани и пищевода, служащие один — для дыхания и голоса, а другой — для прохождения пищи, имеют самую подходящую вместимость. Точно так же все виды зубов и все остальные части представляют удивительно взаимную пропорциональность и гармонию и доказывают самым блестящим образом то, что мы сказали в начале всего труда,— а именно, что наш демиург устроил все эти части, устремив взоры на одну эту цель, которую он преследовал в своих творениях.
ГЛАВА XII
893. Мы начали с височных мышц с намерением в дальнейшем сказать несколько слов об области лба и ушах, так как нам оставалось еще описание этих частей головы; но моя речь, увлеченная последовательностью частей, после височных мышц, перешла к остальным мышцам нижней челюсти, а затем— к полости рта и прилегающим к ней частям. Итак, я возвращаюсь к частям, еще не рассмотренным, одновременно к ушам и крыльям носа — название, которое дают нижним подвижным краям этой последней части, объединяя таким образом описание частей, о которых еще не было речи. Выше мы уже говорили, что все выдающиеся части, обнаженные и подверженные внешним ударам, должны быть созданы из такого вещества, которое нелегко было бы раздавить или сломать. Представляется случай напомнить и теперь эту необходимость. Так как назначение зтпх частей общее, то неизбежно, думаю, чтобы и объяснение было общим. Мы видим, что ушная раковина свободно отгибается и при этом нисколько не страдает. Если надеть на голову шляпу или шлем, 894. то уши не терпят никаких повреждений от этого сжатия. Ведь поскольку уши обладают известной степенью мягкости, они легко поддаются внешним нажимам и ослабляют их силу. Если бы уши были столь же тверды, как кости, или мягки, как мясистые части, то случилось бы одно из двух: или их легко было бы оторвать, или они были бы полностью раздроблены. Вот почему они были созданы из хряща. Сейчас я скажу, почему они так явно выступают. Для всех органов чувств природа изобрела какое-либо прикрытие: у одних для того, чтобы охранить от всякого повреждения головной мозг, очень близкий к ним; у других — в интересах их собственной безопасности. Мы доказали, что в этом положении находится кость, называемая решетчатой и расположенная перед органом обоняния. Ведь н весь нос является защитой этого рода. В отношении глаз мы доказали, что веки, нос, выступ, называемый щекой, брови и подвижность окружающей их кожи были созданы для защиты глаз. Мне кажется бесполезным входить в подробности о языке, 895. заключенном в полости рта, как в какой-то пещере. Остается только орган слуха: во-первых, природа устроила в каменистой части височной кости лабиринт, чтобы его не беспокоили никакие внешние тела, могущие туда попасть. Предыдущая книга достаточно хорошо ознакомила тебя и с этим изгибом. Во-вторых, подобно тому как природа поместила над глазами волоски бровей, чтобы они первые встречали капли пота, которые со лба попали бы прямо в глаза, точно так же она пожелала установить защитный вал перед ушами. Что касается глаз, для которых было желательно, чтобы они были расположены на высоком месте,— этот пункт также был рассмотрен,—то было лучше не возводить защитных приспособлений таких размеров, которые закрыли бы им свет. Совершенно иначе обстоит дело с органом слуха. Части, находящиеся перед ухом, не только не мешают прохождению звука, но, напротив, должны еще его усиливать. Самым крупным доказательством этого утверждения является римский консул Арриан, который, страдая ослаблением слуха, держал позади ушей ладони рук вогнутой стороной вперед, чтобы лучше слышать. 896. Аристотель по этому поводу также заметил, что лошади, ослы, собаки и все остальные животные, имеющие большие уши, поднимают их и всегда обращают в сторону шума и голоса, хорошо обученные природой назначению частей. Но людям такие большие уши мешали бы надевать на голову шляпу, шлем и другие головные уборы, что так часто им приходится делать; даже у боевых коней, у которых уши значительно меньше, чем у ослов, величина их ушей мешает, когда нужно прикрыть им голову. Поэтому было предпочтительнее, чтобы у людей уши не торчали и не закрывали слуховые проходы больше, чем это имеет место в действительности. Таким образом, они, отражая звук и защищая проход, в то же время не мешают надевать головной убор на всю голову. Поэтому вполне разумно, что уши совершенно неподвижны или могут производить легкое и незаметное движение. Ведь поскольку они очень малы, их подвижность принесла бы нам очень малую пользу или даже совсем никакой. Если они выпуклы снаружи, 897. а вогнуты изнутри, то это с той целью, чтобы ничто не проникало в слуховой проход и чтобы они нелегко подвергались повреждениям. Мы уже не раз говорили, что круглая форма из всех наименее ранима. Ввиду того же назначения оба уха извилисты. Благодаря этому они могут лучше складываться и распрямляться, чем если бы их форма была простой и однообразной.
ГЛАВА XIII
Теперь ты можешь судить, как природа позаботилась о красоте ушей, ведь она сверх всего занимается и этим, не оставляя ни одной части неотделанной, незаконченной и несоразмерной. Подобно тому как искусные ремесленники, чтобы, помимо своей работы, дать образец своего искусства, находят удовольствие прибавлять какое-либо украшение, не имеющее ничего общего с назначением выделенного ими предмета, либо на застежках и щитах, часто на рукоятках меча и, наконец, на чашках, они чеканят на них листья плюща или вьющиеся стебли винограда или кипарисы или что-либо подобное. Точно так же природа, 898. сверх всего прочего, в особенности украсила все члены человека. Во многих местах это украшение бросается в глаза, но часто оно скрывается в блеске самого назначения. Что касается ушей, то эта красота ясно видна, так же как, я думаю, и в кончике мужского члена, в коже, которую называют крайнею плотью и в мясистых частях ягодиц. Посмотри на обезьяну и ты сразу поймешь, как уродлива была бы эта часть, если бы она была лишена мясного покрова. Что касается глаза, органа во много раз более прекрасного, чем вышеуказанные, то его красотой пренебрегают, потому что восхищаются его пользой. Пренебрегают также красотой носа, губ и многих других частей, так как красота пользы значительно выше удовольствия для глаз. Тем не менее, если бы одна часть губ или носа была удалена, то нетрудно было бы сказать, насколько уродливо стало бы все лицо. Но все это, как я уже сказал, было создано природой не по первоначальному плану, но в виде дополнения и для забавы. Дела же, которыми природа особенно занимается и которые она постоянно имеет в виду, 899. это те, которые касаются функций и назначений. Раньше мы указывали 127, что функция отличается от назначения, а затем, что если по отношению к строению и зарождению частей функция является первой, по важности же назначение занимает первое место, а функция — второе. Мы также установили 12S, что настоящая красота выражается в совершенстве назначения, и что первая цель всех частей — целесообразность структуры.
ГЛАВА XIV
Что природа дополнительно стремится и к красоте, то и это необходимо знать тем, кто исследует творения природы. Так как нигде в предыдущих книгах я не говорил об этом, мне кажется, что именно теперь следует сказать об этом несколько слов. Например, волосы на щеках не только защищают эти части, но содействуют их украшению; ведь мужчина выглядит более почтенным, особенно в более зрелых годах, если красивая борода обрамляет его лицо. Вот почему природа оставила безволосыми и гладкими части, называемые скулами, и нос, так как все лицо приняло бы 900. жестокий и дикий вид, нисколько не подходящий существу доброму п общественному. Но самая плотность костей служит защитой для скулы; тепло выдыхаемого воздуха благоприятно для носа, так что и эти части не совсем забыты. Ты можешь дотронуться до глаз, в особенности когда холодно, и ты ясно чувствуешь, что они теплые. Следовательно, и глаза не оставлены совсем без заботы и без защиты против холода, так как защитой им служит их природное тепло, не нуждающееся ни в каких наружных покровах. Что касается женщины, тело которой нежное, всегда похожее на тело ребенка и безволосое, то это отсутствие волос на лице не было лишено изящества. Кроме того, так как нравы этого пола не столь суровы, как у мужского, он и не нуждается в столь почтенной наружности. Мы уже не раз доказывали 130, если и не на протяжении всей работы,— что природа создала внешний вид тела в соответствии с характером души. Но если женщины, пребывая большую часть времени в своих жилищах, не нуждались в особом покрове, защищающем их от холода, 901. их голова все же требовала волосистого покрова одновременно и как прикрытия, и как украшения, и таковой был им дан наравне с мужчинами. Кроме того, мы имеем волосы на щеках и на голове ввиду другого необходимого назначения. В самом деле, так как испарение влаги происходит по направлению к голове, то природа употребляет наиболее грубые излишки главным образом для питания волос. Итак, поскольку мужчины имеют больше естественного тепла, чем женщины, постольку они и имеют большее количество этих излишков, поэтому природа придумала для них двойной путь выделения: выделение посредством волос на голове и посредством волос на щеках. По этому вопросу достаточно приведенных подробностей. Но почему лоб не имеет волос подобно всей голове, и почему кожа только в этом месте приводится в движение волей живого существа, именно это мы сейчас и объясним. Лоб также осеняется волосами головы по нашему желанию, поэтому он сам нисколько не нуждается в собственных волосах, а если бы он их производил, мы, кажется, были бы вынуждены постоянно сбривать их; так как лоб выдается над глазами. 902. Ведь мы уже в другом месте доказали, и специально по отношению к органам питания х , что природа тщательно позаботилась о том, чтобы человек не был вынужден беспрестанно заботиться о своем теле, и быть вечным рабом его настоятельных нужд. Я думаю, что существу, одаренному разумом и общественному, следует умеренно заботиться о своем теле, не подражая теперешним людям, которые в случае, если какой-либо друг попросит о помощи, отговариваются делами и бегут к себе домой и там, вдали от посторонних взглядов, выщипывают себе волосы, причесываются и проводят всю свою жизнь в заботе о своем теле без всякой необходимости, не зная, есть ли у них нечто более возвышенное, чем тело. Следует пожалеть об этих людях, а нам подумать о поставленных вопросах и показать, что кожа лба не только лишена волос ради глаз, но что если она произвольно движется, то также в их интересах. Ведь глаза должны широко раскрываться, когда они пытаются увидеть сразу большое число внешних предметов, затем снова вернуться в прежнее положение и сузиться, 903. скрываясь под всеми окружающими их частями, если они опасаются удара какого-либо тела. Итак, ради этих двух назначений вся окружающая глаза кожа, кожа лба и щек была создана природой подвижной, согласно желанию, чтобы, по очереди растягиваясь п сокращаясь, она способствовала раскрытию и открытию глаз. Природа не забыла и волосы бровей. Среди всех созданных ею — это единственные волосы, как и ресницы, всегда сохраняющие одну и ту же длину, тогда как волосы головы и щек могут сильно расти. Эти последние одновременно имеют два назначения: одно, касающееся защиты частей, другое — поглощения грубых излишков. Первое из них достаточно разнообразно, так как мы не всегда в равной мере нуждаемся в прикрытии, в зависимости от возраста, времен года, различных стран или предрасположения организма. Так как одна п та же шевелюра не годится для мужчины и для ребенка, для старца и для женщины, летом и 904. зимой, в теплом климате и в холодном, для того, кто страдает болезнью глаза и головы, и того, кто находится в добром здоровье, было лучше, повинуясь различным обстоятельствам, отпускать волосы то длиннее, то короче. Что же касается ресниц и бровей, то, если ты их удлинишь или укоротишь, ты нарушить их назначение. Ведь первые были помещены там, как выдвинутое защитное приспособление, чтобы предотвратить попадание какого-либо тельца в открытые глаза; вторые должны были защищать их, останавливая на пути все, что стекает с головы. Итак, если ты их сделаешь меньше или более редкими, чем следует, ты настолько же нарушишь их назначение. Этим веществам, которые они прежде удерживали, они теперь не помешают ни попадать, ни стекать в глаза. С другой стороны, если ты сделаешь их длиннее и более густыми, они перестанут служить для глаза преградой или защитной стеной и будут представлять собой покров, похожий на тюремную ограду. Они закроют и затемнят зрачки, которые из всех органов меньше всего должны быть затемнены. А не значит ли это то, что наш демиург приказал только этим волосам 905. всегда сохранять одинаковую длину и они, уважая приказание владыки или страшась повелевающего бога, или, наконец, убедившись самолично, что лучше было поступать именно так, сохраняют свои размеры согласно полученному приказу. Разве этот способ, которым Моисей m разрешал естественные вопросы, лучше того, которым пользуется Эпикур? По-моему, лучше не соглашаться ни с тем, ни с другим объяснением; сохраняя, подобно Моисею, начало творения создателем, для всех созданных веществ следует прибавить то, что вытекает из законов материи. Итак, если наш демиург сотворил волосы, которые должны были всегда сохранять одинаковую длину, то это потому, что так было лучше. Когда он решил, что следовало создать такого рода волосы, он под одними протянул тело, твердое как хрящ, под другим — толстую кожу, соединенную с хрящом посредством бровей. В самом деле, недостаточно было только желать, чтобы волосы имели это свойство, потому что если бы он захотел в одно мгновение сделать из камня человека, то это оказалось бы для него невозможным. Вот этим и отличается от взглядов Моисея наше учение и учение Платона и 906. других греческих философов, серьезно занимавшихся вопросами естествознания. Моисей думал, что достаточно, чтобы бог захотел привести в порядок материю,— и она тотчас же пришла в порядок, так как он считает, что для бога все возможно, если бы даже он захотел из пепла создать коня или вола. Мы же судим не так, но полагаем, что есть нечто возможное для природы и что бог не пытается это делать, но из многих возможностей выбирает наилучшую. Итак, если было лучше для ресниц, чтобы их величина и число были неизменны, то этим мы не хотим сказать, что бог так пожелал и что тотчас же были созданы ресницы, обладающие таким свойством. Нет, если бы он даже тысячу раз захотел этого, ресницы никогда не выросли бы такими из мягкой кожи. Ведь, не говоря уже об остальном, они никоим образом не смогли бы держаться прямо, если бы не вросли в твердую материю. Итак, мы приписываем богу и то п другое,— как выбор лучшего из того, что должно быть создано, так и выбор материи. Ведь поскольку 907. ресницы должны были одновременно и держаться прямо, и оставаться всегда одинаковыми по величине и числу, он поместил их на хрящеватом теле. Если бы бог прикрепил их к мягкой и мясистой ткани, он оказался бы непоследовательным не только более, чем Моисей, но и чем плохой полководец, который возвел бы стену пли укрепление на болотистой почве. ЕСЛИ ресницы все время пребывают в одном и том же положении, то это результат выбора материи. Ведь подобно тому, как среди трав и растений одни, вырастая на влажной и жирной почве, достигают значительной высоты, тогда как другие, появляясь на каменистой и сухой земле, остаются низкорослыми, жесткими и неспособными расти, так, я полагаю, и волосы, появляющиеся на влажных и мягких частях, обладают сильным ростом, как, например, на голове, в подмышечных впадинах и на половых органах, тогда как волосы, растущие на жестких и сухих участках, остаются тощими и маленькими. Вот почему появление волос, как и трав, и растений, имеет двоякую причину: одна из них — предусмотрительность демиурга, другая — характер места, где они произрастают. Часто приходится наблюдать поле, в то время, 908. когда пшеница и ячмень поднимаются еще в виде невысокой и нежной травы и какой-нибудь другой участок, также густо заросший простой травой. На этом последнем участке общая кормилица — влага — обусловливает густоту травы, в поле же это —• предусмотрительность земледельца. Для тех, кто не умеет отличать от сорняков подлинные всходы семян, только что -появившиеся из земли, только одна прямая линия посева служит для их распознавания. В самом деле, одинаковая высота стеблей и внешняя граница, проведенная по шнуру, указывают, что благодаря уменью и предусмотрительности землепашца земля покрылась густой травой. Трава же, густо растущая произвольно, представляет совершенно противоположную картину. Стебли неодинаковы по высоте и они не отделены межами, отмечающими границы. Такова же природа волос, растущих в подмышечных впадинах и на других частях; их не ограничивают точные линии, как у бровей, ресниц и головы, пределы их неровные, так как они разбросаны наудачу. 909. Ведь их порождает влажность частей — они не являются делом предусмотрительности демиурга. Поэтому они пышно растут у созданий с горячим темпераментом, тогда как у созданий с холодным темпераментом они совершенно отсутствуют или чрезвычайно редки. Те же волосы, о которых позаботился сам демиург, подобно пахарю поля, растут при всяких темпераментах,— жарких, холодных, влажных и сухих, если только они не попадают на совершенно неподходящую почву, вроде почвы каменистой и песчаной. Итак, подобно тому, как всякая почва, за исключением очень плохой, воспринимает уменье земледельца, точно так же всякое здоровое телосложение допускает искусство творца всех живых существ. Необходимо серьезное заболевание данной части, чтобы вызвать выпадение ресниц или волосков бровей, точно так же необходимо, думаю я, хотя и менее серьезное заболевание, чтобы лишить голову волос. Ведь растения, выросшие на твердой и сухой почве, хотя и произрастают с большим трудом и требуют большого ухода, зато лучше сопротивляются умиранию, так как они хорошо укоренились н поддерживаются и сжимаются со всех сторон. Подобно этому и голова эфиопов, 910. которая по причине сухости кожи, порождает лишь тощие и лишенные роста волосы, с трудом лысеет. Демиург, наперед предугадывая все эти факты и зная, что лучше дать ресницам и бровям пусть короткие и неспособные расти, но прочные волосы, поместил их корни в твердой и хрящевидной коже, как в глинистую и каменистую почву. Ведь совершенно невозможно укрепить в скалу семя растения так же, как и поместить в кости корень волоска. Но на голове (ведь это место было как раз подходящим) он дал вырасти как бы целому лесу волос, предназначенных, с одной стороны, для поглощения избыточной влаги, во избежание вреда для лежащих ниже частей, а с другой стороны, для защиты самой головы. Что же касается участков, смежных с половыми частями, то волосы должны были обязательно расти там, так как места эти теплые и влажные. Эти волосы служат для прикрытия и украшения частей, лежащих в этой области; ягодицы — для прямой кишки и крайняя плоть — для мужского члена. Действительно, даже то, что зарождается в силу необходимости, наш демиург, 911. великий во всех делах и столь искусный в выборе и в выполнении того, что лучше, использует для разных целей.
ГЛАВА XV
Украшая так все части, он не забыл также ни ресниц, ни какую-либо другую часть; но как мы сказали выше., он выбрал прежде всего в качестве материи вещество, наиболее подходящее для будущих частей; затем из этой материи он делает то, что нужно. Мы говорили, что было бы лучше, чтобы кожа лба была подвижна. Но, зная, что в любой части произвольное движение не может осуществляться без мышцы, демиург протянул под кожей тонкий слой мышечной ткани. Ведь он всегда создает объем мышцы пропорциональным величине тех частей, которые должны приводиться в движение. Только в данном случае кожа соединена с мышечной тканью, тогда как на ладонях рук и подошвах ног она срослась с сухожилием. Не ради мелочной заботы о словах, но чтобы выразить существенное различие я употребил слово «соединена» для кожи лба и «срослась» для кожи рук и ног; 912. ты хорошо поймешь это, если тщательно займешься расечевием частей. Ведь, как мы уже говорили в тех книгах, где они описаны, сухожилия, которые от верхних мышц спускаются к коже, находящейся с внутренней стороны кисти и к коже с нижней стороны стопы, делают эти места в одно и то же время более чувствительными, более гладкими и менее подвижными, чем кожа других частей. Что касается лба, то поверхностный слой лежащей ниже мышечной ткани сам становится кожей. Есть еще и третье различие в коже всего тела, коже, к которой прилегает, но с ней не срастается лежащая ниже мышечная ткань. Существует и четвертое — в губах, в которых мышцы, так сказать, теряются и тесно сливаются с кожей. Ни одна из этих разновидностей не была создана напрасно и бесцельно. О некоторых мы уже раньше сказали, что невозможно было, чтобы они были лучше, чем они есть. По поводу всей кожи около глаз мы в настоящей книге объяснили, что она отделима от лежащей ниже мышечной ткани, точно 913. так же, как и в ладонных частях кисти и подошвенных частях стопы. Но ни тот, ни другой вид кожи не является ни слабо натянутым, как кожа лба, ни одаренным подвижностью, заметной для чувств; потому что кожа лба не была создана таковой, какова она есть ввиду того же назначения. Если бы эта кожа не была слабо натянутой, она не могла бы произвольно двигаться. Я сейчас скажу, каким образом присуще ей это свойство. Кожа полностью соединена с лежащей под ней мышечной тканью и составляет поверхностный слой этой ткани. Однако кожа не соприкасается с находящимися под ней костями, она отделяется от них надкостницей, которая также слабо натянута и наложена на кости. Никакая перепонка не прикреплена к костям, она соединена с ними только при помощи нескольких тонких волокон. Нигде в другом месте не существует подобного рода кожи, так как она оказалась бы бесполезной. В области щек, прилегающей к глазам, ты не найдешь лежащей ниже мышечной ткани, но найдешь надкостницу, прикрывающую кости и рыхлую, как вся кожа. То, что ее нижняя часть соединяется с челюстями, а верхняя часть 914. с лежащей ниже мышечной тканью лба, это дает возможность двигаться вместе с этими частями. Впрочем, ты можешь, если хочешь, считать такое устройство пятой разновидностью кожи, кроме четырех, вышеназванных, но она совсем не отличается какой-либо формой от кожи всего живого существа. Будучи одна только соединена с двумя видами подвижной кожи, соединенная с другими, она участвует в произвольном движении, и в этом она тоже отличается от кожи всего тела. Благодаря той же мудрости демиурга ткань, из которой состоят губы, такова, что ее по справедливости можно назвать кожной мышцей или мышечной кожей. Ведь она должна была быть произвольно подвижной и более упорной, чем остальные мышцы. Поэтому демиург создал ее из тесного соединения кожи и мышц.
ГЛАВА XVI
Имеется четыре начала движений для мышц, подходящих к губам, мышц явных и очевидных до слияния с кожей, но совершенно невидимых и неотделимых от субстанции этой последней после своего соединения с ней. Ведь губы живых существ, как мы уже сказали, были созданы благодаря тесному смешению всей мускулатуры со всей 915. клетчаткой (тканью) кожи. Почему к губам прикреплены четыре мышцы? Почему две — берут свое начало у нижнего края нижней челюсти, а две другие — немного ниже щек? Почему их число не должно было быть ни больше, ни меньше, сами они тоже ни больше и ни меньше, и не начинаться ни в каком другом месте? Именно это я и собираюсь объяснить. Существуют четыре мышцы, потому что губы должны были иметь четыре начала движений, по два для каждой губы. Одно поворачивает ее направо, другое.— налево. Величина органов, которые должны приводиться в движение, пропорциональна этим мышцам. У верхних мышц головки прикреплены сверху со стороны щек, так как они должны были сообщать косые движения и той и другой части губы. Положение же нижних мышц косое и движения также косые. Здесь снова проявляется мудрость демиурга, на которую мы уже тысячу раз указывали. Ведь он дал восемь видов движений четырем мышцам: четыре — косых, из которых по два вида каждой губе; кроме этих, еще четыре других, прямых, два вида совершенно прямых, 916. один, когда губы наиболее далеко отстоят друг от друга, причем одна губа притянута к носу, а другая — к подбородку, а другой. когда они соединяются, причем верхняя губа опускается, а нижняя поднимается. В отношении запястья и плеча мы доказали 132, что от косых движений происходят движения прямые. Это относится и к губам. Ведь, если одна мышца одной из двух губ работает, то происходит косое движение, но если натянуты обе, то в этом случае губа тянется кверху верхними мышцами и книзу — нижними мышцами. Кроме того, если натянуты наружные волокна, то губы могут вывернуться кнаружи, а если натянуты внутренние волокна, то они могут завернуться внутрь и сжаться. Таким образом, слагая эти два сложных движения с движениями, совершенно прямыми, ты найдешь четыре добавочных движения и всего восемь движений губ, так как существуют еще четыре косых. Из этих наружных добавочных движений, о которых мы только что говорили, первое имеет место, когда губы расходятся, второе, когда они соединяются, 917. третье, когда они выворачиваются наружу, и четвертое, когда они сжимаются внутрь. Для того чтобы не только сами эти движения, но вместе с ними еще и движения челюстей были способны к наибольшему развитию, природа протянула снаружи широкую и тонкую мышцу по одной с каждой стороны, которая тянется до шейного позвонка. Из числа волокон этих мышц одни, выходя из грудины и из каждой ключицы в том месте, где она сочленяется с грудной костью, прямо направляются к нижней губе; другие, начинаясь из остальных частей ключиц, идут наискось к краям губ 13S. Еще более косые, чем эти, — это волокна, которые от лопаток восходят к сторонам губ и к смежным с щеками частям. Что касается других частей щек, то другие волокна тянут их назад в сторону ушей. Эта мышца была неизвестна анатомам, несмотря на то что она получила очень значительное число нервов, почти от всех шейных позвонков. Но ты ясно обнаружишь ее движение, если, плотно закрыв челюсти, захочешь оттянуть, 918. насколько возможно, губы и щеки к каждой из указанных мною частей. Если известна функция этой мышцы, то тотчас же выявляется и ее назначение, и совершенно ясно, что оно значительно способствует процессу речи и жевания. Было лучше, и это тоже, кажется, ясно, подвести к нижней губе нервы, отделивши их от тех, которые пересекают нижнюю челюсть, а для верхней губы взять от тех, которые пересекают верхнюю челюсть. Точно так же в отношении артерий и вен было лучше отвести их к каждой губе от соседних артерий и вен, чем искать отдаленный источник и вести их оттуда. Но в одной из следующих книг (XVI) будет идти речь о справедливом распределении артерий, вен и нервов по всем органам.
ГЛАВА XVII
Выше мы отчасти объяснили и теперь снова напомним, почему крылья носа должны были быть одновременно и хрящевидными, и двигаться по желанию живых существ. Движение ноздрей немало помогает усиленному вдыханию так же, как и выдыханию. По этой причине они созданы подвижными. 919. Ноздри состоят из хряща, так как это вещество очень трудно переломить или разорвать. То, что движение ноздрей зависит от воли, это лучше, чем если бы оно не повиновалось никаким импульсам, как движение артерий. И если кто сам по себе теперь этого не понял, это значит, что он был очень рассеянным и невнимательным к нашим предшествующим объяснениям. Что было необходимо прикрепить мышцы к ноздрям, если они должны были быть приводимы в движение подобным образом,— это факт, который теперь следует понять, после того как тысячи раз слыхали рассуждения о движении и природе мышц. Но, может быть, кому-нибудь интересно узнать от нас, каковы эти мышцы, каков их объем, положение, начало и путь до ноздрей? Все эти вопросы разрешаются не при помощи рассуждений, а путем рассечения. Прежде всего мы учим, что их начало находится внизу щек, рядом с началом мышц, идущих к губам; затем, что касается положения, то после того, как мышцы, идущие к ноздрям некоторое время сопровождают эти мышцы, они все больше расходятся, направляясь наискось к носу. Они небольшие, пропорциональны движимым ими частям, 920.— обстоятельство, о котором не стоит напоминать, так как читающие этот труд уже вполне убеждены в предвидении демиурга. Излишне добавлять, что к ним отходят маленькие веточки нервов, пересекающих верхнюю челюсть; тем не менее упомянем этот факт, чтобы не оставлять никакого пробела в этой книге. Точно так же может быть бесполезно говорить слушателю с хорошей памятью об оболочке, выстилающей носовые каналы. Однако, скажем, что она была создана у живых существ ввиду двоякого назначения. Первая аналогична той, которую представляет для гортани и для трахеи одевающая их изнутри оболочка, вторая наделяет чувствительностью весь орган; ведь носовая кость и хрящ не могут чувствовать. Что касается нервов, входящих в эту оболочку, то мне не приходится говорить об этом. Выше я достаточно сказал 184 по поводу их, при описании пары нервов, выходящих из мозга. То же сказано по отношению к отверстиям носа 921. [слезный п носовой канал.— В. Т.], которые у него общи с глазами и кончаются и с той и с другой стороны у большого угла; о них я говорил выше135, излагая другие части глаз. Не следует выслушивать второй раз то, о чем мы уже говорили. Что же касается вопросов, которые мы обходим молчанием и которые легко разрешить внимательным читателям наших трудов, то надо верить, что если мы их опускаем, то намеренно. После неоднократного объяснения аналогичных вещей, мне кажется, нетрудно найти те объяснения, которые мы считаем нужным выпустить.
ГЛАВА XVIII
Вернемся вновь к описанию частей головы, которые еще требуют объяснения, опишем их опять возможно короче и начнем с изложения числа и положения костей. Почему собственно голова имеет семь костей, верхняя челюсть — девять, нижняя — две? Это должен знать всякий, не желающий оставлять без исследования ни одного явления природы. Единственно только такой человек 922. заслуживает звания исследователя законов природы. Здесь следует еще раз вспомнить, что я говорил раньше о соединении костей вообще. Ведь кости были сочленены ввиду движения или испарения, или для того, чтобы дать проход, или вследствие различия частей, или, наконец, ввиду их безопасности и нечувствительности к повреждениям. Ради движения сустава — в пальцах, локте, запястье,,
плече, челюсти, колене, голеностопном суставе, ребрах, позвонках,
одним словом во всех диартрозах [истинных суставах.— В. Т.]. С целью же испарения, как мы напоминали об этом по поводу швов, одновременно и ради образования надкостницы и средства прохождения, для некоторых сосудов, направляющихся снаружи внутрь и изнутри наружу,— ради всего этого были созданы швы черепа. Мы еще указывали в нашем объяснении, касающемся швов, а равно и кистей, что сопротивляемость ранениям и безопасность присущи всем органам, составленным из многих частей. Еще мы говорили, что вследствие различия в плотности костей демиург изобрел чешуйчатые 923. швы. По той же причине конечности имеют головки, называемые эпифизами и мыщелками. В самом деле, если кость содержит костный мозг, ты можешь видеть, что на каждом ее конце чаще всего существует головка в качестве покрышки. Мне кажется, что этим замечанием мне следует начать ряд моих заранее намеченных разъяснений и, во-первых, указать, почему в то время как нижнечелюстная кость содержит костный мозг, верхняя — полностью лишена подобного вещества; во-вторых, почему, несмотря на то что нижнечелюстная кость содержит костный мозг, ни на одном ее конце нет эпифиза, как у плечевой кости, локтевой, лучевой, бедренной, большой берцовой,— одним словом у всех костей, имеющих костный мозг. Одновременно будет указано, почему у некоторых живых существ верхняя челюсть не содержит костного мозга, подобно нижней челюсти. После того как мы все это объясним, только тогда вернемся к подробностям о численности и функциях костей. Итак приступим к наиболее очевидному явлению, наблюдающемуся у всех живых существ, а именно, что ни одна маленькая кость не содержит костного мозга, 924. что ни одна из них не имеет больших и значительных полостей, будучи пронизана при этом небольшими и узкими канальцами. Ведь, если бы кость, будучи тонкой, кроме того, была полой, она была бы очень ломкой, подобно тому, как если бы одна из больших костей была наполнена и плотна, она была бы чрезмерно тяжела и неудобна благодаря своему весу. Итак, если при настоящем положении болыпеберцовая кость, бедренная, плечевая и все остальные подобные кости нуждаются для движения в очень больших мышцах, чего, надо думать, не было бы, если бы они не имели таких больших полостей, какие у них есть, и если бы они не имели губчатого строения. Лучшим доказательством этого факта служит то, что у всех слабых живых существ кости были созданы более губчатыми и более полыми, чем у сильных, где они более плотные и очень твердые, так как, мне кажется, природа избегала давать тяжелый вес слабым органам. Вот почему собака, волк, леопард и все животные, имеющие сухожилия и сильные мышцы, с одной стороны, обладают более плотным и более твердым костным веществом, чем свиньи, овцы, козы и, с другой стороны,— чем лев, самый 925. неукротимый и самый сильный из всех зверей, обладающий, как говорят, костями без костного мозга. В действительности у львов, по-видимому, таково строение костей почти всех членов. Но в бедренных костях и им подобных можно заметить проходящую внутри малозаметную и узкую полость. Это явное доказательство, более чем какое-либо другое, того, что природа, принимая во внимание слабость и крепость мышц, дала костям вес, пропорциональный мышцам. Природа поставила себе двойную цель при общем построении костей — твердость для их собственной безопасности и легкость в виде движений животного. Так как нелегко объединить эти два качества, потому что одно зависит от плоскости и твердости, а другое — от противоположных свойств, то ясно, что лучше всего было выбрать наиболее полезное из двух. Более полезным для животных является движение, так как оно составляет часть их собственного существа. Ведь то, что составляет сущность живого существа, не есть способность всячески противостоять повреждениям, но способность произвольного движения. Однако всем живым существам, которым ввиду 926. крепости мышц и общей физической силы надо было предоставить эти два качества, природа создала плотные и твердые, как камень, кости; так она поступает со всеми животными, так что не существует не только ни одного наземного живого существа, но и пернатого и водяного, для которого имели бы силу иные условия. Так, у орлов строение кости очень твердое и очень плотное; затем следуют сильные породы, как, например, ястреб, лунь, коршун и другие подобные виды, а затем уже и другие птицы — петухи, гуси, утки, у которых костное вещество одновременно губчатое,, полое и легкое. Итак, если человек не обладает силой мышц и всего тела, какая есть у льва, то вполне разумно, что самые крупные из его костей не только полые, но и губчатые. Итак, если это правильно, что они полые, то природа (раньше мы тысячу раз доказывали, что она с успехом употребляет для иной цели созданное с определенным намерением) не должна была оставить пустыми эти кости, если она имела возможность отложить в них питательные вещества, пригодные для их питания. 927. В наших «Комментариях о природных способностях» мы доказали, что костный мозг — подходящая для костей пища и что кости, лишенные полости, содержат небольшое его количество в своих клетках; нечего удивляться, что костный мозг более густой, чем сок клетчаток, хотя он выполняет то же назначение, как и последний. Вот почему все полые кости содержат костный мозг. Но не все, имеющие костный мозг, тотчас же приобретают эпифизы. Ведь нижняя челюсть, содержащая немного костного мозга, не имеет эпифиза; она слишком плотная, чтобы нуждаться в подобном эпифизе. Когда одна и та же кость одновременно является и губчатой, и полой, то именно потому на ее конпах заметен эпифиз, образовавшийся потому, что кость нуждается в покрышке, и эта самая покрышка должна быть плотной и твердой, особенно если она кончается сочленением. Кости сочленяющиеся, конечно, должны обладать твердостью, потому что они постоянно должны двигаться и тереться друг о друга; опять-таки 928. следует припомнить, в чем заключается одно из выше указанных назначений, касающихся соединения костей; ведь невозможно, чтобы в какой-либо кости части, противоположные по своей природе, могли хорошо соединиться. В самом деле, как может произойти полное и нерасторжимое соединение плотного с разреженным, твердого — с мягким? Поэтому мы говорили, что природа очень остроумно придумала чешуйчатые кости головы, которые соединяют мягкие и пористые кости темени с височными твердыми и плотными. Ввиду подобного же назначения эпифизов, которыми оканчиваются кости конечностей, кости пористые, неплотные созданы плотными и твердыми. Как же поступила природа в этом случае? Она отказалась соединить столь противоположные вещества и создала для них мирное и безболезненное существование путем сращения, наложив на ту и другую часть хрящ в качестве спайки ж заполнив каверны, находящиеся на концах пористых костей и сгладив неровности. Охватив снаружи твердую кость, хрящ соединяет их 929. между собой и сам по себе так хорошо скрепляет их что лишь при варке или просушке этих костей можно заметить следы соединения. Когда между костями нет большого различия, но окончание, замыкающее полость кости, имеющей таковую, несколько плотнее той, которая его покрывает, то природе в этом случае не приходится изобретать какой-то эпифиз. Ведь эта кость не только несколько плотнее плечевой, бедренной и им подобных костей, но вообще совершенно отлична от них и достаточно ее одной, чтобы закрыть костный мозг без помощи наружного эпифиза. Если эта кость значительно тверже вышеназванных частей и имеет только небольшую полость, то причиной этого служит ее оголённость. Ведь если бы она в своем собственном веществе не находила средства сопротивляться повреждениям, то легко могла быть раздавлена и смята, будучи столь выступающей и обнаженной. Если эта кость все-таки имеет полость, несмотря на то что должна быть твердой, то причина этого заключается в височных мышцах, которые у нас не так сильны, 930. как у львов, чтобы без труда держать в поднятом состоянии плотную, твердую и полную кость. Безусловно, лев, сила которого сосредоточена главным образом в укусе, нуждался в сильной челюсти. Природа не поместила бы там у него крепких зубов, если бы предварительно не создала челюсть такой, какова она есть. Кроме того, она наделила силой всю шею льва, соединив позвонки крепкими связками. Но человек, являясь существом общественным и кротким, не нуждался в такой мощной челюсти. Но так как было необходимо, чтобы она была более защищена от повреждений, чем плечевая п бедренная кости, и чтобы она в то же время была легкой ради височных мышц, то челюсть его прекрасно приспособлена к тому и к другому назначению. Благодаря той же предусмотрительности верхняя челюсть не содержит костного мозга, потому что она совсем не должна быть подвижной. Ведь, так как подобное назначение отпадало, то эта часть была устроена только для сопротивления. А эта способность к сопротивлению зависит, как мы доказали, от количества костного вещества.
ГЛАВА XIX
Также было лучше, как мы уже доказали, чтобы кости, которые ввиду представляемых ими различий, 931. не могли быть должным образом соединены, оканчивались синартрозами. Это в особенности встречается в верхней челюсти. Ведь она состоит из костей, различных по своему веществу, так как назначение их различно. Кости челюстей очень толстые, носовые кости очень тонкие; другие — очень твердые. Первые защищаются от повреждений своей толщиной, последние — своей твердостью. Если носовые кости слабее, то это потому, что ранение носа не должно было принести живому существу большого вреда, как это случилось бы при повреждении одной из других частей верхней челюсти. В самом деле, в случаях, когда страдают другие твердые части, болезнь распространяется и на нервы, пересекающие челюсть, и на жевательные мышцы; иногда она может дойти даже до головных частей, если пострадали соседние с головой части. Итак, поражение носа приносит очень мало вреда живому существу. Поэтому-то данный орган уступает по твердости и толщине наиболее важным частям. Сообразно с этими 932. различиями костей скуловые кости должны иметь свое особое очертание, носовые кости — свое, точно так же и другие кости: кость, находящаяся над скуловыми, [лобная.— В. Т'.] и кость, закрепленная у верхушки челюсти [межчелюстная.— В. Т.], и те, которые находятся у отверстия, ведущего из носа в рот [кость небная.— В. Т.]- Средний продольный шов, имеющийся у обоих челюстных костей, был создан потому, что тело было двойное, имея одну правую сторону и одну — левую. Мы часто говорили о пользе этой парности. Она не присуща очень плотным костям, как, например, затылочной, лобной, небной и нижнее челюсти. Это обстоятельство, как мне кажется, вызвало по поводу их спор среди анатомов. Одни утверждают, что эти кости совершенно лишены швов, другие полагают, что плотное и твердое вещество костей не позволяет видеть этот шов, но если кости подвергнуть длительной варке или высушиванию, то он станет заметным. Впрочем, мы уже много говорили о разногласиях, являющихся предметом этого спора. Факт, признаваемый обеими сторонами, достаточен для настоящей беседы, а именно, что каждая из вышеназванных костей весьма твердая. Если мы найдем 933. целесообразность этого факта, то нам нетрудно будет найти и причину числа костей. Эти кости очень твердые, потому что они расположены в целях защиты, выдаваясь -более всех других, и для них отсутствует та причина, в силу которой кости макушки головы — неплотные и пещеристые. Ведь самая большая часть испарений направлена природой к этим наиболее высоко расположенным костям; и природа, как мы раньше доказали, предоставила им различные пути выделения. Что касается костей, расположенных сбоку, то, помимо того что они не находятся в подобных условиях, они должны были в случае падения, удара и всякого другого несчастного случая часто подвергаться повреждениям. Ведь не так уж часто приходится падать на макушку головы и удары тоже не обрушиваются на это место. Напротив, все остальные кости, а именно затылочная, лобная и ушные, подвержены частым ударам и часто получают раны при падениях. Так как первые менее подвержены ударам и требуют очищения, 934. а вторые постоянно рискуют быть поврежденными и не нуждаются в очищении, то совершенно разумно, что одни были созданы неплотными и пещеристыми, а другие — плотными и твердыми. Со своей стороны небная кость как бы клином входит между головой и верхней челюстью, заключая в себе отверстия протоков, очищающих мозг. Между прочим, она находится у основания всей головы точно так же, как и часть продолжения затылочной кости, которая с ней смежна. Так вот, вследствие всего этого небная кость создана плотной и твердой. Может быть, совершенно правильно она создалась такой сама по себе 136. Ведь небная кость находится среди костей, расположенных у основания головы, которым следовало быть твердыми, и, кроме того, через нее проходят излишки, идущие сверху, так что в самое короткое время она омертвела бы и сгнила, если бы была губчатой; вот потому-то небная кость была создана твердой и плотной; ввиду того что она расположена между верхней челюстью и головой, ей необходимо быть крепкой. Небная кость дает начало костным отросткам, похожим на крылья, 935. которые одновременно должны давать убежище и защиту мышцам боковых частей рта. Ведь головки этих мышц прикрепляются в ямках, образуемых этими крыльями. Итак, при таком положении безразлично, лишены ли швов вышеназванные части костей или их столь точное соединение не позволяет видеть эти швы, все же вполне ясно доказано, что они должны быть твердыми и плотными. Итак, они не могли хорошо соединиться с соседними неплотными костями; поэтому сочленение этих костей заметно. Впрочем, они при известных обстоятельствах выполняют указанные выше назначения, служа для прохода некоторым органам, для соединения частей, испарения излишков или ради защиты.
ГЛАВА XX
Кости, называемые теменными в количестве двух, губчатые, расположенные в верхней части головы и окруженные со всех сторон плотными и твердыми костями, сзади — затылочной, спереди 936.— лобной, с каждой стороны — височной, вполне разумно были закончены синартрозами За ними следует седьмая небная кость, которая, согласно мнению одних, составляет часть верхней челюсти, а согласно мнению других — головы. Эта кость вставлена между соседними с ней костями в виде клина. Всех остальных костей верхней челюсти девять: две носовые кости, третья — впереди них, заключающая в себе, как мы говорили, резцы; с каждой стороны две щечных, в которых сидят все остальные зубы. Над этими последними две кости смежные с передним отростком, составляющим скуловую кость и расположенным под глазной впадиной. Две последние около каналов, идущих из носа в полость рта. Поскольку мы в своих «Комментариях к анатомии» указали линии, ограничивающие каждую из вышеназванных костей, нам нечего больше об этом говорить. Предполагая известными все факты, выявленные вскрытиями, мы избрали этот ход рассуждений. Что касается нижней челюсти, 937. то она имеет только одно деление у выступа подбородка, деление неясно заметное и существование которого обусловлено, как мы сказали, тем, что тело — парное. Другие ее части с каждой стороны не обнаруживают никакого деления, так как природа, я думаю, опасалась расчленять на несколько костей нижнюю челюсть, которая могла бы в таком случае при очень резких движениях раздробиться и сломаться. А движения этой челюсти должны были быть значительными и мощными при кусании и раздроблении твердых тел. Вот почему природа тщательно позаботилась об ее сочленениях и с этой целью она, с одной стороны, окружила один из этих эпифизов, называемый венечным, скуловой костью и прикрепила к ней большое сухожилие височной мышцы; с другой стороны, она равно окружила другой мыщелок апофизами, называемыми сосцевидными отростками головы, которые должны служить ей надежной защитой, чтобы во время резких движений она не могла выскочить из впадины, в которую он входит. Вполне разумно, что это сочленение соединено с венечным апофизом, который поднимается вертикально. Ведь рот закрывается 938. благодаря этому апофизу и височной мышце, приподнимающей всю челюсть. Он открывается с помощью заднего сочленения с сосцевидными апофизами и с помощью мышц, двигающих это сочленение, мышц, которые, как мы сказали, являются антагонистами височным. Это сочленение окружено мощными связками л, кроме того, одето толстым слоем хряща. Необходимо, зная общие всем сочленениям особенности, припоминать их лишь однажды, когда о каждом из них идет речь. Ведь мы должны избегать, как мне кажется, часто повторять одно и то же. Ведь читатели не должны лениться понять это так же, как природа не ленилась создавать это. Ведь при выполнении работы и при отделке мыслей не следует чего-либо упускать, но при объяснении достаточно один раз упомянуть об общем факте. Так как я уже указывал на то, как велико искусство природы, проявленное по отношению ко всем сочленениям, и снова должен вернуться к этому в следующей книге, я думаю, что в данный момент я могу это опустить. Подобает, чтобы для каждого из этих сочленений ты, при помощи вскрытия, исследовал, имеет ли оно все те качества, на которые мы указывали, как на необходимые ей. Ведь лучший способ восторгаться природой — это не пренебрегать изучением ' ее творений.